Так и шли окольными дорогами, по темным ущельям, загроможденным скалами и буреломом. Впереди — гайдутины, позади — спахии, не отставая, но и не решаясь пока что навязать новый бой. Гамид рассчитывал по-своему. Он знал, что гайдутинам тяжелее. Они несли своих раненых, а он своих оставил на месте боя под присмотром Сафар-бея, который отказался участвовать дальше в походе. К тому же ага надеялся, что со временем истощенных, утомленных гайдутинов победить будет легче.

Два дня продолжалось это тяжкое, изнурительное отступление. Голодные люди молча брели по горным тропинкам, ежеминутно оглядываясь. Когда враги наседали, более выносливые и потому сохранившие остатки сил устраивали засаду и обстреливали их из-за скал. Это заставляло турок вновь отходить на безопасное расстояние.

Звенигора шел рядом с Драганом. Теперь вся ответственность за судьбу отряда легла на плечи молодого горца.

— Так можно пройти всю Планину, — промолвил гайдутин. — Надо спасать Младена и не дать возможность Гамиду вернуть себе фирман. Но как это сделать? По-моему, нам следует разделиться. Ты, Арсен, вместе со своими Друзьями, Младеном, Златкой и Якубом оторвешься и пойдешь на северный склон Планины. А я с отрядом отвлеку Гамида от вас…

Звенигора молчал. Он понимал, что тяжелораненому воеводе потребуется отдых. Хотя бы на два-три дня. Но разделять отряд… Согласится ли на это Младен? Арсен поделился своими сомнениями с Драганом.

— А мы ничего не скажем ему, — ответил Драган. — Собственно говоря, речь идет о его жизни, и мы имеем право решать это сами.

— Ну что ж, я согласен.

Они договорились о месте будущей встречи. Драган снова повеселел. Он верил, что без тяжелораненого воеводы отряд сможет скрыться от преследователей, а сам воевода поправится в тихом месте, в одной из хижин пастухов-горцев.

Звенигора оповестил о намерении Драгана товарищей и Златку. Все согласились с этим. Не теряя времени, Арсен повел свой отряд в самую глубь гор, прямо на север. Драган остался в засаде и после короткого боя, на виду у спахиев, свернул налево и через отроги хребта стал уходить на запад.

Гамид тронулся за ним. Но не прошел он и половины фарсаха, как его догнал запыхавшийся аскер в забрызганной грязью одежде.

— Осмелюсь доложить, ага, что отряд гайдутинов разделился на две части, — выдохнул он.

— С чего ты это взял? — встревожился Гамид.

— Я немного отстал. Догоняя вас, я шел по конским следам. Ведь известно, что у гайдутинов осталось всего две лошади, на которых они везут своего раненого воеводу. Вот я и пошел по этому следу. Взобравшись на гору, вдали увидел небольшую группу людей — их было восемь — и две лошади. Сначала я было обрадовался. Ну, думаю, где-то и наши недалеко. И, повернувшись, вдруг увидел на противоположном склоне два отряда — гайдутинский и наш. Я понял, что нас обманули. Стараются спровадить раненого пса Младена в безопасное место. Я так думаю, ага.

— А ты уверен, что их только восемь?

— Я видел их, как сейчас вижу вас, — подтвердил аскер.

— Хорошо. Спасибо. Ты принес очень важную весть, — сказал Гамид и, отобрав десятка два аскеров, повернул назад. — Веди нас! Да побыстрее!

Он торопился. В долине сам убедился, что аскер сказал правду. На мягкой от талого снега земле отчетливо были видны следы двух лошадей. Гамид обругал себя: «Ишак, глупый баран! Тебя чуть было не обдурили эти хитрые балканджии! Мог бы и сам додуматься, что прежде всего они захотят спасти своего вожака. А где Младен, там, наверное, и тот урус… Ну, теперь они не выскользнут из моих рук!»

— Быстрее! Быстрее! — подгонял он аскеров, которые тоже устали, не меньше гайдутинов, и понуро плелись опустив головы.

