Староста неловко опирался на правую ногу, штанина на которой пропиталась кровью. Нога начинала неметь. В руках он держал верный восьмизарядный револьвер – раритет и пережиток прошлого, но до сих пор надежный.

Металлическую дверь в операторную захлопнули и заперли вместе с оставшимися там многоножками. С ними не удалось справиться. Комната была тесная и не позволяла свободно двигаться. Тогда как мелкие твари чувствовали себя хозяевами положения. Две из них успели выскочить в коридор, где были уничтожены. Но где гарантии, что не найдутся другие лазы и норы? Невзрачные с виду, они оказались опасными противниками. Закэри видел, как одна такая тварь легко расправилась с оператором. По всей видимости, при укусе они впрыскивали в тело жертвы какой-то яд. И весьма сильный.

В операторной вместе с напавшими тварями осталось два неподвижных тела. Они мертвы, в том числе и по его вине. Что за напасть? Ведь завод и окрестности проверяли и перепроверяли несколько раз, прежде чем окончательно в нем обосноваться. Все казалось чисто – ни биологического заражения, ни радиации, ни скрытых магических ловушек. Хотя на счет последнего уверенности полной не было, так как не имелось в общине хорошего мага-практика. Кэр, конечно умен, но он только теоретик.

Собравшиеся у двери люди обеспокоено переглядывались. Слышались вопросы тех, кто подошел только недавно и сбивчивые разъяснения тех, кто уже был в курсе происходящего.

– Староста, что делать-то будем? – раздалось из толпы.

– Огонь, нам нужен огонь! – Закэри видел единственный выход. – Пулями их не взять.

– Аха, да мы сами же и угорим или взлетим на воздух.

Староста обвел собравшихся взглядом. На него смотрели с надеждой, ожидали верных решений. Но как можно внушать уверенность другим, когда мечешься сам? Всегда расчетливый, сейчас Закэри не знал, как поступить. Приходилось полагаться на интуицию и внутренний голос.

Очевидно было одно: непрошенных гостей следовало уничтожить всех до единого, иначе община обречена. Он не стал говорить людям о своих подозрениях. Очень уж странно вели себя многоножки – не тупо бросались на людей, а, разбившись на две группы, четко выполняли какие-то задачи. Это казалось безумием. Но совершенно определенно одна группа занялась людьми, в то время как вторая направилась к пультам, где и разместилась, более не двигаясь. Мозг отказывался принимать наличие интеллекта у подобных тварей, но в глубине души староста уже знал, что операторная не случайно стала отправной точкой нападения. Вполне могло оказаться, что вскоре завод будет обесточен, и это в лучшем случае…

– Готовить факелы! – наконец, проговорил Закэри. Он принял решение и более не медлил.

Внезапно за дверью родился тонкий свист. Он быстро окреп, обрел силу.

«Как гвоздем по стеклу», – подумал Закэри.

Люди затыкали уши, морщились, как от зубной боли. Свист, поднявшийся до ультразвука, стегал по коже. Казалось, что он способен перемалывать кости. Одни падали на пол, другие пытались бежать.

Тишина навалилась так же неожиданно. Сводящий с ума звук исчез, словно его и не было. После себя он оставил головную боль и ощущение полной глухоты.

Люди приходили в себя, двигались, словно в тумане – заторможенные, пошатывающиеся из стороны в сторону. Резкие движения приносили новую боль. Больше всего хотелось заползти в какой-нибудь дальний темный угол и спрятаться в нем ото всех звуков. Однако сюрпризы продолжались. Благостная тишина длилась недолго. Из операторной послышался скрежет. Он перемежался отрывистыми щелчками.

У Закэри перед глазами встала комната и металлические листы на ее стенах. Листы держались на заклепках с широкими округлыми шляпками – очень надежный способ крепления. Неужели листы отходили от стен, а заклепки вылетали из своих гнезд, не выдерживая чудовищного напряжения? Но какая же силища для этого требовалась? Старосте было очевидно, что многоножки со всей их стремительностью такой мощью не обладали.

Закэри почувствовал, как пересохло во рту.

