К счастью для Балави, им и помимо него было кого подозревать. За те пятнадцать месяцев, что неумолимые «предаторы» наносили по ним удары, вопрос, как им удается с такой точностью поражать свои мишени, вызывал самые невероятные домыслы. Одна из теорий строилась на том, что на автомобилях кто-то будто бы оставляет знаки, нанося их «невидимыми чернилами» с помощью шприца; говорили и о таинственных микрочипах (на местном наречии гхема гхамей, то есть «колечко с камешком»), которые служат якобы маяками для прицельного бомбометания — такой маячок, мол, можно спрятать в пачке сигарет или даже замаскировать под обычный камень. Многих местных жителей талибы казнили, заподозрив, что они устанавливают такого рода устройства около домов, где появляются крупные руководители боевиков.
Но когда последователи Байтуллы Мехсуда передрались, споря о том, кто заменит погибшего лидера талибов, поиски шпионов на время прекратились. Один из таких споров окончился перестрелкой, в которой чуть не погиб основной претендент на лидерство — Хакимулла Мехсуд, молодой и харизматичный двоюродный брат Байтуллы. Раненому Хакимулле понадобился врач, так что, весьма возможно, профессионализм Балави спас жизнь не только молодому человеку, но и ему самому.
Высокий и статный Хакимулла в свои тридцать с небольшим был этаким Че Геварой в сравнении с Байтуллой, пузатым Карлом Марксом, но они оба были одинаково порывисты и импульсивны, и оба симпатизировали иорданскому врачу. Хакимуллу глубоко потрясла смерть двоюродного брата, к тому же теперь на него, как на нового вождя, легла моральная ответственность за бадал, кровную месть за убитого. А Балави полезен, он обладает ценными навыками, в число которых, похоже, входит и способность внушать ЦРУ кое-какие мысли. Нельзя ли с его помощью отомстить за смерть Байтуллы?
Что ж, перво-наперво Балави не помешает военная подготовка. Клан Мехсуда имел в своем распоряжении тренировочные лагеря для рекрутов-джихадистов, и вскоре доктор отправился в Северный Вазиристан, в пыльный лагерь близ деревни Иссори; там обучалось несколько десятков молодых мужчин, изъявивших желание повоевать за «Талибан».
Отныне Балави начинал свой день в 5.30, переходя от гимнастики к стрельбе по мишеням, а от нее к бегу с препятствиями. Под вечер будущие боевики изучали подрывное дело, в том числе действие жилетов смертника и установку взрывных устройств на дорогах. Обучение прерывалось только на время еды и обязательной ежедневной молитвы в мечети; вечером всех снова собирали для наставлений по вопросам религии и тактики. Местные пуштунские юноши лет двадцати или даже меньше, которые составляли большинство в лагере, радостно приветствовали появление в своей среде доктора-араба, пусть по возрасту и крови им и чуждого, но зато, говорят, это же знаменитый журналист, тот самый Абу Дуджана аль-Хорасани! Правда, физические нагрузки, да и весь изматывающий режим выявил некоторые недостатки доктора. К концу обучения он все еще не мог овладеть основами стрельбы из автомата АК-47: из-за отдачи дуло задиралось, и пули летели гораздо выше мишени.
Самый неприятный случай произошел с ним во время практического освоения одной из любимых тактических уловок талибов — когда из засады на автомобиль нападают двое мотоциклистов-убийц. До этого Балави никогда не управлял мотоциклом, и вдруг его усадили верхом на ревущего зверя и заставляют куда-то нестись по грунтовой дороге — при этом надо одновременно держать и руль, и оружие. На мягком песке мотоцикл занесло, Балави потерял управление и врезался в мотоцикл напарника, отчего оба упали. Балави почувствовал острую боль в правой голени, там что-то хрустнуло, а потом его еще проволокло по инерции лицом и рукой по гравию. Какие-то секунды он лежал неподвижно, прикидывая, сильно ли покалечился. Малая берцовая кость правой ноги была сломана. Но его репутации эта истории нанесла травму, без сомнения, куда большую. Кому нужен джихадист, который не способен драться?
Все эти месяцы без ведома Балави за ним наблюдали, прикидывая, как лучше использовать его потенциал. Наконец, когда после гибели Байтуллы Мехсуда прошло несколько недель, из тени вышла «Аль-Каида».
