Потом началась эта волынка с Хумамом аль-Балави.

О новом иорданском осведомителе Мэтьюс знала с ранней осени, но лишь в последнее время его дело стало непосредственно касаться базы в Хосте и ее лично. Балави был завербован в Аммане, а от ЦРУ его курировали как непосредственно из Лэнгли, так и с опорного пункта Управления в Исламабаде.

Но теперь поступил приказ принять Балави в Хосте, где Мэтьюс предназначена роль хозяйки.

По идее такая возможность должна была вызвать у новой начальницы базы радостное волнение: ведь это упрочит ее репутацию. Но многие недели ожидания и бесконечные споры по мелочам — с подчиненными, с начальством в Лэнгли и, опосредованно, с самим осведомителем — ее энтузиазм поумерили.

К операции с Балави жаждало примазаться множество посторонних, в том числе начальство из Лэнгли, Аммана и Кабула. При этом никто из них поступать в ее распоряжение не собирался. А Балави мог появиться в Хосте завтра, мог послезавтра, а мог и никогда не появиться.

Что ж, по крайней мере, первую проблему — вопрос о том, кто кому подчиняется, — решить было реально. Мэтьюс не стеснялась, когда требовалось поставить себя как надо. Да, ее решения не всегда бесспорны, но, если дело происходит на ее базе, ей всем и руководить.

Давление на нее было дичайшим. Во всем мире о предстоящей встрече с Хумамом аль-Балави знало человек двадцать-двадцать пять, но вот ведь штука: один из них проживал по адресу Вашингтон, Пенсильвания-авеню, дом 1600[50]. Вторично информируя президента Барака Обаму об иорданском «золотом источнике», ему сообщили и о том, что ЦРУ планирует встретиться с этим осведомителем в Афганистане. То есть президент знал, что специалисты ведомства, изучив агента и проверив со всех сторон, собираются вооружить его и отправить на битву с одним из самых отъявленных врагов Америки, вторым человеком в «Аль-Каиде», Айманом аз-Завахири. И, естественно, президент Соединенных Штатов ждал вестей о чрезвычайно важных событиях, развивающихся в Хосте.

Как лицо, ответственное за все детали предстоящей встречи, однажды зимним вечером Мэтьюс села за компьютер, чтобы набросать самый важный оперативный план в своей жизни. От нее требовалось придумать, каким образом доставить Балави в Афганистан, как не утратить его доверия, провести обучение и незамеченным отправить обратно в Пакистан, пока там никто его не хватился. За двадцать лет работы в ЦРУ ей никогда еще не приходилось писать ничего подобного. Много недель спустя план Мэтьюс передали в руки ветеранов Управления, и те, изучая, изумлялись его элегантности и простоте.

Главное — правильно рассчитать время. По расчетам Мэтьюс, в распоряжении ЦРУ на все про все было часов девять — чуть больше рабочего дня в Вашингтоне. Первая трудность — как агенту выбраться из Пакистана. Найти дорогу в приграничный поселок Гулям-Хан Балави способен и сам, но пересечь границу ему надо помочь, да и дальше горы кишат талибами. Вертолет отпадает, рассуждала Мэтьюс, а посылать кого-то из американцев, даже тренированного спецназовца, чересчур рискованно. Это лишь привлечет внимание, а если информанта с сопровождающим остановят, то, скорее всего, или похитят, или убьют. Нет, лучше к границе послать доверенного афганца.

Кроме всего прочего, Балави нужна легенда, объясняющая его отсутствие в течение нескольких часов; что ж, у ЦРУ и за этим дело не станет. Он же теперь личный врач Завахири, пусть в этом качестве и отправляется в Мираншах за лекарствами для своего знаменитого пациента. Балави дадут с собой пакетик с таблетками и мазями для старого диабетика: пусть полечит плохое кровоснабжение и связанные с этим кожные проблемы.

Следующая трудность — как сделать, чтобы Балави вошел в базу и вышел из нее незамеченным. Самая большая головная боль — Мэтьюс знала — это главные ворота. Среди афганских солдат, охраняющих внешний периметр, запросто могут быть шпионы «Талибана», и уж тем более их полно среди местных гражданских, которые толпятся у ворот в надежде найти на базе работу или ожидая медицинской помощи. Ценным осведомителям в Хосте всегда давали возможность проходить через главные ворота, не предъявляя документов, чтобы их лиц никто не видел. А уж ради агента такой важности, как Балави, придется принять еще большие предосторожности.