– Кто-нибудь за факелами пошел? – спросил он негромко.

– Ушли, – последовал ответ.

Староста даже не понял, кто говорил, столь сильно исказилось слуховое восприятие.

– Ушли-то, ушли, да только, сколько их ждать? – сказал еще кто-то. – Лично я, как с бодуна себя чувствую. Башка раскалывается.

– Смотрите…

В стороне от запертой двери – чуть выше пола – толстый пластик, которым снаружи была обшита операторная, вспучился глянцевым пузырем, треснул. Трещина была узкая, однако уже само ее появление не сулило ничего хорошего, поэтому все взоры обратились к ней.

Кто-то выругался. Послышался щелчок передергиваемого затвора.

Закэри откинул барабан револьвера: всего три патрона.

В который раз он пожалел, что община так и не смогла обзавестись боевым магом. Пусть не самым сильным, пусть владеющим всего одной школой. Как бы пригодилась его помощь. Несколько заклинаний могли решить все проблемы.

Края трещины дрогнули, расширились. Из тонкого зева появилась уже многими узнаваемая голова многоножки. Тварь уставилась на людей поблескивающими бусинами-глазами.

– Я же говорил, что не успеем с факелами, – неузнанный голос дрожал.

Кто-то не выдержал, выстрелил. Как ни странно, но даже со столь малого расстояния человек промахнулся. Картечь черными оспинами засела в пластике. Многоножка пискнула и спряталась обратно. Почти сразу пузырь вспучился еще сильнее, трещина начала расползаться и, наконец, прорвалась сплошным потоком шевелящихся созданий.

Уже готовые к подобному развитию событий люди ощетинились стволами. В более выигрышном положении были те, кто пользовался обрезами. Патроны с картечью, а еще лучше – крупной дробью, оказались наиболее эффективны. Однако их наличие не смогло повлиять на исход стычки.

Грохот выстрелов перекрыл крики. Сосредоточенная перед операторной огневая мощь могла бы остановить не один десяток людей и даже поспорить с полностью экипированными вурстами, но против мелких тварей оказалась бесполезной. Основная часть зарядов прошла мимо целей, изрешетив пол и стены, в то время как жестокий агрессор действовал на удивление слаженно и эффективно.

Спустя всего минуту стало ясно – люди проигрывают по всем статьям. Замкнутость помещения создавала дополнительную опасность подстрелить друг друга. Более того – если многоножка впивалась в человека, то далеко не всегда удавалось сбить или прикончить паразита без вреда для его жертвы. Выстрелы, крики боли, и предсмертные хрипы наполнили завод, превратили его в сущий ад. Люди дрогнули, начали отступать. Но не организованно, прикрывая соседа, а повернувшись к противнику спинами.

Навстречу отступающим спешили с факелами и канистрами со спиртом. Но было уже поздно. Постоянно маневрируя, многоножки рассыпались мелкими группами. Хватало всего нескольких укусов, чтобы человек прекращал сопротивляться. Его тело немело, хотя разум продолжал работать.

Пугало еще и то, что мелкие твари не пытались поедать свои жертвы. Они слово проводили планомерную зачистку, пытались обездвижить общину. И это лишь усиливало панику.

Мало кто из жителей общины участвовал в реальных боевых действиях, стычках с бандитами или хищниками. Большинство в конечном итоге было обывателями, выполняющими нудную повседневную работу. Да, закаленные невзгодами и тяготами жизни, но не до такой степени, чтобы невозмутимо наблюдать, как один за другим падают соседи и друзья.

Подобно лесному пожару паника охватывала все новые головы, подгоняла, заставляла забыть обо всем. Остался только бег – без остановок и отдыха, без попыток помочь нуждающимся.

Бежать и не оглядываться!

Дезире спала чутко и беспокойно, постоянно вздрагивала во сне, ворочалась с бока на бок. Никак не удавалось найти позу, в которой бы плечо хоть немного успокоилось. В итоге она проснулась рано утром: ничуть не отдохнувшая, с тяжелой головой и красными воспаленными глазами, которые, жутко болели. Впрочем, как и каждое утро последние несколько дней.