Тем временем Звенигора со своим небольшим отрядом взбирался все выше и выше на главный хребет Старой Планины. Роман и Грива вели в поводу коней, на которой сидели Младен и Златка. Впереди шли Якуб и пан Мартын. Яцько плелся сзади. Паренек очень устал, но ни за что не хотел признаваться в этом. Выбрав удобный плоский камень, присел переобуться. Как ему хотелось вот так посидеть на солнышке, чтоб отошли одеревеневшие от бесконечной ходьбы ноги, чтоб расправились поникшие плечи! Или с каким удовольствием лег бы под открытым небом и заснул, чтобы выгнать из тела тяжелую усталость! Но… Руки Яцько, державшие онучу, вдруг застыли на полпути, мигом испарились из головы праздные мечты: взгляд остановился на тропинке внизу, по которой они только что прошли. По ней быстро поднимались вверх аскеры. Яцько сразу же узнал среди них Гамида. Быстро обулся, бросился за товарищами.

— Арсен, погляди! — крикнул он. — Нас догоняют!

Все остановились. С отвесного скалистого уступа была хорошо видна долина и каменистый склон, кое-где поросший низенькими кустиками. Между ними мелькали серые архалуки турок.

— Пся крев! Холера! Обхитрил нас! — выкрикнул Спыхальский, ударив шапкой оземь. — Туго нам доведется теперь, Панове! Их там до стобеса!.. Еден, два, тши… Ого, двадцать мерзавцев ведет за собой тей галган! Стонадцать дзяблов ему в живот! А нас только четыре вояки…

— Пять, — обиженно поправил Яцько. — Проше пана, пять…

Спыхальский похлопал паренька по спине:

— Так, так, пять… Извини, пан Яцько! — и невесело улыбнулся.

— И вправду, туго нам придется, — согласился Звенигора. — Вперед, друзья! Только вперед! Кажется, они еще не видят нас…

Но злые выкрики и свист, долетевшие снизу, тут же разбили эту надежду.

Гайдутины быстро двинулись дальше.

— Нам бы перевалить через хребет… — произнес Младен. — В урочище Студена Вода гайдутинский стан. Там всегда есть лошади, запас оружия, одежды… К ночи должны быть там… Но впереди самая тяжелая часть пути… Крутой перевал…

Говорить ему было больно, и он замолчал. Дорога действительно стала почти непроходимой. Кони все время спотыкались, из-под ног срывались камни и с шумом летели вниз.

Вскоре тропинка совсем исчезла. Справа поднималась отвесная скала, слева — голый, каменистый крутой склон. Оставался только узенький карниз у самой скалы, круто поднимавшийся вверх, по которому и должны были пройти беглецы.

Впереди всех Арсен поставил Романа. Смелый, сильный, цепкий, он вел за повод коня, на котором сидел Младен. Златкин конь шел следом, привязанный к седлу первого… Арсен остался последним. С четырьмя заряженными пистолетами за поясом, с саблей и ятаганом, он прикрывал отступление отряда. На сердце у него было тяжко. Он хорошо понимал, что их небольшой отряд с раненым воеводой и не привыкшей к тяготам военных походов Златкой легко может стать добычей Гамида.

Заметив, что беглецы замедлили ход, спахии, еще не зная предстоящей дороги, с криком и руганью ринулись вперед.

— Урус, гяурская собака, отдавай то, что принадлежит мне! — кричал Гамид. — Все равно тебе не уйти!

Звенигора не отвечал. Прикидывал на глаз, сколько осталось еще взбираться до перевала, который узкой щелью синел на фоне предвечернего неба. Казалось, немного — всего не более версты. Но что их ждет потом?

Сзади послышался выстрел. Пуля дзенькнула над головой и расплющилась о гранитную стену. Арсен оглянулся — аскеры были всего в двухстах шагах. Если позволить им взобраться на карниз, они смогут тогда обстреливать весь путь до самого перевала.

Звенигора выхватил пистолет, взвел курок. Осторожно выглянул из-за скалы. Аскеры уже не лезли скопом, а растянулись цепочкой. Жаль, что Гамид был где-то позади. Его тучная фигура — хорошая цель для пули!

Впереди быстро взбирается молодой крепкий аскер. В руках — янычарка. Из ее ствола вьется сизая струйка дыма. Это он стрелял только что.

Арсен поднял пистолет, прицелился. Аскер, увидев наведенное на него дуло, вытаращил глаза, отшатнулся, но было поздно: прогремел выстрел — и аскер с диким криком полетел вниз, цепляясь за камни и увлекая их за собой.

Остальные мигом подались назад. Звенигора мог поразить еще одного аскера, но не стрелял. Главное — выиграть время.