Через два дня наступление петлюровцев возобновилось. Весь день 11 декабря вверенный мне батальон в составе бригады полковника Ратманова вел бой в районе Ореховского сахарного завода. Вечером, ввиду обнаружившегося движения противника прямо на гор. Лубны в обход Ромодана и отказа Германского солдатского совета помочь, получен был приказ отойти к станции. В течение ночи части, оборонявшие район, стянулись справа к г. Лубны, а затем отошли к западу и заняли железнодорожный узел Гребенку.

Под впечатлением неудач и не видя обещанной помощи с такой надеждой ожидавшихся союзников, слабые духом заколебались и ушли ночью в числе нескольких сот (эшелон полковника Юрьева) разоружаться в гор. Лубны, пользуясь тем, что железнодорожное сообщение с этим городом еще не было прервано, а гарнизон там держали немцы. Остальные, в их числе и вверенный мне Полтавский батальон, верные своим убеждениям, верованиям и долгу, решили не покидать своего поста и продолжать упорную оборону подступов к матери городов русских.

14 декабря порвалась связь с Киевом. Держаться долее, не зная того, что творится в тылу, стало невозможным, и отряд немедленно начал отход к Киеву для того, чтобы либо помочь своим осажденным братьям, либо разделить с ними общую участь. Настроение частей, отчаявшихся в успехе, было угнетенное, дезертирство приняло значительные размеры.

20 декабря в деревне Ядловка были, наконец, получены вполне проверенные сведения о падении Киева… Борьба на Украине за русское дело в этом фазисе своем была кончена…

Оставалась борьба с большевиками.

Ни для одного честно смотревшего на действительность военного, ни для одного трезво разбирающегося в обстановке человека не могло остаться никакого сомнения, что восстание на Украине потеряло и тень того стремления к национальной самобытности, во имя которой оно якобы было поднято, и приняло чисто большевистский характер. Было ясно, что недалек тот день, когда то, что носит название республиканского украинского войска, объединившись с московскими большевиками, лишит украинскую Директорию и того намека на власть, который у нее еще оставался.

Считая борьбу на Украине в ближайшее время невозможной и ввиду общего желания частей продолжать ее и дальше, до полного освобождения истерзанной Родины, начальник отряда отправил в Киев к председателю Директории делегацию, поручив ей, основываясь, между прочим, на ультимативном требовании о том французского консула в Одессе Энно, добиться свободного пропуска всего отряда в Добровольческую армию.

Между тем разложение в отряде росло. Некоторые украинские деятели, воспользовавшись тем, что посланные долго не возвращались, повели ожесточенную агитацию, склоняя офицеров и солдат преимущественно украинской службы идти, не дожидаясь ответа, в Киев, где и сдаться на милость победителя. Усердно распространялся слух, что из Киева всех желающих распускают по домам, а украинцев даже принимают на службу. Брожение охватило весь отряд и повело к открытому расколу. Отдельные части и даже люди выступили с разнообразными требованиями и заявили о своем нежелании подчиняться, если таковые не будут исполнены. Значительная часть отряда, веря почему-то в благородство своих вчерашних врагов и надеясь смирением и полным отказом от начатой борьбы за Россию заслужить помилование, решила под водительством H.H. Устимовича признать новое правительство на Украине и поставить себя в его распоряжение.

Часть пулеметной команды вверенного мне батальона с поручиком Руцким и прапорщиком Деггером во главе позволила себе даже прибегнуть к угрозам, понуждая остальных идти сдаваться и требуя от начальствующих лиц, чтобы те вели их в Киев, выдав предварительно за месяц вперед суточные. Но в подавляющем большинстве своем полтавцы, презрев угрозы, не послушались трусливых подговоров и, крепкие верой в правоту своего дела, не захотели без боя сдавать оружия и вместе с доблестными кадрами 10-го Одесского уланского и 34-го пехотного Севского полков и Кременчугским дивизионом при 2 горных орудиях решили пробиваться на соединение с Добровольческой армией.

Вечером 22 декабря 1918 года части, верные долгу и славным традициям старой Русской армии, двинулись под командой полковника Ратманова в новый поход – на Одессу. Полтавцы шли в авангарде. К утру 24 декабря, пройдя в два перехода свыше 120 верст, отряд подошел к Днепру у переправы против м. Ржишев, которое оказалось занятым сильным гарнизоном войск Директории. Дождавшись сумерек и послав небольшую часть отвлечь внимание противника, полковник Ратманов с остальным отрядом продвинулся на несколько верст вниз по реке и внезапным ударом сбил охранение петлюровцев у Преображенского монастыря и с боя, в полной темноте, форсировал переправу.

Независимо от угрозы со стороны ежеминутно могущего в превосходных силах вернуться противника, для удержания которого были выдвинуты в направлении к Ржишеву вверенные Мне полтавцы, переправа через Днепр затруднялась целым рядом почти непреодолимых препятствий. Малейшее уклонение с дороги грозило полыньями, подтаявший лед проламывался у берегов, орудия и колесный обоз приходилось вытаскивать на руках, лошади проваливались в воду или скользили, карабкаясь на крутой берег. Промокшие и продрогшие люди безропотно исполняли свой долг, и только благодаря их сверхчеловеческим усилиям и доблести отряда удалось закончить переправу к тому времени, когда к монастырю подошли передовые части получивших подкрепление петлюровцев. Обстрелянные, однако, выставленным заслоном полтавцев, они не пытались сблизиться с ядром отряда.

Весь день 25 декабря отряд, имея вверенный мне батальон в главных силах, с боя продвигался на юг, преследуемый наседавшим противником. В каждой почти деревне приходилось наталкиваться на сопротивление, целый ряд был взят с боя. Арьергард в течение дня почти не выходил из огня. К вечеру неприятель был обнаружен и на флангах. Не решаясь сблизиться и не принимая боя, отряды противника, усиливаясь бандами примыкавшего к ним местного населения, постепенно суживали вокруг отряда кольцо. Движение же между тем все затруднялось. Жители, предупреждаемые нарочными и перепуганные распространявшимися последними слухами про ужасы, творимые якобы отрядом, разбегались, угоняя лошадей, вследствие чего не было возможности подменить выбивавшиеся из сил подводы. Значительное количество раненых и больных приходилось не только вести с собою, но и охранять, ибо каждого отставшего ждала неминуемая гибель со стороны пользовавшихся каждой складкой местности, чтобы обстрелять колонну, партизан. Накрапывал дождь, смывая последние остатки снега. С наступлением темноты положение еще ухудшилось. Часть подвод пришлось бросить, ибо лошади не тянули саней по грязи. Мокрый туман закрыл землю, грозя всякими неожиданностями. Лишенные уже несколько дней какого бы то ни было отдыха люди падали от усталости, и только сознание, что в одной быстроте движения – надежда вырваться из все более и более сжимающегося кольца, поддерживало их угасающие силы.

На ночлег отряд остановился в селе Купиеватом, в южной части Киевского уезда, верстах в 50 от места переправы через Днепр. Дальше ни люди, ни лошади идти не могли.

В течение ночи к начальнику отряда прибыли представители войск Директории с вопросом, что за отряд двигается и куда он идет, обещая – в случае его мирных намерений – не чинить ему дальнейших препятствий в пути. Для ведения переговоров были полковником Ратмановым назначены помощник командира и адъютант вверенного мне Полтавского батальона контр-адмирал Черкасский и лейб-гвардии Преображенского полка штабс-капитан Дейтрих-Белуха-Кохановский. По приезде в деревню Таганчу офицеры эти были арестованы, и им было предъявлено от имени Директории требование немедленно согласиться за отряд на разоружение и безусловную сдачу. Не считая себя вправе принять такие условия и не видя при создавшейся обстановке возможности вести дальше переговоры, парламентеры ограничились сообщением предъявленных им требований начальнику отряда. Обратно в отряд они отпущены не были и были объявлены заложниками.