Это трудно?
Дайте отпечатать рукопись в типографии — типография сумеет это сделать.
Да, снесите ее в типографию, любовно погладьте обложку новой книги, написанной вами, продайте ее издателю, книгопродавцу, пошлите авторские экземпляры знакомым… Ваша книга будет выставлена в витрине, где у нее будет много и даже слишком много соседей (как бы они не затерли ее вовсе, эти проклятые соседи!). У вашей книги будет белое, как саван, лицо; она будет лежать чужой и холодной; ее будут трогать чужие и холодные руки; потом ее начнут грызть критики, потом ее сгрызут мыши…
Но ведь она уже чужая вам! Это не она, не она, не та, которую вы любили…
Но, послушайте, оденьте покойницу в белое, как невесту, подвяжите покойнице подбородок, закройте ей глаза, окружите ее цветами – смерть девушек должна походить на грациозную смерть маленьких птиц…
АВТОР
ЦВЕТЫ РУИН
И пусть у гробового входа
Младая будет жизнь играть,
А равнодушная природа
Красою вечною сиять
Пушкин
ПРОЛОГ
Auf die Berge will ich steigen!
H. Heine
Года тяжелы и бесшумны,
Я холоден стал и жесток…
Все люди на свете безумны,
Безумны и чернь, и пророк.
Ни весел, ни зол, ни печален,
Уйду я, с мешком на плечах,
В страну монастырских развалин,
Застывших на горных кряжах,
Построенных так, чтобы ближе
К ним были Господь и простор,
Ничтожно – лежащее ниже,
Понятен долины узор…
И мысли там будут, в капеллах.
Венчающих каменный шпиц,
Как взмахи медлительных, белых,
В лазурь улетающих птиц…
NAPOLI
Узенькие улицы выводят
К гулкой набережной, полной грез;
Как молчальник, синий вечер бродит
И всё реже шум колес.
Донна черноглазая подходит
С целою корзиной роз.
Море в синем, будничном хитоне,
Как красавица, которой всё равно…
Медленно влекут коляску кони,
В ней две иностранки в кимоно.
На панели в карты режутся давно
Несколько крикливых лаццарони.
Моря потухающие краски
Всё еще полны спокойной ласки…
Что ты морю скажешь, ты, pele-mele,
Ты, чудак, столетий иммортель,
Горбоносый, в черной полумаске,
Неаполитанец Пульчинелль?
POMPEI
Меня разволновали лица
Под лавой умерших людей.
Какая вырвана страница
Из чуждых душ, из давних дней!
Правдиво, холодно и смело
Сваял из лавы скульптор-гроб
Патрицианки стройной тело,
Раба бездумно-низкий лоб…
Упав на каменное ложе,
Закрыть
Как отключить рекламу?
Я постигал их в тишине
И ужас их моим был тоже,
И души их — понятны мне!
CASTELLAMARE
Кастелламаре вниз сбегает с высоты.
Здесь рыбные, огромнейшие ловли,
Отели, фабрики, фруктовые сады…
Пристанище туристов и торговли.
Но море вылито из синего стекла;
Отчетливы изломы горных линий,
И облака, и шапки стройных пиний.
Здесь Стабия была.
Здесь умер Старший Плиний.
CAPRI
1. «Капри подымается, как крепость…»
Капри подымается, как крепость,
Черными отвесами из вод.
Как хочу я замолчать на год
И забыть, что жизнь моя нелепость,
Сотканная из пустых забот!
Быть простым и чутко-осторожным,
Изучать оттенки вечеров,
Полюбить веселье кабачков,
И процессиям религиозным
Следовать средь глупых рыбаков-
2. «О, виноград, цветы и пышность Феба!..»
Canton le tenere sirene amabili Grazie del mar…
О, виноград, цветы и пышность Феба!
Прекрасно жить во имя красок дня!
Ведь каждый день меня встречает небо,
Как женщина, влюбленная в меня!
И чуть проснусь, как тихая гитара
О bello Napoli уже поет…
Сегодня я со стариком Спадаро
Поеду в синий и волшебный грот.
3. «Чертоза дряхлая (восьмое чудо света)…»
Чертоза дряхлая (восьмое чудо света)
Совсем заброшена. В ней солнце, сон и сор…
Какой бассейн, бассейн для солнечного света
Огромный монастырский двор!
И ровно-медленно (как в музыке andante)
Я шел и ждал – средь мраморных колонн
Покажется монах, высокий капюшон,
Лицо Савонароллы или Данте.
И было сладко мне, что вечный мой вопрос –
Как жить – был далеко, за монастырской дверью…
И спрятал я лицо в букет душистых роз,
А душу погрузил в душистые поверья.
4. «Сегодня видел я во дворике чужом…»
Puri sermonis amator...
С. J. Caesar. Versus
Сегодня видел я во дворике чужом
Седого падрэ и старуху.
Она, иссохшая, с коричневым лицом,
Таинственно к его склонившись уху,
Губами тонкими, ужасно торопясь,
Шептала что-то… Падрэ рядом
Стоял и слушал речь, порой слегка смеясь…
Тяжел и толст, но с очень острым взглядом.
Я видел, что они нечисты и умны,
Но… солнце, дворик, эта поза!
И донеслись слова, едва-едва слышны:
«Да, padre, он… И булочница Роза»…