через луну кувырком. Са-а-атурн — еле возносит Джейн во

вздохе. И попадает в точку, и Я попадаю в нее. И ночь за окном

наматывает саму себя на звезды и посыпает сверху сне

гом. Это начало начал. Она раскрылась, и Я увидел маленькую

девочку, которая плакала вместе со всегда плачущим

миром. В голове всплыло ее «Верую» и фото истерзанных

лезвием ног. Теперь Я мог видеть, кому они принадлежали.

Она слишком любит людей. И это сделало ее уязвимой.

И это заставляет надевать маски. Она льет свою кровь в немом,

бессильном крике, смешивая ее в потоки унесенных

человеческих жизней. Люди ходили на работы, они ездили

на машинах и заполняли полные баки. А где-то гибли дети.

Еще только начинавшие жить, насильно отобранные, растерзанные

и изуродованные. Они ведут политику, они ведут

борьбу, они, они, они. Я проваливаюсь в ее ледяные зрачки

и вижу километры, мили хладнокровного мира. Мира, не

припудренного Интернетом, не выстроенного в газетные

столбики. Джейн хотела отмыться, она не могла отпустить

ушедших. Она правила себя и во многом была права. Этой

пульсирующей жилой меня выбросило на берег… Я лежу на

мокрой от слез простыне и ненавижу вас, тебя и себя за этот

вселенский летаргический сон. Сейчас самое время распахнуть

глаза и окна. Давай же, дай мне проснуться!

Глава 8

Этнические кролики

Это превосходно! Серьезно, Я и не надеялся, что сумею

снять качественное видео. Быть может, пробудился тот самый

«блудный творец». MС Soroll и его песня «Магистрали

» теперь имели картинку, и все желающие могли оценить

сие в Сети и по ящику. Это был действительно интересный

и уникальный опыт. Я решил сделать посекундную съемку на

свой фотоаппарат, а потом около двух недель ретушировал,

обрисовывал и клеил отснятое. Впоследствии на звуковую

дорожку песни были наложены анимированные фотографии-

кадры, и это все походило на неплохое авторское кино.

Но главное — это сам сюжет песни: там про парня, осознавшего,

что он болен и жить ему осталось пару часов. И вот

он спускается под землю, в метро, чтобы покончить со всем

этим. Это весьма трагично, но Soroll сделал песню двусмысленной,

поэтому клип заканчивается началом. Это очень заезженный

ход в кинематографе, но и вправду верный, если

по-иному никак многогранность не изобразить. Томми Пчелишь

назвал это видеошедевром. Серьезно, он сказал, что

клип на эту песню видел именно таким, а Ринго обозвал это

моей арт-пропагандой.

Что и говорить, вся моя творческая карьера разом метнулась

в гору: нужные знакомства, поклонники и Джейн. Конечно,

возникли и критики, всячески пытающиеся смести

все, что Я делаю. Пару раз мне даже приходили анонимные

письма с угрозами, но, как Я уже говорил, собаки перестали

меня пугать еще в далеком детстве. Все теперь было хорошо

как никогда. Лишь временами маленькая, еле уловимая крупица

какого-то кошмарного предчувствия тонко покалывала

грудную клетку. Но с паранойей покончено, теперь вера

в собственные силы не покидает меня и Я готов нестись метеором

к новым вершинам. Джейн Лавия поведала мне о некоем

«Q-союзе» — это кабаре Большого Города для творческих

людей всевозможных течений и мастей. Что-то между

кафе «Черный кот» Монмартра и «Фабрикой» Уорхола.

В «Q-союз» невозможно попасть просто с улицы; здесь

скульпторы, поэты, художники и писатели, модели и танцовщицы,

известные персоны и закоренелые андеграунд-дельцы

находили отдушину среди окружающей рутины. У Джейн

были свои лазейки в это общество. Заинтриговав меня окончательно,

она предложила посетить сей «аттракцион», чтобы

хорошенько отметить мой режиссерский дебют. Конечно,

Я согласился, но то, с чем мне пришлось столкнуться, Я не

забуду никогда. И было это в четверг, что в самом начале

февраля. Да, точно, в первые дни последнего месяца этой

затянувшейся зимы.

