— И правда, почему? — спросил по радио и капитан-директор флотилии.

Ему поспешили ответить, что в плане намечены такие лекции и беседы.

Первая лекция Николая Семеновича состоялась в кают-компании. И вот тут китобои поняли, в какой просак они попали, когда пугали Ломтева небылицами о морских животных. Он, оказывается, сам знал о них столько, что часами мог говорить о ластоногих, о китообразных и крылатых жителях Антарктики.

Чем дальше уходила флотилия на юг, тем заметнее становилось дыхание Антарктиды. После остановки в Кейптауне трусы и майки пришлось спрятать в чемоданы и вытащить валенки, ватные штаны, меховые куртки.

Полосу ветров и штормов в сороковых широтах флотилия преодолевала несколько дней. Качка была такой, что у опытных «морских волков» мутилось сознание, а Николай Семенович словно не ощущал приступов морской болезни. Он только был несколько возбужден, съедал все, что ему подавали, и целые дни проводил в штурманской рубке, наблюдая за взбесившимся океаном.

Антарктическая весна встретила советскую флотилию туманами, ледяной крупой и густыми снегопадами.

На «Альбатрос» с китобазы перебралось еще несколько научных сотрудников, и вскоре начались дни автономного плавания, наблюдений и бесконечных опусканий на глубину батометров и планктонных сеток. Научные сотрудники флотилии стремились познать, при каких условиях зарождаются огромные кормовые поля, скопления рачков-черноглазок — основной пищи полосатых китов — и законы передвижения животных по бескрайним просторам Мирового океана.

«Альбатрос» временами удалялся от китобазы на десятки миль и далеко забирался во льды. Обитатели Антарктики не боялись людей. Когда судно своим форштевнем толкало льдину, на которой лежали тюлени, то животные лишь приподнимали головы и недовольно открывали розовые пасти, словно желая сказать: «Нельзя ли поосторожней? Здесь же греются на солнце!»

А если с китобойца на льдину спрыгивали матросы и, подойдя к животному, набрасывали на него петлю, а затем заправляли ее под ласты, то тюлень лишь недоуменно таращил глаза: «Что вам-де нужно от меня?» И он не очень сопротивлялся, когда матросы впрягались в пеньковые тросы и волокли его к судну. Правда, встречались и менее покладистые звери. Однажды моряки надумали притащить ученым пятнистого тюленя, так называемого «морского леопарда». Но едва они приблизились к тюленю, как он вдруг рявкнул и с таким свирепым видом ринулся на них, что смельчаки кинулись от него врассыпную.

В декабре, в день рождения Николая Семеновича, китобои необдуманно пообещали нагнать и убить сейвала — самого быстроходного и весьма редкого в Антарктике кита. На их счастье, они случайно натолкнулись на небольшого сейвала и, после длительной погони, загарпунили его, но оказались от китобойной базы почти в ста милях.

К вечеру на льды опустился туман. Китобои вынуждены были лечь в дрейф и под прикрытием огромного айсберга дождаться рассвета.

Здесь альбатросцы решили отпраздновать сорокалетие Николая Семеновича. В кают-компании на ужин появились студень из хвостового плавника сейвала, жареное мясо, консервы, замороженные фрукты, виноградное вино.

Поздно вечером, когда в кают-компании полным ходом шло веселье, механик незаметно выбрался из-за стола, прошел к себе и, открыв кладовую, выпустил очень крупного пингвина, тайно доставленного на «Альбатрос» еще утром. А затем как ни в чем не бывало вернулся в кают-компанию и принялся за еду.

Минут через десять скучающие на мостике вахтенные были удивлены, увидев важно разгуливающего по палубе пингвина. «Откуда он взялся?» — не могли понять они. Но делать было нечего — раз на корабле появился столь редкий гость, то долг морской вежливости обязывал принять его как следует. Один из вахтенных быстро сбежал вниз и, приложив руку к козырьку шапки, сказал:

— Разрешите узнать: вам кто нужен?

Пингвин произнес какой-то каркающий звук.

— Ага, вы к Николаю Семеновичу, — сообразил моряк. — Очень приятно. Прошу в кают-компанию.

И пингвин, точно поняв приглашение, вприпрыжку последовал за ним. Для большего эффекта вахтенный широко распахнул дверь в кают-компанию и объявил:

— Товарищи! На борт прибыл приветствовать юбиляра представитель жителей Антарктики!

Храброго пингвина привлек свет. Он перепрыгнул через комингс и очутился в кают-компании.

Пернатый гость был похож на дипломатического представителя, одетого во фрак. Спина и короткие крылья у него были черного цвета, а удивительно белые грудь и живот напоминали накрахмаленную манишку. Пингвин имел очень солидный вид и до забавности серьезную длинноносую физиономию.

— О-о! Рад видеть! — воскликнул Николай Семенович. — Это действительно полномочный представитель коренных жителей Антарктиды! Прошу к столу.

Моряки подхватили пингвина, усадили его на почетное место в кресло, налили бокал вина и подвинули тарелку с едой. Гость сбоку взглянул на поблескивающие кильки и что-то прогоготал по-своему.

— Николай Семенович, а вы, случайно, пингвиньего языка не знаете? — не без ехидства спросил старший механик. — Переведите, пожалуйста, что он нам говорит?

— С величайшим удовольствием, — сказал ученый. — Наш редкий в этих краях гость, делегат императорских пингвинов, передает нам, жителям другого края земли, жгуче-морозный привет! Он говорит, что рад видеть советских людей, предки которых открыли материк у Южного полюса и первыми увидали со шлюпов «Восток» и «Мирный» Антарктиду!..

Сидящие за столом захлопали в ладоши, а пингвин оживился и начал картаво гоготать.

Николай Семенович понимающе кивал и продолжал «переводить» речь пингвина:

— Мы, пингвины, — единственные существа, пережившие обледенение Антарктиды. Когда уйдут отсюда все корабли и киты, когда улетят птицы и опустятся на глубину рачки, здесь останемся только мы, тюлени да снежные буревестники. Льды начнут надвигаться на океан, они сплошь закроют его просторы — и наступит долгая полярная ночь. Сурова и страшна наша антарктическая зима. Ураганные ветры дуют неделями, океан покрывается торосами, а морозы доходят до шестидесяти градусов. И вот в эту лютую пору мы рождаемся, чтобы жить на обледенелой и всеми покинутой земле...

Наш пингвинский народ очень дружен. В дни самых свирепых холодов мы всей колонией сбиваемся в кучу и, тесно прижавшись друг к дружке, высиживаем в темноте птенцов. Яиц на всех не хватает. Но ради солидарности каждый из нас держит между лапами в специальной складке круглую льдину или камень. Гнезд мы не устраиваем. Яйцо, положенное на лед, мгновенно остынет и замерзнет. Поэтому самка непрестанно держит его в лапках, а если она устанет или пожелает пойти куда-нибудь, то передает яйцо любому пингвину, и тот с радостью будет согревать его. Вот почему пингвины так любят своих детей. Выпьем за нашу молодежь, не боящуюся холодов!

Моряки попытались, но безуспешно, угостить пингвина и затем гурьбой пошли его провожать.

Марсовый матрос с кочегаром осторожно опустили пингвина на воду, и тот, казалось, уплыл в темноту. Однако через некоторое время, видимо поднявшись по туше убитого кита, который был привязан к борту, пингвин опять очутился на палубе и гоготом известил о своем появлении.

— Чего это он вернулся? — не понимали моряки.

— Видно, решил в китобои поступить, — догадался кочегар.

Пингвин не желал уходить с корабля — его несколько раз отправляли за борт, но он неизменно возвращался назад.

Моряки решили оставить его у себя.

Весь вечер пингвин важно расхаживал по палубе, заглядывая во все закоулки, а на ночь устроился спать у обледенелого чехла гарпунной пушки.

На другой день моряки попробовали накормить гостя белым хлебом и селедкой, но он, шипя, стал отбиваться от них крепкими и жесткими крыльями.

— Значит, сперва выпить желает, — сообразил марсовый матрос. — На сухую глотку еда не идет.

Он принес в железной кружке немного портвейну. Но и от вина пингвин отворачивался.