Деций долго ломал голову. Кто такая? Почему она это сделала? Потом пришел к выводу. Некоторое время назад, какая-то из жен «сильных мира сего», наверняка, крупных габаритов, переодевшись в простолюдинскую одежду, пристроилась к нему в кабачке. И весело провела с ним время. Назло мужу. Теперь отблагодарила.

Других идей в научную голову Деция не приходило.

Вырвавшись из заточения на свободу, новоиспеченные друзья тут же распрощались, и разошлись в разные стороны. Деций успел только предупредить художника. До извержения осталось всего-навсего шесть дней. И он ждет его вечером на традиционный ужин.

— Где мой любимый? — жестко поставила вопрос графиня Юлия перед самой популярной гадалкой Рима, необъятных размеров бабищей по имени Фрида.

Карл пропал несколько дней тому назад. По расчетам Прекрасной Юлии, вернее, по ее внутреннему ощущению, он давно уже должен был вернуться. Но дни шли, тянулись один за другим бесконечной, изматывающей чередой, уже пошла вторая неделя с момента его исчезновения, художник все не объявлялся.

Графиня была натурой решительной и деятельной. Потому, выждав для приличия еще пару дней, без колебаний направилась прямиком к гадалке Фриде.

Ясновидица и предсказательница, вся замотанная в разноцветные одеяния, с бесчисленным количеством бус на кистях рук и шее, восседала на каком-то возвышении посреди неопрятной и темной комнаты, которая ютилась, очевидно, где-то на самых задворках вечного города.

Глаза Фриды, подернутые мутной поволокой, смотрели куда-то далеко-далеко… Словно, сквозь стены и столетия она и впрямь видела то, что ни за какие деньги не удастся увидеть простым смертным.

Кстати, за свои услуги ясновидица заламывала очень приличные суммы. Но графиня Юлия никогда не скупилась ни на какие расходы. Тем более, если речь шла о любимом Карле.

— Где мой любимый Карл? — повторила вопрос Юлия тоном, не терпящим никаких возражений и проволочек.

Фрида вздрогнула, глаза ее слегка прояснились.

— Далеко, далеко… — неожиданно высоким, писклявым голосом нараспев начала она.

Графиня недовольно поморщилась.

— Это я и без вас знаю! — резко перебила ее Юлия. — Где конкретно? С кем? Чем занимается? Какая опасность ему угрожает? Здоров ли? Когда вернется? Я должна знать все! И немедленно!

— Далеко, далеко… — затянула, было опять гадалка, но была решительно прервана решительной Юлией.

— Послушайте, любезная! — повысила голос графиня. — Не морочьте мне голову. Я заплатила вам столько, сколько не зарабатывает ни одна прачка в Риме за три года. За эту сумму я должна знать все!!!

Графиня даже и не думала присаживаться на предложенный ей стул, продолжала нервно расхаживать по темной комнатке.

— Я жду! — со сдержанным гневом, молвила она. — Или вы такая же шарлатанка, как все остальные в Риме? Мне вас рекомендовали с лучшей стороны. Если я ошиблась…

Видя, что дело принимает нешуточный оборот, Фрида тяжело вздохнула и громко хлопнула в ладоши. Мгновенно из-за грязной занавески появилась девочка. На вытянутой ладошке перед собой она держала маленький стеклянный шарик.

— Не знаю, получится ли… — каким-то испуганным голосом пробормотала Фрида и взяла двумя пальцами стеклянный шарик.

Карл торопился поскорее выйти из города, чтоб закончить общую панораму, которую не успел завершить «в прошлый раз».

— Кайл! Когда вернешь долг? Больше ждать не буду.

Карл резко остановился и обернулся. Перед ним стоял дремучий старик с алчными пустыми глазами.

«Ростовщик!» — мгновенно догадался художник. «Наверняка, уже пол города обобрал!».

— Я упеку тебя в долговую тюрьму!

— Верну двадцать пятого! — не моргнув глазом, ответил Карл.

— Двадцать четвертого у нас чего? — медленно прошамкал беззубым ртом алчный старик.

«Двадцать четвертого у вас извержение!» — злорадно подумал Карл. И не оглядываясь, продолжил свой путь.

