У Джорджа также была коллекция чучел животных. Там, где не было мебели, стояли чучела реальных размеров, некоторые были очень старыми. Думаю, он был коллекционером, и его фанаты, друзья и родственники постоянно пополняли его коллекцию новыми экземплярами. Так что мы находились в середине этого цирка чучел животных.

Примерно после недели проживания с Джорджем, мы переехали в наш дом рядом с полем для гольфа. Пришло время записывать демо в студии на окраине Детройта, которой владел парень по имени Наварро. Он был ярким, но невысоким сутенёром/наркодилером/владельцем студии старой школы. Он был джентльменом в возрасте с самым низким, ворчливым и глубоким голосом а-ля Исаак Хэйес и Барри Уайт. Многое из того, что он говорил, было непонятно, но отчётливо ясно, что он имел в виду. Когда он входил в комнату, кто бы там ни был — девушки, команда, Джордж, — именно он пользовался наибольшим уважением.

Итак, мы начали записывать демо. А вместе с этим начали употреблять кокаин, который был повсюду. Мы заказывали цыплёнка из ресторана «Попай» и кокаин. Если ты успевал съесть цыплёнка до того, как кайф от кокаина превысит предел, значит ты пообедал. А если нет, попрощайся с обедом. В отличие от нас, Джордж никогда не вёл себя странно под кокаином. Нельзя было догадаться был ли он под кайфом от тонны кокаина или нет; у него была действительно сильная конституция.

Меня же словно кто-то щипал, и я пытался закончить начатые песни, иногда это срабатывало. Но порой я просто ходил кругами, придумывая всяческие сложные комбинации слов. В общем, я писал, а Джордж слушал, как эти парни из Голливуда играли эксцентричную жёсткую фанк музыку и любили каждую минуту этого времени. Я показывал ему свои стихи и спрашивал его мнение, а он говорил: «О, это интересная фигня. Мне нравится. Давай, напиши ещё, нам нужен следующий куплет».

Однажды во время предварительного микширования треков, Фли, который тогда слушал много Meters, предложил сделать кавер их песни Africa. Джордж подумал над этим и сказал:

— А что если вы сделаете песню Africa, но Энтони перепишет слова так, что это будет уже не просто Африка, а именно ваша Африка, то есть Голливуд?

И я переписал текст, а Джордж позже добавил на фон одну из своих невероятных вокальных аранжировок. Думаю, он даже спел одну или две строчки в этой песне.

Песня Freaky Styley была ещё одним новшеством Джорджа. Изначально это была инструментальная увертюра к другому музыкальному отрывку, но Джорджу так нравился этот мощный скачущий грув, что он настоял на том, чтобы она стала отдельной песней, даже если вокал будет просто набором слов. Записав эту музыку, мы стали слушать её в комнате звукорежиссёра. Этот грув и по сей день один из лучших, что мы записали. Джордж стал напевать: «Fuck’em just to see the look on their face. Fuck’em just to see the look on their face». Мы все присоединились к этому спонтанному музыкальному взрыву. Другая вокальная линия в этой песне: «Say it loud, I’m freaky styley and I’m proud», была одной из тех фраз, которые рождаются в один момент. В то время мы называли всё, что считали крутым, freaky styley. Танец, девушку, барабанный бит, всё, что угодно. Когда весь процесс подошёл к концу, мы сели за обеденный стол и стали обсуждать: «Как нам назвать этот альбом?» Клифф посмотрел на нас и сказал: «Почему бы нам не назвать его так же, как называем всё остальное? Freaky Styley».

Спустя время, в студии Наварро, мы закончили аранжировки, а у меня появились новые стихи. У Джорджа был свой уникальный стиль продюсирования. В нём почти не было этого супер выверенного чистого звучания, реагирующего на каждый рисунок бас бочки. Это по большей части было продюсирование от сердца. Джордж был мастером по части дополнительных вокальных партий, особенно в таких тайных частях песни, где вокал был еле различим. Если вы послушаете записи Funkadelic или Parliament, то поймёте, что вокальные аранжировки в рамках песен уже шедевры сами по себе. И он начал применять это в наших песнях, а мы были открыты для всего. Если он говорил: «Я хочу записать пять голосов в этой части песни», мы прыгали от радости.

