– Дай-то Бог…

Скривившись от боли – все тело болело после ночи, проведенной на жестком стуле в баре, – Рэнсом медленно поднялся на ноги. У него еще кружилась голова, и он решил принять ледяной освежающий душ. А потом уже решать, что делать дальше.

– Знаешь, в другое время я пригласил бы тебя под холодную воду вместе со мной, – обратился он к Мадлен. – Но, пожалуй, сейчас это будет для тебя весьма сомнительным удовольствием.

Мадлен рассмеялась и вышла из ванной.

Приготовив кофе, Мадлен сидела внизу и ждала, пока появится Рэнсом. Наконец он спустился. Он был очень бледным, глаза казались неестественно большими от темных кругов под ними. Он имел вид крайне несчастного, но тем не менее понимающего, что ему делать, человека. Мадлен знала, что Рэнсому будет очень не хватать Мигеля, и как бы она ни пыталась его утешить, это вряд ли поможет. Знала она и то, что гордость Мигеля никогда не позволила бы ему просить Рэнсома о помощи. Они были очень похожи. Только сейчас Мадлен пришло в голову, что Мигель напоминал ей ее непредсказуемого телохранителя, – за его сексуальной привлекательностью и обаянием скрывалась сильная, ответственная личность. Обладающие острым, сразу улавливающим самую суть происходящего умом, и тот и другой способны на смелые и неожиданные решения. У обоих развита интуиция, и оба болезненно чувствительны к мелочам, хотя часто скрывают это от окружающих.

Мигель скорее всего и не надеялся, что Рэнсом когда-нибудь простит его за предательство, – однако Мадлен чувствовала, что Рэнсом уже простил. Живи они в каком-нибудь другом мире – эти двое могли бы быть близки, как братья. Однако личность Мигеля в большой степени сформировала беспросветная нищета, а характер Рэнсома – огромные возможности, лежащие перед ним, и невероятное стремление к достижению поставленной цели.

Мадлен налила Рэнсому крепкого кофе и жестом, пригласила его сесть.

– Если я правильно поняла сеньора Гутиерре, достать в Дорагве машину напрокат будет очень непросто, – объявила она без всякого вступления.

Рэнсом задумчиво посмотрел на нее:

– Если дорога, ведущая к твоему ранчо, так же разбита, как и та, по которой мы добирались сюда вчера ночью. Господи, как же Мигель доберется до границы? Надеяться ему не на кого.

– Не бойся, он придумает что-нибудь. Ты бы точно придумал. – Увидев, что Рэнсом не слишком понял, какая между ним и Мигелем связь, Мадлен решила пока не вдаваться в подробности: – Так о чем ты говорил?

– А, да. – Он порылся в карманах, ища сигарету. – Нам придется позвонить Веракрусу. И рассказать обо всем, что произошло.

Мадлен понимала, что Рэнсом хочет дать Мигелю время, чтобы тот смог отъехать как можно дальше.

– Мигель предвидел это.

– Должен был предвидеть. – Рэнсом нахмурился, глубоко затянулся и продолжил: – Надо сказать Веракрусу, чтобы он прислал нам машину, которую ты зарезервировала в агентстве. Нам ведь нужно что-то надежное – дороги там могут быть ужасные, а если снова пойдет дождь… Веракрус заплатит водителю, который доставит нам машину. Я постараюсь убедить его, что это наименьшее из того, что он может сделать.

– Хорошо. – Мадлен поняла, что в Дорагве они застряли еще по меньшей мере на день, однако выбора не было. Даже если бы им и удалось найти у местных фермеров хороший автомобиль, чтобы съездить на нем на ранчо, им ведь надо будет вернуться в столицу. Рэнсом прав – надо вызывать машину через агентство.

– Пойду позвоню, – без особого энтузиазма сказал Рэнсом.

Мадлен положила руку ему на плечо:

– У тебя ужасно уставший вид. Пойди приляг, может, даже уснешь… Я сама позвоню Веракрусу.

Рэнсом заколебался:

– Но ведь я лучше тебя говорю по-испански.

– Зато у меня лучше манеры. – Видя, что он готов уступить, Мадлен продолжила: – Сеньор Гутиерре поможет мне дозвониться до президентского дворца, а там, в канцелярии, кто-то обязательно говорит по-английски.