Наконец, сама встреча. Мэтьюс она представлялась общим сбором. Лэнгли нужно знать, действительно ли Балави агент или он виртуозный жулик, поэтому Мэтьюс собиралась созвать всех опытных оперативников, чтобы те задавали ему вопросы и присмотрелись к языку жестов. Предполагалось, что Балави известны подробности о множестве крупных террористов и помимо Завахири, поэтому Мэтьюс необходимо было присутствие лучших специалистов по «Аль-Каиде» и «Талибану», чтобы извлечь все возможное из встречи, которая может оказаться единственным шансом ведомства допросить двойного агента, проникшего в «Аль-Каиду». Но самое главное: если иорданец действительно готов навести ЦРУ на Завахири, его надо будет кое-чему обучить и, может быть, снабдить инструментом. Техники покажут ему, как посылать тайные сигналы, сообщая, где и когда должен быть нанесен удар. Инструментарий для этого имеется, и весьма обширный, например, мобильный телефон, который может принимать и посылать цифровые фотографии, с виду совершенно обычные, но на самом деле в них закодированы географические координаты, так что после расшифровки на фотоснимке выявятся точные координаты места, где он произведен.

Был во всем этом и еще один важнейший аспект, который Мэтьюс тоже не обошла вниманием. Вызывая Балави на встречу, ЦРУ тем самым лишний раз ставит на карту жизнь агента. Значит, ведомство должно сделать все возможное, чтобы он был доволен и мотивирован. Офицер иорданской разведки Али бен Зеид поведал Мэтьюс о сложности характера своего подопечного, о его ранимом самолюбии, и она внимательно все выслушала. Приняла к сведению и то, что Балави воспитан в традициях, которые требуют при деловом общении всяческой обходительности и учтивости, а уж после десяти месяцев опаснейшей работы в Пакистане разговаривать с ним надо будет очень уважительно. Бен Зеид подчеркнул, что Мэтьюс следует обратить на это особое внимание. Прием должен быть проведен с арабской церемонностью — сперва торжественная встреча, официальное знакомство, рукопожатия и долгий обмен любезностями. Потом Балави нужно предложить угощение и медицинскую помощь. А в качестве жеста особой сердечности и для закрепления дружбы его надо поздравить с днем рождения, подарив торт. Что ж, испекли и торт — бисквитно-кремовый, с шоколадной глазурью, по собственному рецепту шеф-повара базы.

«Надо сделать так, чтобы он почувствовал себя желанным гостем», — непрестанно повторяла Мэтьюс подчиненным.

Мэтьюс все дописала, перечитала. Вместе с подразделением охраны и самим Балави во встрече будут участвовать шестнадцать человек, а может, и больше. План вышел несколько необычным, но ведь и Балави — необычный агент. То, что он сообщает, выходит далеко за рамки типичной сплетни о талибах, подслушанной где-нибудь в чайхане или на базаре. Балави обещает помочь поквитаться за 11 сентября и за сотню других громких преступлений. Очень возможно, он сумеет указать путь к полному уничтожению «Аль-Каиды».

Закончив, Мэтьюс переслала наброски плана в Лэнгли, попросив высказать замечания. Некоторые детали вызвали споры; кроме того, ей сообщили, что пришлют в помощь двоих сотрудников из Кабула — заместителя начальника тамошней базы и Элизабет Хэнсон.

Однако с ключевыми пунктами плана руководство согласилось полностью. Балави нужно защищать любой ценой, хранить от всяческого зла и беречь от дурного глаза. В общем, носитесь с ним, как с писаной торбой, велели Мэтьюс.

Но можно ли ему верить? Во времена более спокойные, когда на Управление еще не обрушилась ответственность за сбор информации для двух войн, на каждого двойного агента или переметнувшегося иностранного шпиона ЦРУ выделяло по куратору — специалисту, который контролировал подопечного и следил, нет ли признаков двурушничества. Такого рода контроль и поиск шпионов в своей среде относится к сфере деятельности контрразведывательного отделения конторы; именно там сосредоточены мастера по искоренению вражеских агентов и других угроз разведслужбе. Но с тех пор как началась война в Ираке, времени на то, чтобы персонально опекать каждого осведомителя, катастрофически не хватало — осведомителей стало столько, что за всеми не уследишь. Ненадежных или сложных в общении просто отбраковывали и заменяли другими. Так что серьезный допрос в контрразведке Балави не грозил: в конце концов, парня завербовали в дружественной разведслужбе и даже успели забросить. Что поделаешь, ну не успел никто из американских специалистов оценить его, хотя бы визуально.