Угрожающе черная полоса грозовых облаков, кольцом опоясавшая Помпеи и Везувий, теперь уже заметно увеличилась в размерах. Вспышки далеких молний были уже значительно ярче. Временами, сквозь стрекот цикад и веселое пение птиц, можно было расслышать отчетливые раскаты грома. Хотя небо над головой было по-прежнему голубым. Беспечно голубым.

Карл устроился на том же самом месте, что и в прошлый раз. Сзади раздался приглушенный цокот копыт. На сей раз, всадница Джованна появилась из-за кустов пешком, ведя своего ретивого коня под узцы. Она остановилась за спиной художника. Карл не оглядывался, но по тени увидел, это именно она. Дело было уже ближе к вечеру.

— Тебе надо покинуть город! — решительно заявила всадница.

Карл обернулся и не смог сдержать улыбки. Всадница Джованна была в новом наряде. Напялила на себя тогу взрослой женщины. Старшей сестры или матери. Явно на размер больше.

— К чему такая спешка? — беспечно спросил художник.

— Отец приказал убить вас обоих. Наемные убийцы уже рыскают по всему городу.

«Только этого не хватало! Погибнуть во цвете лет!?».

— Скоро выборы, — продолжала просвещать его маленькая амазонка. — Вы мешаете предвыборной компании. Вас решено убить.

— Вы в этом уверены, дитя мое?

— Собственными ушами слышала.

— Да-а… Выборы дело серьезное… — протянул художник, ни на минуту не прекращая работать карандашом.

Солнце с каждой минутой садилось все ниже.

— Ты покинешь город?

— С одним условием. Только после вас, прекрасная Джованна!

— Дочь Гая Юлия Полибия не приемлет никаких условий! — гневно воскликнула амазонка. И резко отвернувшись, начала гладить по морде своего ретивого коня.

Карл пожал плечами и промолчал.

— Как тебя зовут, пришелец? — изменившимся тоном спросила всадница.

— Карл. Некоторые называют меня, Великий Карл, — ответил художник.

И сам недовольно поморщился. Хвастуном он никогда не был. Совершенно очевидно, присутствие юной всадницы слегка выбило его из привычного состояния.

— Странное имя. И сам ты тоже… очень странный, — недоверчиво протянула девочка. — Сколько тебе лет?

Карл обернулся. Джованна смотрела в сторону, продолжала гладить своего коня по морде и вздыхала.

— Сейчас подсчитаю… — Карл пошевелил губами, потом решительно заявил. — Мне тысяча восемьсот тридцать девять лет.

— Ты хорошо сохранился, — съязвила амазонка. Естественно, она не поверила тому, что Карл говорит сущую правду.

Некоторое время оба молчали. Солнце уже совсем приблизилось к линии горизонта и, того гляди, как это обычно бывает в южных странах, мгновенно опустятся сумерки.

Ретивый конь прекрасной амазонки нетерпеливо вздыхал и фыркал. Наконец девочка сказала:

— Я согласна.

— На что, дитя мое? — нейтральным тоном спросил художник.

— Позировать тебе! Что еще, — округлив глаза, начала было возмущаться Джованна. — Но если узнает отец…

— Не будем о мрачном, дитя мое! — усмехнулся художник.

Девочка резко повернула голову и долго, испытующе смотрела ему прямо в глаза. Карл едва заметно покивал головой.

— Понимаю, дитя мое. Вам совсем непросто было решиться. Ваши обычаи ничего подобного не дозволяют. Понимаю. Но мое условие остается в силе. По завершении работы, вы немедленно покинете город. У нас наверняка есть где-нибудь тетушка, родственница…

Джованна недовольно наморщила носик, но все-таки в знак согласия слегка кивнула головкой.

Тем временем в Помпеях творилось нечто невообразимое. Астролог Деций, от отчаяния, не иначе, взобрался на крышу храма Зевса. Более того, умудрился каким-то непонятным образом вскарабкаться на скульптуру самого громовержца, уселся ему на плечи и принялся орать своим мощным голосом о грядущей катастрофе.

То-то горожане повеселились.

Деций швырял в зевак камнями, доставая их из сумы, перекинутой через плечо. Наглядно демонстрировал согражданам последствия надвигающегося бедствия. Толпа в ответ улюлюкала, смеялась, дразнилась дурными голосами: