— Стоп зарядка! — приказал Кочнев.

Он надел наушники шумопеленгатора и стал вслушиваться в глухие, еще неясные шумы. Сомнений не было; где-то далеко на юге шли корабли.

Капитан-лейтенант взбежал по трапу на мостик и уже сверху распорядился:

— Право на борт! Полный вперед!

Рассекая дымящуюся гладь моря, лодка полным ходом пошла на юг.

Туман по-прежнему белесыми слоями колыхался над водой.

— Ах, чертово испарение! — негодовал Кочнев. — Упустим. Разве выйдешь в атаку в такой мути?!

Акустик явственно слышал нарастающий шум винтов и гул работавших машин. Шло не менее десятка кораблей. Лодка была уже почти напротив конвоя. Но как ни всматривались штурман с командиром и сигнальщиками в туманную мглу, им ничего не удавалось разглядеть.

— Атаковать при такой видимости глупо: главной цели не выберешь, — рассуждал Кочнев. — Только торпеды зря загубим.

Он развернул подводную лодку на сто восемьдесят градусов и пошел параллельным курсом с невидимым караваном.

Через час или полтора подул слабый ветер, туман стал рассеиваться. Вдали обрисовались неясные силуэты кораблей.

Продолжать преследование в надводном положении стало опасно: противник мог заметить идущую рядом подводную лодку.

— Все вниз! Срочное погружение.

Люди, находившиеся на мостике, спустились в центральный пост. Люк захлопнулся, и лодка ушла под воду.

Началось сложное и хитрое маневрирование под перископом. В центральном посту только и слышалось:

— Боцман, привсплыви... Притопи, Полищук!

Кочнев лишь на мгновение высовывал из воды перископ и опять опускал его.

— Не разберу, кто здесь главный? — бормотал капитан-лейтенант, наблюдая за кораблями. — Ага! Ясно. В середине танкер и транспорт. Но для чего конвой такой усиленный? Миноносец, два тральщика и целая свора «охотников»...

Старшины и матросы, стоящие у своих механизмов и аппаратов, привыкли понимать командира с полуслова и по интонациям в голосе улавливать его настроение. Они то и дело косили глаза в его сторону: «Когда же атака?»

А капитан-лейтенант не спешил — ему хотелось сблизиться с противником и выбрать наиболее удобный момент для нападения. Он уже производил в уме необходимые расчеты, как вдруг обеспокоился:

— Куда же это миноносец идет? Никак на нас?.. Внимание!..

Подводная лодка стремительно пошла на глубину.

Шум винтов нарастал, его уже слышали все.

Миноносец пронесся так близко, что подводники инстинктивно пригнулись, ожидая взрывов... Но взрывы раздались не сразу, а минуты через две и много левее.

— Заметили, — досадовал Кочнев. — Теперь не высовывайся.

Сотрясающие глубину взрывы доносились и с других сторон.

— Что за чертовщина? — недоумевал капитан-лейтенант. — Кого они еще увидели?

— Профилактикой, наверное, занимаются, — сказал штурман, вглядываясь в карту. — К фиорду подходим. Вот они и пугают.

Шамаев, видимо, был прав, но Кочнев не решался всплывать под перископ. Он повел лодку мористее, надеясь выйти в атаку у самого фиорда, когда корабли будут разворачиваться.

Взрывы то приближались, то удалялись. «Не авиация ли их бомбит? А ну, выгляну», — надумал Кочнев. Но в это время невдалеке прошел «морской охотник». Пришлось выждать.

Когда перископ был поднят, капитан-лейтенант увидел, что тяжело нагруженные корабли уже втягивались в бухту, а миноносец и «охотники», оберегая их, зигзагами ходили по полукругу и время от времени сбрасывали бомбы.

«Прозевал. Что же делать?.. А, была не была! Прорву конвой и пройду за кораблями в бухту», — решил Кочнев.

Он знал, что выбираться из бухты в море будет очень сложно, но ничего другого придумать не мог.

— Танкер и транспорт свернули в бухту, — сказал он Жамкочьяну. — Боны сейчас разведены. Я принял решение войти в фиорд.

