Потом она долго лежала в ванне, успокаивая уставшее, измученное тело, но заснуть потом ей так и не удалось: не давали покоя мысли о том, что всего несколько часов назад она была на волосок от смерти. Кроме того, Мадлен переживала из-за собственного поведения – ведь из-за ее эмоций они могли погибнуть! Страшные события минувшего дня заполнили все ее мысли и чувства, и неожиданно она поняла, что хочет видеть Рэнсома. Зачем? Нет, она хотела от него не секса. По крайней мере не сегодня. Измученная, уставшая Мадлен сейчас не жаждала любви. Ей просто хотелось его общества, его поддержки, его иронии и здравого смысла, никогда ему не изменявшего. Она хотела быть рядом с ним.

Встретившись на следующее утро с Рэнсомом, она сразу поняла: он-то прекрасно спал прошлой ночью. Сном эдакого безгрешного младенца, черт бы его подрал! И его добродушие и мягкий юмор только раздражали Мадлен в течение всего дня.

Когда формальный банкет в его честь закончился, она решила, что сейчас-то они смогут наконец поехать на ранчо, они и так уже отставали от составленного ею рабочего плана на шесть часов. Однако Веракрус торжественно объявил Мадлен, что только президентская машина хороша для того, чтобы везти такого героя, как Рэнсом, в деревенскую глушь. Поэтому секретарь президента отменил заказанный Мадлен автомобиль из специального агентства и послал за Мигелем.

Стиснув зубы, Мадлен пыталась убедить президента изменить это решение – тогда как Рэнсом, явно наслаждаясь ее раздражением, с интересом наблюдал за сценой. Мадлен в сотый раз повторяла, что не хочет злоупотреблять гостеприимством президента, лишний раз затруднять его прислугу и создавать проблемы сеньоре Веракрус: ведь Мигель – ее шофер. Странно, но по реакции президента на ее последнее замечание Мадлен поняла, что Веракрус догадывается об отношениях Мигеля и своей жены и знает, чем они занимаются во время так называемых поездок за покупками. Знает – и намеревается положить этому конец.

Пытаясь избежать нисколько ей не нужной щедрости Веракруса, Мадлен сказала ему, что забронировала для себя в агентстве автомобиль, специально предназначенный для поездок по сельской местности, а шикарный лимузин Веракуса для этих целей не годится.

Однако президент твердо стоял на своем. В конце концов Мадлен все это надоело, и она отступила, поблагодарив Веракруса за любезность и доброту. Она хотела отправиться тотчас же, но Мигель еще не приехал во дворец. Еще утром президент приказал ему прийти к определенному часу, чтобы везти Рэнсома и Мадлен на ранчо, и шофер отправился повидаться с семьей. Однако время шло, а его все не было. Когда он наконец показался, Мадлен готова была прыгать от нетерпения, хотя никто, кроме Рэнсома, этого не замечал. А он – черт возьми! – находил это даже забавным. Мадлен вежливо попрощалась с президентскими гостями и еле дождалась, пока то же сделает Рэнсом.

– Простите, я очень волнуюсь, сеньора, – обратился к Мадлен Мигель, осторожно укладывая ее чемодан в багажник. – Я только один раз до этого выезжал из Монтедоры. – Он распахнул дверцу машины.

– Значит, это будет настоящее приключение и для тебя. – Она постаралась улыбнуться, вспомнив разговор с Рэнсомом о том, что блестящие способности Мигеля не находят применения в этой стране.

Наконец они отъехали от президентского дворца и понеслись по дороге. При выезде из ворот Рэнсом получил свое оружие. Мигель вел машину по Западному Шоссе, направляясь к долине Калентура, лежащей между двумя основными горными хребтами в Монтедоре. Что бы ни ждало ее впереди, Мадлен радовалась тому, что наконец-то уезжает из дворца, оставляя далеко позади его обитателей, которые только тем и занимаются, что плетут интриги и строят друг другу козни. Теперь она начинала понимать, почему Рэнсом не рвался там жить.

– Ты знаешь, что мне сказал на прощание Веракрус? – первым нарушил молчание Рэнсом, зажигая сигарету. – Что мы не доберемся до нужного места засветло. Я думаю, он прав.

– Ты не можешь открыть окно, если уж собираешься курить в машине?

– По дороге мы вряд ли найдем гостиницу, – мягко заметил Рэнсом, открывая окно.

– Представляю… Я уже была в этих местах.

