Вот один анекдот из серии этих историй с деньгами. Руководство гостиницы «Мёрис» со всем возможным тактом довело до сведения Дали, что в связи с переоборудованием гостиничного сейфа его просят убедиться в том, что место, которое он в нем арендует — довольно большое, — по-прежнему необходимо ему. Дали спустился в хранилище вместе с Капитаном Муром. Вскрытые ими кофры оказались забитыми банкнотами, большая часть которых уже давно вышла из обращения и годилась лишь на выброс...
Дали наплевательски, а вернее — играючи относился к деньгам. Он обожал выбивать из коллекционеров непомерно большие суммы, но делал это, на мой взгляд, ради развлечения или из садистских побуждений, а вовсе не из любви к деньгам. Он понятия не имел, что происходило дальше с этим потоком долларов, что низвергался на него. Для него это была своего рода волшебная палочка, с помощью которой он мог получать все, что хотел, и тогда, когда хотел. Как избалованный ребенок...
Что еще обусловило появление «секретарей», так это активизация спроса на рынке произведений искусства, ставшая следствием бурного развития общества потребления. И Дали необходимо было не упустить свою выгоду.
Ведь не секрет, что супруги Дали вели безумно расточительный образ жизни: на старости лет Гала вдруг пристрастилась к рискованной игре в рулетку, а еще как перчатки меняла любовников, которые с каждым разом становились все моложе и обходились ей все дороже, а Дали, со своей стороны, окружил себя огромной свитой прихлебателей. Оба супруга подолгу жили в номерах люкс самых дорогих отелей и питались только в самых шикарных и дорогих ресторанах. На все это требовались деньги. Много и сразу. Добывать их нужно было любыми способами.
Произошла смена эпох. Нужно было искать новую клиентуру и приспосабливаться к новой публике. Довоенное поколение утонченных аристократов кануло в Лету. Интуиция подсказывала Дали, что нужно обхаживать молодежь. Шестидесятые годы — это годы «молодых», покупательная способность этой возрастной категории общества начала резко расти. В моду входили «flower power»[537], Тимоти Лири, ЛСД и хиппи, совершающие паломничество в Катманду.
Дали был для хиппи не просто модным художником. Они почти молились на него, он стал их «культовым» персонажем. Они считали его «галлюциногенным». Они считали его своим, одним из них, в том числе и потому, что он выступал за свободу сексуальных отношений. Бесспорное подтверждение тому: «Битлз» купил одну волосинку из его усов за пять тысяч долларов.
В Кадакесе, где запрещенные наркотики — soft[538] и не то чтобы soft — достать было совсем не трудно, хиппи заполонили все пляжи и разгуливали со значками на груди, надписи на которых гласили: «ЛСД тает в голове, а не в руках». Дали частенько навещал их лагерь и приводил оттуда домой целую толпу дорафаэлевских красавцев и красавиц, пол которых не поддавался определению, поскольку все они носили длинные волосы и были одеты в балахоны, разрисованные цветами. Вскоре хиппи все чаще и чаще стали сами приезжать к нему в Порт-Льигат, совершая своего рода паломничество, поскольку Дали стал примером для подражания, символом свободы и нонконформизма, если не сказать больше — одним из тех гуру, что вдохновляли их любимых эстрадных певцов.
Поначалу Гала терпела эти визиты, но вскоре уже не могла скрывать своего раздражения: их дом в Порт-Льигате подвергался настоящему нашествию хиппи. Это уже был не дом, а какой-то цирк, а окружение Дали стало больше походить на сборище бродяг, чем на королевскую свиту.