– Ну хорошо, – согласился Рэнсом. Повернувшись, он начал подниматься по лестнице – казалось, от его прежней грации не осталось и следа.

Мадлен смотрела на него с беспокойством и удивлялась тем чувствам, которые он в ней пробуждал. Это же смешно – она хочет его защитить! Она ведь в жизни не встречала никого, кто бы нуждался в защите и покровительстве меньше, чем Рэнсом. Вряд ли он бы обрадовался, начни она опекать его как маленького. Какому нормальному телохранителю это понравится?

Теперь Мадлен представляла, как он был оскорблен, когда, проснувшись после фантастической любовной ночи, проведенной с незнакомой блондинкой, обнаружил, что она исчезла, даже не попрощавшись. Как глупо все тогда получилось! После такого начала как же можно… Растерянная, взволнованная от собственных мыслей, Мадлен пошла искать сеньора Гутиерре – пора было звонить во дворец.

Хозяин был рад помочь своим изысканным гостям, даже несмотря на шумную сцену, которую устроили они сегодня утром. Еще он был весьма польщен: ведь надо связаться с самим президентом! Хотя телефонную связь со столицей уже восстановили после вчерашнего шторма, все же дозвонились они не сразу – несколько раз набранный номер срывался и приходилось все начинать сначала. Наконец во дворце ответили, что президент Веракрус сейчас занят – уехал на специальные консультации с Эскалантом в штаб сегуридоров. Поэтому Мадлен пришлось говорить с его личным секретарем – интеллигентным молодым человеком с мягкими манерами, хорошо говорящим по-английски. Он внимательно ее выслушал, записал информацию для передачи президенту, выразил удивление, узнав о «странном» поступке их шофера, и обещал передать все Веракрусу.

– Мы находимся в гостинице в Дорагве! – закричала Мадлен в трубку: начались помехи и стало плохо слышно. – Город Дорагва!

– Дорагва? О да, я знаю это место. Наши войска стоят там.

Поблагодарив секретаря за помощь, Мадлен повесила трубку и заплатила сеньору Гутиерре за звонок. Затем, чувствуя, что ей совершенно нечем заняться, она предложила сеньоре Гутиерре сопроводить ее на рынок – та как раз собиралась за покупками. Взяв с собой корзину и две сумки из грубой шерсти, они направились по грязной улице, ведущей на центральную площадь. Женщины шли мимо роскошных, однако уже порядком запущенных особняков, которые давали наглядное представление о прошлом Монтедоры. Ночью накануне Мадлен не видела вокруг ничего, кроме ливня, грязи и джунглей, – теперь же она заметила солдат. Кто-то из них стоял в карауле, кто-то сидел в местном кафе, а еще несколько охраняли особняк, принадлежащий губернатору. Хотя президентских военных здесь ненавидели меньше, чем сегуридоров, однако их тоже не слишком-то приветствовали. Большинство солдат мечтали только как-то выжить и получить хоть небольшие деньги. Впрочем, находились и такие, которые использовали военный мундир для того, чтобы всячески притеснять гражданских. И остановить этот произвол было некому.

Мадлен, увидев, что почти все обращают на нее внимание, решила, что Рэнсом рассердится, когда узнает, что она пошла погулять одна, без него. Через несколько минут ее остановили двое солдат и потребовали, чтобы она предъявила им свой паспорт. Мадлен, достав паспорт из крохотной сумочки, послушно протянула его им. Они долго рассматривали ее фотографию и изучали документ. Все это время сеньора Гутиерре смотрела на них так, будто хотела задушить собственными руками. С десяток зевак внимательно наблюдали за происходящим издали.

Мадлен чувствовала себя совершенно спокойной, до тех пор пока один из солдат не потребовал, чтобы она показала ему наличные деньги.

– Por que? – холодно спросила она. – Зачем?

Она не все поняла из того, что он ей ответил по-испански. Им якобы надо удостовериться в том, что у нее достаточно денег, чтобы содержать себя, а не искать здесь работу и не отбирать хлеб у жителей. Сеньора Гутиерре сжала руку Мадлен, призывая ее вести себя с солдатами с максимальной осторожностью. Держась холодно и высокомерно, Мадлен сказала на плохом испанском, что она личный гость президента этой страны и приказы ей не очень-то нравятся. Да и сеньору президенту они вряд ли понравятся, подчеркнула она.