Рэнсом, похоже, получал удовольствие от ее раздраженности и плохого настроения. Вот они, мужчины…

– Так что ты предлагаешь? У тебя есть план?

– Ну разумеется. У меня всегда есть план.

– Я так и понял…

– Примерно на полпути до моего ранчо лежит довольно большой город – Дорагва. Так как ночью на дорогах небезопасно…

– Как, впрочем, и днем, – вставил Рэнсом.

– …Мы вполне можем остановиться там на ночь. В городе есть гостиница – единственная на сорок миль в округе.

– Тогда надо предупредить Мигеля.

– Я уже сказала ему об этом, пока у тебя на шее висела первая леди Монтедоры.

– Я ей нравлюсь.

Мадлен захотелось откусить Рэнсому голову – до того у него был самодовольный тон. У нее заболел желудок – вероятно, от антималярийной таблетки, которую она приняла после ленча. Да и вчерашние царапины саднили.

В роскошном лимузине Веракруса имелось все, что могло пригодиться им в путешествии, – еда, напитки, свежие журналы, подушки и даже туалетная бумага (даже если бы им и попался туалет где-нибудь на пути в Дорагву, туалетной бумаги там бы точно не оказалось – слишком дорого. Как, впрочем, и все товары в этой стране, где инфляция превышала триста процентов в месяц). Рэнсом взял большую подушку, положил себе на колени, слегка взбил ее, жестом приглашая Мадлен прилечь.

Та удостоила его презрительным взглядом, но Рэнсом только рассмеялся.

– Давай, – сказал он. – Ляг и вздремни. Ты выглядишь уставшей и больной. Если у тебя еще больше испортится настроение, придется привязать тебя к крыше лимузина, чтобы мы могли спокойно добраться до места.

Мадлен удивилась, услышав собственный смех в ответ на последнюю реплику Рэнсома.

– Прости. – Ее извинение прозвучало довольно жалко. Он прав – она чувствовала себя совершенно больной.

Рэнсом положил руку ей на шею и слегка помассировал. Мадлен не стала сопротивляться, а закрыла глаза и расслабилась, подчиняясь успокаивающей силе его пальцев.

– Ты вся напряжена, как барабан, – удивился Рэнсом. – Расслабься, успокойся…

– Нет, я… – Мадлен почувствовала, как ее охватывает блаженное тепло, и вздохнула с облегчением: – Мне нужно еще раз просмотреть бумаги, и…

– Давай, – настойчиво повторил Рэнсом. – Ложись и вздремни. – Он откинул волосы с ее лба и улыбнулся: – Обещаю, что буду вести себя хорошо.

Мадлен испытующе посмотрела на него:

– Обещаешь?

– А-га.

Ласковое, дразнящее выражение его глаз не соответствовало словам, но Мадлен почему-то поверила ему. Она уже убедилась, что этот человек не бросает своих слов – а тем более обещаний – на ветер. Конечно, ее гордость и здравый смысл протестовали против его предложения, но движения рук Рэнсома были такими мягкими, нежными… Им невозможно было сопротивляться – и Мадлен положила голову на подушку.

– Сними туфли, – он отодвинулся, чтобы она могла прилечь поудобнее.

Мадлен послушалась и забралась с ногами на сиденье.

Рэнсом погладил ее по голове:

– Ну, так лучше?

– Лучше, – пробормотала она, чувствуя себя в безопасности рядом с ним. Он был прав – ей нужно немного поспать. Ей нужно… Она глубоко вздохнула, закрыла глаза и задремала, наслаждаясь успокаивающей нежностью его прикосновений.

Унылые поля, окружавшие столицу Монтедоры, постепенно сменились холмистыми пейзажами предгорья – именно здесь много лет назад испанцы обнаружили огромные запасы золота. Они обратили все местное население в рабов: мужчины, женщины и даже дети жили в колониях. Несчастные, порабощенные жители должны были строить своим поработителям дома и обслуживать их. Кроме того, именно они перевозили награбленное испанцами добро к побережью через непроходимые, полные опасностей джунгли. Более ста лет испанские галеоны увозили в Испанию золото Нового Света. Перегруженные суда двигались очень медленно, а потому часто становились добычей морских пиратов – грозы всего Карибского бассейна. На долгом пути суда подстерегали и другие опасности: так, еще не успев выйти в Атлантику, более тысячи кораблей затонули из-за бурь и штормов, а многие не могли пройти коварные рифы Флоридского пролива. Однако грабеж продолжался еще долго.