К счастью, троица довольно быстро поела и тут же ушла. Однако когда Мадлен собралась ложиться спать, Рэнсом приказал ей как следует проверить засовы на ставнях, крепко-накрепко закрыть дверь и вдобавок вручил ей свой сотовый телефон, по которому она могла бы связаться с ним в любое время.

– Ты думаешь, эти трое еще вернутся? – спросила она, удивленная такими предосторожностями.

– Честно говоря, нет, – спокойно ответил Рэнсом. – Но я не хочу давать им ни малейшего шанса.

– По-твоему, они бандиты? – не сдавалась Мадлен.

Рэнсом пожал плечами:

– Да кто их знает – может, и бандиты. Или мятежники. Или еще кто-нибудь – торговцы наркотиками, к примеру…

– Но почему… – начала Мадлен, но Рэнсом прервал ее:

– У них было оружие.

– Правда? – удивилась Мадлен. – А я не заметила…

– Зато я заметил, – лаконично отозвался Рэнсом. – И… если хочешь, назови это предчувствием.

Мадлен с пониманием кивнула – за время знакомства с Рэнсомом она уже научилась доверять его предчувствиям.

Рэнсом снова обратился к ней, явно не желая оставлять ее одну:

– Все в порядке?

– Да.

– Хорошо.

Когда он повернулся, чтобы идти, Мадлен снова окликнула его:

– Рэнсом!

– Да?

Она хотела сказать ему так много, что не знала, с чего начать. В конце концов она просто призналась:

– Я очень рада, что ты здесь.

Рэнсом посмотрел на нее с удивлением, а потом рассмеялся:

– Я тоже рад – да поможет мне Господь.

Он вышел из комнаты и плотно прикрыл за собой дверь.

– Закройся изнутри! – крикнул он.

Так она и поступила.

Пожелав Мадлен спокойной ночи, Рэнсом обошел вокруг дома – внимательно проверил все дверные и оконные засовы. Вокруг все, казалось, было тихо и спокойно. Слегка промокший от накрапывающего дождика, Рэнсом, вернувшись, закрыл дверь на засов. Потом он пошел в бар, где его уже ждал Мигель с двумя стаканами виски.

– Выпьешь? – предложил юноша.

– Спасибо, – сухо поблагодарил его Рэнсом.

Они выпили. Рэнсом закурил сигарету, довольный тем, что сегодня в течение дня курил мало. В окно стучал дождь, а над головой вращался вентилятор. Тихо, безмятежно – особенно в уютном свете керосиновых ламп.

– Ты очень изменился со времени твоего последнего приезда в Монтедору, – неожиданно сказал Мигель.

– В каком смысле? – не понял Рэнсом.

– Раньше ты никогда никого и ничего не боялся, – с прямотой заявил ему Мигель.

Ответ удивил Рэнсома. Он внимательно посмотрел на Мигеля:

– Никогда и ничего не боялся?

Мигель покачал головой:

– Нет, конечно, боялся, как и все люди, – но не настолько, amigo [8].

Рэнсома словно ударили в грудь. Он молча уставился на стакан виски. Что тут скажешь? Мигель прав: да, Рэнсом действительно боялся – боялся за нее. Даже если его ощущения и нельзя было назвать паническими – как, к примеру, вчера, во время той заварушки, даже если это не был холодный страх, который он испытал всего час назад, наблюдая, как трое незнакомцев посматривают на Мадлен, – Рэнсом знал, что подобного с ним никогда прежде не случалось. Он опасался, что его страх передастся самой Мадлен; а ведь первая заповедь профессионального телохранителя гласит: спокойный, трезвый рассудок – прежде всего.

– Она особенная женщина, – мягко произнес Мигель. – Поздравляю тебя.

– Поздравлять как раз не с чем.

– А-а-а, – разочарованно протянул Мигель. – Поэтому она заказала три комнаты…

– У нас с ней чисто профессиональные отношения, – объяснил Рэнсом. – Я ее телохранитель. – Он сделал глоток виски. Напиток обжег ему горло.

– По-моему, ты недоговариваешь. Я же вижу, как вы смотрите друг на друга, – засмеялся Мигель.

– Ну, видишь, видишь, – передразнил Рэнсом.

– И кроме того, она тебе очень доверяет.

Рэнсом вспомнил, как совсем недавно Мадлен чуть ли не на другой конец комнаты отлетела, когда он хотел прикоснуться к ней. И это называется доверяет!

