— Понимаю, понимаю, — ответил Дон, расставляя стаканы.

Гарри залпом допил виски.

— Ладно, пойду поищу Ричарда. Пора решать эти идиотские проблемы.

— Давай, — кивнул Дон, провожая взглядом спотыкающегося о стулья Гарри.

Когда Гарри добрался до клиники, Ричард уже опускал жалюзи и проверял сигнализацию. День был нелегкий, он устал и торопился домой.

— Слушай, хочу одолжить у тебя несколько журналов из приемной, — объявил Гарри, как только брат открыл дверь.

— Ничего не выйдет, — твердо ответил Ричард. — Они мне здесь нужны. — Он принюхался. — Ты что, пил?

— Просто залил горе вином. Пора решать свои проблемы. Надо выслушать женскую точку зрения, письмо написать в журнал. Домашнему психологу.

— Чего?

— Венди Вагнер и Пиппин пошли по стопам Элис Б. Токлас и Гертруды Стайн[35] и слились в противоестественном экстазе! А мне — по губе раскатанной.

— Что ты плетешь? — Ричард вздохнул. Отец всегда говорил, что в пьяном виде Гарри несет жуткую околесицу, и теперь Ричард был склонен с ним согласиться.

— Хочу написать в журнал, домашнему психологу. Выслушать мнение женщины, — повторил Гарри.

— А если я тебе дам журналы, ты уйдешь? Гарри кивнул.

— Ну ладно, — сдался Ричард. — Бери. Только потом вернешь.

Гарри радостно сгреб в охапку кучу журналов, еле поместившуюся под мышкой. Подумав, прихватил еще парочку — свернул их трубочкой и распихал по карманам пиджака.

— Спасибо, старик!

— Да не называй ты меня стариком! — воскликнул Ричард, подталкивая брата к выходу.

— Знаешь Дона, бармена? — спросил Гарри.

— Так это он тебе насоветовал?

— Дон знает толк в жизни.

— Да ну?

— Он сказал, что, если бы среди динозавров были лесбиянки, неизвестно еще, где бы мы сегодня были.

— Понятно. — Ричард выключил свет в коридоре, надел пальто и открыл дверь, пропуская брата вперед.

— Подбросишь меня до дома? — спросил Гарри, размахивая номером «Космополитен».

— Думаю, тебе лучше прогуляться пешком. Воды не забудь выпить.

Гарри скорчил рожу, поправил вываливающиеся журналы и зашагал в противоположном направлении, на всякий случай стараясь идти как можно ровнее — с Ричарда вполне станется наблюдать за ним в зеркало машины.

По пьяни Гарри мог развивать просто нечеловеческую скорость, и это ему страшно нравилось. Обычно дорога до родительского дома занимала целую вечность, а сейчас это скорее напоминало квантовый скачок — пусть даже этот квантовый скачок подразумевал последовательное перемещение ног в вельветовых джинсах.

Напевая старые песни «Блонди», Гарри отбивал ритм свернутым в трубку журналом. Он был настолько пьян, что всерьез подумывал о святотатстве — отлить под отцовским лимонным деревцем у почтового ящика.

Гарри и сам не заметил, как очутился дома, — казалось, весь путь занял не более трех минут. Удержавшись от искушения завалиться прямо в саду, Гарри добрался до своего флигеля, швырнул журналы на кровать и ринулся в туалет. В дни своей юности флигель представлял собой обычный сарай — ванную к нему пристроили только в начале восьмидесятых, и это объясняло розовый интерьер.

— Напишу-ка я еще разок Дебби, — поделился Гарри с зеркалом над раковиной. Перекошенное отражение возражать не стало.

Он нашел бумагу и ручку, завалился на кровать, несколько минут для вдохновения пялился на плакат «Блонди» и наконец старательно вывел свой адрес на верхней строчке. Дебби ему еще ни разу не ответила, но все когда-то случается в первый раз, а как любила говаривать мама, если долго мучиться — что-нибудь получится. Не то чтобы он сильно мучился, но все же…

Дорогая мисс Харри, — начал Гарри как можно аккуратнее. — Недавно я прочитал, что в Вашей стране появилась новая мода — «больше чем забава». Я хотел бы предложить Вам нечто гораздо большее, чем просто забава. Меня зовут Гарри Гилби, мне 29 лет, я абсолютно здоров, а благодаря моим бачкам меня нередко сравнивают с Ником Кейвом в юности. (Это австралийский музыкант, вероятно, Вы о нем никогда не слышали.) Я располагаю возможностью получения льготного банковского кредита, а также парой ценных коллекционных пиратских дисков «Блонди». Если надумаете позвонить — не стесняйтесь, звоните в любое время, телефон в правом верхнем углу. ВАЖНО! Не забудьте про разницу во времени между Америкой и Тасманией! Кроме того, если ответит моя мать, пожалуйста, положите трубку и перезвоните позже.