Балави пригласили к одному из командиров среднего звена, некоему Абдулле Саиду аль-Либи, уроженцу Ливии, который тогда заведовал текущими операциями в Пакистане. Вскоре он выделил Балави место в занимаемой им усадьбе, чтобы тот ненадолго там поселился. Иорданца постепенно перезнакомили со всеми остальными из узкого кружка главарей «Аль-Каиды» в Северном Вазиристане. Балави пил чай с Атийей Абд аль-Рахманом, их религиозным авторитетом и дипломатом. И, наконец, его представили человеку, который был практически главным по тактике во всей «Аль-Каиде». Согласно иерархическим схемам ЦРУ этот человек, известный как Шейх Саид аль-Масри, значился в «Аль-Каиде» фигурой № 3. В реальности всеми делами заправлял аль-Масри — оба высших главаря общались с подчиненными лишь изредка, через доверенных курьеров.
Аль-Масри устремил на Балави взгляд из-за узких, каких-то очень уж женских очочков. Хитрому старому воителю было пятьдесят три, но выглядел он древним старцем: длинное лицо с дубленой кожей в глубоких морщинах, неухоженная борода пестрит сединой. На лбу, чуть ниже края белого тюрбана, набрякшая лиловым шишка, следствие давней привычки во время молитвы ежедневно биться лбом об пол.
Шейх аль-Масри пустой болтовни не любил. В числе других каирских радикалов этот человек, настоящее имя которого Мустафа Ахмед Мохамед Осман Абу аль-Язид, еще в молодости подвергался пыткам, сидя (вместе с Айманом аз-Завахири) в тюрьме за участие в заговоре с целью убить египетского президента Анвара Садата. Выйдя из тюрьмы, вступил в возглавляемую Завахири террористическую группу и присутствовал при слиянии ее с «Аль-Каидой». Пережил множество покушений на свою жизнь, в числе которых было одно, лишь чудом не удавшееся, — когда в 2006 году ЦРУ разбомбило дом в Северном Пакистане, куда в качестве гостя, якобы, должен был явиться Завахири.
Теперь, на исходе третьего десятка лет жизни в качестве разыскиваемого террориста, он чрезвычайно заботился о своей безопасности и был совершенно равнодушен к безопасности других. Согласно имеющемуся у ЦРУ его секретному психологическому «профилю», составленному по данным, полученным как от осведомителей, так и из прослушки, этот человек — неуверенный в себе циник и обуреваемый жаждой власти коварный интриган, которого сильно недолюбливают его же подчиненные. Окружив себя вооруженной пулеметами охраной, он всячески подбивал своих последователей жертвовать собой. Любимым его аргументом было: «если ты этого не сделаешь, Аллах в наказание пошлет тебе жестокие муки».
Наблюдая за Балави, аль-Масри все четче видел открывшуюся возможность. Руководящие круги «Аль-Каиды» за неполный год недосчитались более десятка начальников и многих сотен боевиков. Что ж, похоже, вот он, способ нанести ответный удар. При этом цена, которую придется заплатить террористической группировке, окажется минимальной — всего один никчемный иорданский докторишка, по которому плакать никто не будет.
Уже во время их разговора в уме аль-Масри начал вырисовываться предварительный план, в котором главной целью становился Али бен Зеид, иорданский куратор доктора. В качестве символической мишени фигура бен Зеида представлялась почти идеальной. Во-первых, это офицер, сотрудник иорданской разведслужбы Мухабарат — организации, нанесшей «Аль-Каиде» раны, серьезнее которых не наносил никто — ну, за исключением разве что ЦРУ. Во-вторых, он тесно сотрудничает с американским шпионским ведомством, а в третьих, — близкий родственник правящего в Иордании монарха, короля Абдаллы II, араба, заключившего мир с Израилем и сделавшегося тем самым в глазах «Аль-Каиды» одним из главных изменников в мусульманском мире. Если его родича удастся убить, это будет незабываемым ударом джихадистов по смертельному врагу. А если — что еще лучше — удастся бен Зеида похитить, будут унижены перед всем миром не только он, но и весь правящий режим Иордании. Брата короля можно будет судить судом «Аль-Каиды», вынести ему приговор и, наконец, казнить, устроив из этого спектакль и распространив через интернет, чтобы зрелищем мог насладиться каждый.