– Да нет, малыш, здесь ты ошибаешься. Если и доверяет, то не настолько… – Он тяжело вздохнул и отпил еще виски. – Боюсь, она уже никогда не будет мне доверять.

– Почему? – удивился Мигель.

– Ты еще слишком маленький для таких историй, – ответил Рэнсом.

– Маленький? – удивился Мигель. – Не забывай, я полностью устраиваю первую леди Монтедоры, которая по возрасту годится мне в матери.

– Прости.

– Знаю. Прости и ты меня, я не хотел говорить о женщинах.

– А о чем?

– Хотел тебе сказать, что я сильно к тебе привязался. И отношусь с большой симпатией. Правда, Рэнсом, я очень рад, что ты вернулся в Монтедору.

– Спасибо, – растерянно ответил Рэнсом и, гася сигарету, добавил: – Я тоже очень рад снова с тобой встретиться, малыш.

– Ты всегда был добрым ко мне, – задумчиво произнес Мигель. – И никогда не обижал.

– Зачем же мне тебя обижать? – удивился Рэнсом. – Что это ты вдруг…

– Ну, если уж зашел разговор, то меня обижали очень многие, – оборвал Рэнсома Мигель. – Взять хотя бы высшую знать Монтедоры. Но иностранцы, гости Веракруса, еще хуже. – Мигель нахмурился. – Терпеть не могу жалости.

– Да, ты прав, – подтвердил Рэнсом, недоумевая, что это нашло на Мигеля, – раньше он никогда не затевал подобных разговоров. – Жалость может очень сильно обидеть человека.

– И еще я терпеть не могу безнадежность.

– Понимаю, малыш. – Рэнсом вдруг почувствовал себя ужасно уставшим и сонным – наверное, выпил слишком много виски.

– Я знаю, что ты понимаешь. Только поэтому и говорю тебе.

– Говоришь – что? – Рэнсом поглядел на Мигеля слипающимися глазами.

Мигель улыбнулся:

– Что всегда замечательно относился к тебе, Рэнсом. – Мигель поднялся из-за стола. – И к Мадлен Баррингтон тоже.

Рэнсом никак не мог прийти в себя – что это сегодня с Мигелем? Выпил слишком много виски или просто погода такая, навевающая грустные мысли и подобного рода откровения?

– Идем спать? – спросил его Рэнсом.

– Идем. Спокойной ночи, Рэнсом.

– Спокойной ночи.

Слегка нахмурившись, Рэнсом смотрел, как Мигель поднимается по лестнице к себе в комнату. Что-то с ним явно не так… О черт! Нет, он не будет думать о личных проблемах Мигеля. У него и собственных хватает.

Рэнсом неожиданно проснулся на рассвете. Веки его были тяжелыми, точно налитыми свинцом. Что же разбудило его в такую рань?

Наконец он понял – какой-то повторяющийся легкий, шуршащий звук. Где-то совсем рядом. Это напомнило Рэнсому его детство – когда по утрам мать подметала пол, он слышал точно такой же шелестящий, тихий звук… И по вечерам – когда они с братом сидели за письменным столом на кухне, делали уроки. Уютный, добрый звук – столько милых воспоминаний нес он в себе.

Но откуда этот звук здесь, да еще на рассвете?

С огромным трудом Рэнсом заставил себя открыть один глаз. Он увидел ровную деревянную поверхность. Но куда же делась подушка? Странно – где он лежит? Явно не на кровати.

Рэнсом открыл второй глаз и приподнял голову. Она сильно закружилась, к горлу подступила тошнота. Черт! Рэнсом с трудом проглотил слюну и замер, ничего не понимая.

Он знал только, что находится не в своей комнате. Он сидел на деревянном стуле, а его руки и голова покоились на деревянной поверхности стола. Господи, как же он умудрился заснуть в таком положении?!

Во рту у него было мерзко, губы с трудом шевелились – так бывает после изрядной попойки, однако, насколько он помнил, вчера он не особенно много выпил. Ужасно болела голова. Неужели он вчера опьянел? Странно, это на него непохоже. И тем более – пока он охраняет Мадлен.

Он попытался напрячься и вспомнить – от этого усилия голова только сильнее заболела. Нет, вроде нет. Только пиво за ужином да немного виски с Мигелем перед сном. Правда, виски показалось ему очень сильным, чуть горьковатым. По-видимому, его усыпили!