Дебби, мне сейчас одиноко, и я мечтаю о Вас. Думаю, у нас много общего. Так же как и Вы, я музыкант. Так же как и Вы, я знаю, каково это — чувствовать себя белой вороной среди женатых друзей и подруг. Сердце мое принадлежит Нью-Йорку, хотя судьба распорядилась иначе, поселив меня в Комптоне. С другой стороны, здесь хорошая экология и дешевое масло, — думаю, Вам бы у нас понравилось. Может, Вам даже захочется присоединиться к моей группе под названием «Барабанные палочки «Блонди» в наших надежных руках».

Преисполненный любви и восхищения (без крайностей Марка Чапмена[36], конечно!),

Гарри Гилби.

P.S. К Вашему приезду в моей группе может произойти незначительная смена состава.

С довольной ухмылкой Гарри перечитал письмо, сложил его, поцеловал и запечатал конверт, предварительно убедившись, что от бумаги не разит виски. Он представил, как Дебби вскрывает письмо в интимной атмосфере будуара: губы удивленно приоткрыты, глаза сияют в восторженном предвкушении скорой встречи — какое счастье, на этот раз он не забыл прислать ей свой номер телефона! Лишь бы только про разницу во времени помнила, забеспокоился Гарри. Если Дебби позвонит посреди ночи, его отца точно удар хватит. А уж он миндальничать не будет — пошлет ее куда подальше.

— Так, переходим к фазе номер два! — объявил Гарри и притянул к себе стопку журналов.

Он нашел немало «советчиц», к которым можно было обратиться за помощью, только все они назывались либо «специалистами по проблемам семьи», либо «семейными консультантами». Ему понравилась одна по имени Мэри О'Фланаган, хоть он и подозревал, что это всего лишь псевдоним. У нее была милая улыбка и круглые щечки, как у хомячка.

— Ну что ж, начнем с тебя, Мэри, — обратился Гарри к фотографии. Потом взял чистый лист и задумчиво покусал конец ручки.

Уважаемая мисс/миссис О'Фланаган, — написал он, — или можно просто Мэри?

Меня зовут Гарри Гилби (пожалуйста, не публикуйте мое имя, иначе я потеряю работу), и я погряз в дебрях любовного гетеро-би-лесбийского треугольника. Если Вы представите шоколадку «Тоблерон», то я — один из ее углов. Пару недель назад между мной и одной особой возникло сильное взаимное влечение. Многие годы я считал ее тихой сумасшедшей, но впоследствии оказалось, что она — женщина моей мечты. Тем временем другая особа, с которой меня связывают профессиональные отношения, затеяла с ней флирт, — по крайней мере, липла к ней в баре как банный лист. Как Вы посоветуете мне поступить?

Я, конечно, понимаю, что смелость города берет, но на дворе двадцать первый век, а не девятнадцатый. Возможно ли обратить предполагаемую лесбиянку или бисексуалку на истинный, то есть гетеросексуальный, путь? По каким признакам можно с точностью установить, что между ними произошел секс? В чем разница между бисексуалкой и лесбиянкой? Чем могут похвастаться лесбиянки, чего нет у мужчин? Не распустить ли мне группу?

Искренне ваш

Г. Г., Тасмания.

P.S. Мне почти тридцать, но за все эти годы у меня было всего две девушки, с которыми я встречался больше двух недель. Это нормально?

P.P.S. Я собираюсь написать и другим «советчицам» — Дане Грей, Рэнди Стайнберген, Харриет Хьюго, Фенелле Данливи и Трэйси Кокс. Надеюсь, Вы не станете. возражать. Мой отец всегда говорит: одна голова хорошо, а две — лучше, а мать уверяет, что, если долго мучиться, что-нибудь получится.