И тут рвавшийся в бой замполит пытливо взглянул капитан-лейтенанту в глаза. Ему хотелось прочесть в них: долг или самолюбие толкает Кочнева на отчаянный прорыв? Знает ли он, как выбраться из фиорда? Все ли рассчитал?

Кочнев, видимо, догадался, какие мысли тревожат его заместителя, потому что добавил:

— На палубе я заметил покрытые брезентом танки. Их надо утопить хотя бы в гавани.

— Да, — сказал Жамкочьян. Он понял, что другого выхода нет. Только так можно было выполнить приказ. Для этого следовало рисковать.

— Штурман, уточните место, — приказал капитан-лейтенант и обвел глазами всех присутствующих в центральном посту.

Старшины и матросы, стоявшие у приборов, распределительных щитов и штурвалов, поняли, что задумал командир, но ни одним движением не выдали своего волнения. Так уж было заведено на подводной лодке: при любых обстоятельствах крепись, старайся держаться как можно спокойнее.

Ничего, кроме внимания, не уловив в застывших лицах, капитан-лейтенант отметил про себя: «Очень хорошо». Он знал, что команда не подведет его. Матросы на лодку подбирались годами; беспрекословное выполнение долга стало чертой их характера.

Когда все приготовления были закончены, подводная лодка, уйдя на глубину, двинулась на прорыв.

Теперь от штурмана и акустика зависела судьба операции и корабля.

Штурман, положив перед собой секундомер, остро отточенные карандаши и лоцию, по времени учитывал пройденное расстояние. Каждое, даже незначительное изменение курса он методично наносил на карту. А гидроакустик Иванов весь обратился в слух. Чтобы ничто не отвлекало его внимания, он, как бы отгородясь от всех, приложил к вискам ладони.

В бухту уже входили и катера. Вот один из них пронесся над лодкой. Кочнев немедленно пристроился ему в кильватер и, несмотря на большую разницу в ходах, точно за ним вошел в фиорд и миновал узость, в которой были разведены боны.

Дальше лежал свободный путь. Опасаться следовало только гидроакустиков противника: они одни могли обнаружить осторожно идущую на глубине подлодку. Но попробуй разберись в шумах, когда спереди и сзади движется столько кораблей!

Фиорд был глубоким и длинным. С двух сторон над ним нависали высокие каменистые скалы. Они несколько раздвигались лишь в самом конце, образуя почти круглую, защищенную от ветров бухту. Штурманы прозвали ее «сковородкой». Здесь находились небольшой городок и порт, от которого шла железная дорога на материк.

Выйдя на широкое место, подлодка свернула с фарватера и легла на грунт. Через некоторое время, когда все успокоилось в бухте, Кочнев приказал подвсплыть и на короткое мгновение поднял перископ.

Ночная мгла уже заметно рассеялась. Танкер и транспорт стояли вдали у стенки. Около них суетились люди. Видимо, шла разгрузка. Миноносец и тральщики стояли левее, у длинного и узкого пирса.

«Какую избрать цель? — заколебался Кочнев. — Впрочем, чего я раздумываю? Конечно, танкер. В нем горючее. Запылает танкер — огонь перебросится на транспорт и склады».

— Торпедные аппараты... товсь! — раздался его голос.

Быстро произведя расчеты, капитан-лейтенант вывел лодку на нужный курс и скомандовал:

— Залп!

Торпеды шумно вырвались из аппаратов. Освободившуюся от груза лодку потянуло вверх. Боцман, управлявший горизонтальными рулями, с трудом удержал ее под водой.

Наступила такая тишина, что многие слышали стук собственных сердец. Скоро ли взрыв?

Стрелка штурманского секундомера с томительной медленностью совершала круг по циферблату: сорок, пятьдесят, шестьдесят... на семьдесят шестой секунде раздался рокочущий гул, заколебавший воду.

Лодка развернулась и вышла на фарватер. Погони не было. Видимо, нападение оказалось столь внезапным, что противник в первые минуты растерялся.

— Эх, для полной паники еще бы пару всадить! — вслух высказал свои мысли повеселевший замполит.

— Подвсплыви, боцман, — потребовал Кочнев. Ему хотелось взглянуть на дело своих рук.

Подняв перископ, капитан-лейтенант в первое мгновение увидел только мелькание красного света, а затем — море огня: пылали корабли, склады и даже вода.