Не столь важно, как мы ехали в это место; скажу только,

что Джейн опять перекрасила свою голову: теперь она каштановая

нимфа с прямыми как лезвия волосами. Всю дорогу

она травила жутко пошлые и в то же время комичные истории

о своей подруге, которой, как Я подозреваю, и вовсе не

существует. Никогда бы не подумал, что вход в это нестан

дартное общество по специальным именным карточкам.

Черт, меня прямо-таки до слез это рассмешило. На карточке

Джейн была выведена огромная Q и чуть заметное «Ротт —

свободный мыслитель».

— Что за абсурд? Ротт, свободный мыслитель… А-ха-ха,

сделай мне такую же, Я буду Джеллис — лежачий полицейский.

— Здесь каждое место нужно отстоять: будь ты хоть кентавром,

на тебя никто не взглянет. Твое имя должно быть на

слуху — только так и никак иначе, — она говорила это серьезно.

— О-о, ну, Я же твой друг-менестрель или кто там… оруженосец?

Плевать, кто они такие. Ральфа Стедмана там не

встретишь, поэтому давай выпьем и поглядим на закулисье

твоих мастифов.

И мы вошли в некое огромное обшарпанное здание,

больше похожее на овощную базу. Потом спустились вниз

по длинной лестнице, в конце которой нас ждал грузовой

лифт. Этот лифт неуклюже вдавливал нас еще глубже под

землю. Постепенно до моего слуха начал доноситься какойто

гул, стало не по себе. Казалось, мы медленно и непринужденно

опускаемся в преисподнюю. Но вот двери открылись,

и Я увидел огромного мужчину восточной внешности, одетого

в нелепейший комбинезон, какой подошел бы разве что

Супер-Марио. Это был вышибала, а звали его Пои. Этот Пои

мог бы грызть кокосовые орехи как яблоки. Более страшного

и огромного человека мне не приходилось видеть; восхвалим

Господа, карточка, показанная Джейн, мгновенно открыла

перед нами дальнейший путь. Никогда бы не подумал,

что окажусь в настоящем бомбоубежище. А это было именно

оно, только стараниями его обитателей оно стало каким-то

театром-баром-цирком-дискотекой. Огромное количество

всевозможных столов, диванов, пуфиков, выдробленных

арок и бойниц-окошек. Здесь было уютно и в то же время нет.

С потолков свисала растерзанная ткань светлых оттенков,

все подсвечивалось и освещалось назойливыми прожекторами.

Невозможно оценить размер этого помещения, будто

оно поминутно разрастается. На стенах висели перевернутые

картины, измызганные гуашью и акрилом; что на них изображено,

смог бы растолковать только психиатр. Не было

понятно, где тут бар, где тот, чья музыка играет и, главное,

откуда. Люди прибывали и убывали, будто мы стоим посреди

какой-то ярмарки. Яркие парики, клетчатые костюмы —

здесь каждый пытался переплюнуть предыдущего. Мои глаза

выискивали талантливых и забитых, но находили лишь устья

семяизвергающих протоков и отверстия простатических железок.

Джейн взяла меня за руку и усадила на диван, стоящий

неподалеку. Я обо что-то споткнулся и нагнулся, чтоб посмотреть.

Это была книга. Черт, весь пол был устелен книгами

именитых писателей и репродукциями мировых художников.

— Какого дьявола они топчут все это? — Я прочитал название

на обложке — это был Эдгар По. Помнится, Я записывался

в библиотеку, чтобы ознакомиться с его творчеством,

а теперь хожу по нему ногами. — Как же так?

— Положи ее! Таков закон этого места. Они называют это

фундаментом для всего, что еще предстоит создать. Знаю,

мне тоже не совсем это приятно, но мы в гостях.

Джейн махнула кому-то рукой, и к нам подошла девушка

с повязкой на глазу, одетая в латекс; она мистически достала

из-за спины поднос с напитками экзотических цветов.

Джейн взяла для нас два бокала, запах которых схож с тем,