Дали использовал этих «молодых людей без особых комплексов» в качестве моделей для своих картин сексуального содержания, которые он обожал. Хотя он направо и налево трубил о том, что он импотент, эротика играла в его жизни главенствующую роль. Все об этом были прекрасно осведомлены, и многие из его поклонников старались тем или иным образом потакать его наклонностям. Однажды он получил телеграмму от одной знакомой княгини, сообщавшей, что вскоре она навестит его вместе со своим мужем. Тот обещал Дали привезти ему из Китая эротический инструмент: «китайскую скрипку для мастурбации». Получив телеграмму, Дали пришел в радостное возбуждение и стал «предаваться мечтам» об этой чудесной скрипке, снабженной специальным отростком-вибратором. «Этот отросток вначале надо было ввести в анус, а затем во влагалище, для чего он главным образом и был предназначен, — писал он. — После того как он был должным образом пристроен, опытный музыкант брал в руки смычок и начинал водить им по струнам». И тут Дали давал волю своей фантазии: «Естественно, играл он не обычные вещи, а произведение, специально написанное для того, чтобы сопровождать подобные сеансы мастурбации. Выводя мелодию и умело чередуя эмоциональные всплески и падения, которые передавались вибратору, музыкант доводил красотку до изнеможения как раз в тот самый момент, когда согласно партитуре начинали звучать ноты экстаза».
В 1960 году молодая и красивая женщина по имени Изабель Дюфрен передала Дали, жившему в тот момент в отеле «Мёрис», ложку, изготовленную в России в XIII веке и расписанную эмалью — подарок одной из бывших фрейлин королевы Египта. Дали был занят тем, что быстрыми движениями карандаша делал наброски к портрету обнаженного натурщика. Не согласится ли прекрасная Изабель позировать ему? Та не возражала. И тут Дали вдруг предложил ей: «Давайте немного поиграем, поласкаем друг друга языком». Язык художника, по рассказам, источал аромат жасмина. Дали ласкал красавицу, водя омаром по ее животу и бедрам, касался им ее гениталий и обнимал его клешнями ее колени. Женщина, готовая «заняться любовью обычным образом», пыталась притянуть его к себе. «Еще не время», — прошептал он. И тут зазвонил телефон. Дали в раздражении швырнул омара, и тот вылетел в окно.
Ужинать они отправились в «Ла Каравель». Ели лесные грибы и утку со сливами, запивая все это вином «Нюи-Сен-Жорж». На десерт — профитроли с шоколадом. Расплатился Дали за ужин, просто расписавшись на скатерти. «Давайте завтра вместе пообедаем и отныне будем это делать вместе каждый день», — сказал он Изабель.
В гостинице «Сент-Реджис» Изабель Дюфрен поселилась в его номере, заняв комнату няни. «Да, я знаю, что у него есть жена, эта ловкая особа Гала. Она сейчас занята тем, что бегает за молоденькими мальчиками», — писала Изабель в книге своих воспоминаний.
По ее словам, Дали повсюду появлялся с оцелотом на поводке в окружении карликов-гермафродитов, косоглазых натурщиков, близнецов, нимфеток и ослепительных красавиц, чью прелесть непременно оттенял какой-нибудь невозможный урод.
Весной 1962 года Изабель поселилась вместе с Дали в гостинице «Мёрис», но не в одном с ним номере, а над ним, на пятом этаже. Летом она поехала вместе с ним в Порт-Льигат. «Наши сексуальные отношения, — пишет она, — были вполне в духе Дали: театральными и сумбурными, но до проникновения внутрь в медицинском смысле этого слова дело у нас никогда не доходило». Вернувшись в Париж, она ужинала с Дали у Лaccepa, ела икру и садовых овсянок, держа птичку за клюв, и пила «Петрю». На выходе из ресторана их поджидали фотографы. На следующий день они увидели свои изображения во «Франс суар».
В гостинице «Мёрис» они пили чай в компании герцога и герцогини Виндзорских. Но больше всего Изабель запомнился обед, который состоялся в Нью-Йорке все в том же 1962 году. «Приготовьтесь, сегодня мы обедаем с двумя лауреатами Нобелевской премии Криком и Уотсоном, — сообщил ей Дали. — Им известны все секреты ДНК».
Первое, что привело в недоумение прибывших на обед нобелевских лауреатов, это внешний вид Дали и его жуткий английский. Поскольку меню в ресторане было только на французском, художник сам сделал заказ за своих гостей, выбрав для них пюре из стручковой фасоли. «Это будет полезно, — изрек он, — для вашей же собственной "дее-зокси-ир-ииии-буо-се-никликккковой" кислоты, то есть дезоксирибонуклеиновой». После чего вынул из кармана омара и водрузил его на стол. Нобелевские лауреаты не знали, как им на все это реагировать.