Еще долгие годы жители скромного провинциального городка вспоминали тот праздник, который им подарил художник…

Айвазовский всегда много работал. Порой изнурительно много. Можно только поражаться, откуда он черпал силы еще на так называемую, «общественную деятельность»?

Городской водопровод, железная дорога, благоустройство порта, детский приют, городская гимназия… всего и не перечислишь. На собственные средства Айвазовский выстроил в родном городе здание для Музея древностей. И несколько фонтанов.

Каждый день в один и тот же утренний час, знаменитый художник совершает прогулку по городу. Его узнают и здороваются все. По завершении прогулки Иван Константинович направляется в свою мастерскую. Работать, работать.

Но иногда, особенно в дни полнолуния, великий старик выходит к морю и, глядя куда-то на линию горизонта, тоскливо шепчет:

— 0-оник! 0-они-ик! Где ты?.. Отзовись…

Жители провинциального городка почему-то считают, у великого художника кто-то погиб на море.

В эти же дни его часто видят в беседке на самом берегу моря. Наиболее любопытные, незаметно подойдя к ней, могут услышать, как преклонного возраста художник вдохновенно беседует сам с собой. Причем, на разные голоса.

Обычно обвиняющим тоном говорит один. Звонким, почти юношеским голосом. Ему, со смехом, отвечает другой. Более низкий, и с явным кавказским акцентом.

Подслушивающие ничего не понимают в этом разговоре. Потому как обсуждаются проблемы дней давно минувших.

Жители маленькой Феодосии снисходительно относятся к этой причуде великого художника. Почему бы и нет… Почему не побеседовать с умным человеком…

О том, что скоморохи давно вымерли, как динозавры, Витя Васнецов слышал с самого раннего детства. Старенькая бабушка каждый вечер приобщала его к собственному устному творчеству. Не мудрствуя лукаво, старушка всех великанов, богатырей и просто добрых людей скопом зачисляла в скоморохи.

Так в сознании мальчика и отпечаталось на всю оставшуюся жизнь. Скоморохи — это веселые, смелые и безусловно необычные люди. Через всю жизнь мальчик Витя Васнецов пронес этот интерес к далекому и загадочному племени. Каждый раз, сталкиваясь с незаурядной личностъю, с неординарным человеком, в его голове мелькала мысль, «Не скоморох ли?».

Едва выучился читать, им тут же овладела страсть. Застать в книге картинку врасплох. У мальчика было абсолютное убеждение, если резко открыть ту или иную страницу, в ней можно подловить движение. Ведь в книге, пока она закрыта, наверняка, все как в жизни. Иначе и быть не может. Деревья качаются, люди разговаривают, размахивают руками, лошади скачут…

Раз за разом подловить жизнь на картинках все не удавалось. Но юный Витя не унывал. Быстро разочаровываться было не в его характере. Он начал перерисовывать картинки. Создавать собственные варианты. И таким способом «оживлять» застывшую жизнь.

Чем больше мальчик читал, тем настойчивей искал сведения о скоморохах. Во что одевались? Где жили? Что ели? Где ночевали? О чем мечтали? Искал. И ничего не находил. Почему его так влекло далекое и загадочное племя, он и сам толком объяснить не мог.

Знакомство со скоморохами откладывалось на неопределенное время. Но, кто ищет, тот находит.

Рябово деревенька маленькая. Дворов-то всего ничего. На руках пальцев хватит, чтоб пересчитать. Зимой снегом завалит по самые крыши, ее и вовсе не видать. Можно мимо проехать и не заметить. Только трубы из-под сугробов торчат, слегка дымятся. Да церковная колоколенка возвышается над снегами.

В особо снежные зимы у рябовцев две заботы. Как откопаться поутру. И как дров успеть заготовить к вечеру. Наколоть двор, это вам, не кот чихнул. Уметь надо. Попадаются такие сосновые чурки, в три обхвата. Ни топором, ни колуном ее не возьмешь. Тут без клина никак не обойтись.

Едва научившись ходить, мальчик Витя уже за топор хватался. Чтоб силу богатырскую добыть. Весь скоморохи, как известно, все сплошь богатырями были.

Развернись плечо, размахнись рука! Мальчуган Витя, (сам от горшка два вершка!), отчаянно сражается с чурбаками всех пород. С сосновыми полегче, а вот с березовыми, просто беда. Хитрят, так и норовят улизнуть в сторону в самый последний момент.

Развернись плечо, размахнись рука! Это только со стороны кажется, мальчуган Витя дрова колет. Чудо-Богатырь, сам Виктор-Победитель сражается со Змеем Горынычем! А голов у того не три, а целых тридцать три. Да и другие набегают… Кикиморы болотные, оборотни всех мастей. Так и проходит детство в сражениях со всякой нечестью.

Одна беда, вчера, вроде, всех победил, всех уложил. Во-он какая поленица в сенях возвышается. А сегодня поутру опять все снова-здорово. Опять набежали Змеи Горынычи. Ох, много сил иметь надо, много отваги и терпения, чтоб всякую нечисть победить.

Иной раз до слез обидно, зла никак меньше не становится.

— Не боюсь! Не боюсь! — шепчет мальчуган, богатырь-Витя, а у самого душа давно в пятки спряталась.

Лесная дорога плавно вьется сквозь строй высоченных стволов. Середина дня, а в дремучем бору сумерки. Справа и слева от дороги зеленые огоньки вспыхивают. Волки совсем обнаглели. Средь бела дня норовят на дорогу выскочить. Подвывают из чащи. Не в полный голос, правда, не как ночью, но все равно, страшно.

— Не посмеют! Не нападут! — шепчет Витя и заставляет себя топать по зимней дороге размеренно и спокойно. Маменька отправила в соседнюю деревню больную бабушку навестить.

Над головой полоска неба голубого, вдоль дороги ели все в инее. На редких полянах сугробы горами возвышаются.

Сзади гулкое топанье копыт, фырканье лошади. Витя отступил в сторону, в сугроб по колено. Мимо мужик на санях проезжает.

Мальчик, радуясь живому человеку, приподнял шапку. Мужик, не выпуская вожжей, приподнял свою.

«Как богатырь богатырю!» — пронеслось в голове Вити.

Мужик натянул вожжи, остановил сани. Явно нездешний.

— Не страшно, одному-то?

Мальчуган Витя отрицательно замотал головой. Мужик усмехнулся, жестом пригласил в сани. Мол, вдвоем веселее.

Гулко топают копыта по твердому насту дороги. Мелькают стволы деревьев-великанов. Сказочные места. Только конь недовольно фыркает, кося глазами направо налево. Волков недолюбливает.

В десятилетнем возрасте Витю Васнецова отправили в Вятку. В Вятское духовное училище. Торной дорогой дедов и прадедов. Куда еще-то мог пойти сын сельского священника.

Вятка город древний. Раньше Хлыновым назывался. Екатерина Великая переименовала. Основали Хлынов еще семьсот лет тому назад. И не какие-то добрые поселяне, а новгородские ушкуйники. Ушкуйник тоже самое, что разбойник. Хлыновцы жили вольно, Москве покорились чуть ли не самыми последними. Даже против Золотой Орды лихо воевали, но в свой город так и не допустили.

Витя по городу ходит стремительно, быстро. На прохожих поглядывает с опаской. Как никак, потомки разбойников. В своей деревне в одиночку ходить никогда не страшно. А здесь… Дома-хоромы разбегаются на улицы — крест-накрест, крест-накрест, да все теснятся, друг к дружке прижимаются, будто боятся чего.