Мы переехали на студию «United Sounds» и начали записывать основные треки. Мы всегда записывали черновой вариант вокала на всю песню, потому что в условиях звукозаписи того времени нужно было сначала записать черновой вариант, а потом уже пробовать спеть лучше. Мы не собирали вокал по частям, когда записываешь песню двадцать раз, а потом вырезаешь и вставляешь лучшие слоги. Джордж ставил меня в центре комнаты, а не в отдельное помещение, поэтому я чувствовал себя частью группы. Это было очень мудрым решением, потому все всегда говорили: «О, у Chili Peppers отличные концерты, но на студийных записях невозможно уловить их безумную сценическую магию».

Во время записи к нам стал приходить необычный посетитель. Его звали Луи, он был бледным лысым парнем со Среднего Востока. Оказалось, что он был личным доставщиком кокаина для Джорджа. После нескольких визитов стало ясно, что Джордж был должен этому парню много денег, но при этом оставался невозмутимым. Луи начал приходить с двумя приятелями и говорил с медленным густым акцентом:

— Джордж, я серьёзно, чувак, тебе придётся разобраться со всем этим, только после этого я смогу дать ещё. У меня здесь бизнес.

Джордж отвечал:

— Луи, оглянись. Ты думаешь, у меня нет денег? В этом бизнесе платят, когда платят. А когда мне заплатят, ты будешь первым сукиным сыном, кому заплатят после меня.

Луи принимал страдальческий вид:

— Джордж, я все это уже слышал. Я не просто так этих парней привёл, и если им придётся кому-то вломить…

Джордж и глазом не моргнул, потому что у него был план. Он знал, что Луи восхищал музыкальный бизнес, поэтому догадался, что, сделав его часть всего процесса, обеспечит постоянный источник кокаина. Наконец, Джордж пообещал Луи, что на этом альбоме состоится его вокальный дебют.

Я думал: «О’кей, я доверяю Джорджу. Я знаю, что всё, происходящее здесь, имеет цель. Но будь я проклят, если позволю этому подонку петь на моём альбоме. Это для меня свято». Джордж сказал мне:

— Не волнуйся, все будут счастливы. Он будет на альбоме, и тебе это не помешает.

И Джордж был прав. В самом начале Yertle the turtle можно услышать странный вырванный из контекста голос, который говорил: «Look at the turtle go, bro», а затем песня переходит к синкопированному барабанному биту. Это и был дебют Луи, который порадовал его достаточно, чтобы он никого не тронул. Чем дольше продолжались сессии записи, тем регулярнее он появлялся и приносил наркотики, потому что очень жаждал своих пятнадцати минут в центре внимания.

Прямо перед началом записи финальных вокальных партий я решил, что две недели не буду употреблять кокаин, что было сродни принятию обета безбрачия, когда ты живешь в борделе. Но моё решение не имело ничего общего с умеренностью, потому что, хотя мне и было двадцать три, я всё ещё относился к эмоционально обеспокоенной молодёжи. Я просто не хотел вернуться в Голливуд и осознать: «Что произошло? У меня был шанс записать альбом с Джорджем Клинтоном, а я его упустил». На запись моего вокала было выделено две недели. Я понял, что петь со стекающим вниз по глотке кокаином гораздо сложнее.

Одной из причин, почему я был так озабочен своим вокалом, было то, что во время подготовки к записи Фли начал играть на басу песню If you want me to stay группы Sly Stone. Хиллел и Клифф присоединились, и мы решили сделать кавер, что было сложно для меня, потому что я могу спеть всё, что пишу сам, а мелодия другого человека всегда нелегко мне давалась. Кроме того, это была песня Sly Stone, одного из самых оригинальных вокалистов в том, что касается фразировки.

Джордж, должно быть, почувствовал моё беспокойство.

— У тебя в арсенале есть нужные способности, даже не волнуйся об этом. Я знаю, на что ты способен, — заверил он меня. Затем он пригласил меня к себе домой на выходные, чтобы поработать над песней. Сначала я решил на несколько дней съездить к своей маме, взял с собой запись этой песни и репетировал её снова и снова. На обратном пути из Гранд Рапидс я заехал к Джорджу. Мы говорили о песне, пели её и подолгу гуляли по его владениям. Я даже не замечал, что он потихоньку обучал меня. Мы сидели под солнцем и говорили обо всём, а он подсознательно укреплял мою веру в себя, направлял меня в сторону комфорта и создания магии в студии. Я думаю, он понимал, что Хиллел был чрезвычайно талантливым гитаристом, Фли знал, что нужно делать на басу, а Клифф был барабанщиком-асом, я же был парнем способным писать стихи, но без особой уверенности в своём голосе.