— Должен тебе сознаться, Ник, мне не раз приходила в голову мысль, что Марк Пирс специально создает ненужное напряжение во время съемок. Возможно, он может работать только в такой атмосфере. — Он с сомнением пожал плечами. — Но, может быть, я ошибаюсь. Впрочем, какого дьявола? Все это теперь — дело прошлого.

— Да, конечно, но насколько я понял со слов Виктора, эмоции здесь били через край.

— Ты прав, Ник, — кивнул головой Джейк. — Если собираешь вместе столько творческих натур, то вместе с ними приобретаешь такое же множество норовов и темпераментов. Все это варится в одном котле и сталкивается между собой. При этом вспышки не только возможны, но и неизбежны. Надо отдать должное Виктору — он умеет держать себя в руках, оставаясь в любой ситуации со всеми одинаково любезным. На то он и профессионал!

Джейк немного замялся, пристально посмотрев на Ника.

— В последние дни он не в духе, что-то его тяготит. Он, как всегда, мастерски владеет собой, но чем-то озабочен и не очень коммуникабелен. Не знаешь, часом, какая муха его укусила?

Ник был застигнут врасплох, что немедленно отразилось у него на лице.

— Никакая, насколько я знаю, — совершенно искренне ответил он, озадаченный неожиданной откровенностью Джейка. — Он был в хорошем расположении духа всю неделю, пока вы были в Йоркшире, и показался мне совершенно нормальным, когда мы встречались во вторник вечером. Я каждый день общаюсь с ним по телефону и не заметил ничего необычного ни в его голосе, ни в манере вести разговор.

Джейк подумал и медленно проговорил:

— Сказать по правде, все это начинает меня беспокоить. Он действительно стал не похожим на себя самого, каким-то рассеянным, озабоченным. Ты обязан был это заметить, Ник. Не скрывай от меня, давай, детка, выкладывай все своей мамочке.

— Я совершенно откровенен с тобой, Джейк, честное слово. Я ничего не знаю. Повторяю тебе, в его манерах и поведении не было ничего необычного.

Ник немного помолчал и наконец сказал:

— Слушай, а может быть, сказалось напряжение последних дней? Ты ведь снимал с ним вместе немало картин и знаешь, что Виктор любит спокойную обстановку на съемочной площадке, считает всякое излишнее проявление темперамента свидетельством непрофессионализма. Нервозность раздражает его.

— Вероятно, ты прав, Ник. Может быть, это все мое воображение. Послушай, твоя правота не удивляет меня. С этой проклятой картиной я сам становлюсь параноиком.

— Расслабься, старина. — Ласково потрепал его по плечу Ник. Выражение его лица стало проникновенным, в глазах появилось доверительное выражение. — Не знаю, превратит ли тебя эта картина в параноика или нет, но она сама получается изумительной. Я вчера просмотрел кое-какие черновые материалы и, клянусь тебе, Джейк, просто ошеломлен ими! — взволнованно воскликнул Ник. — Возможна Марк Пирс и сукин сын, но режиссер он — блестящий. И что удивительно, все эти ваши проблемы ничуть не отразились на том, что видишь на экране.

Джейк кивнул, и его усталые серые глаза заметно просветлели.

— Это обычное дело: чем больше хлопот и неприятностей во время съемок, тем великолепнее результат. Думаю, что мы сделали фильм, который будет пользоваться огромным успехом.

Джейк подался к Нику и доверительно спросил:

— А что ты скажешь о Темпест? Нет сомнения в том, что эта картина — ее. Она просто похищает ее у нас, крадет наш верный успех.

— Ты прав, но не совсем.

Ответ Ника прозвучал так уверенно и безапелляционно, что Джейк испуганно взглянул на него, сомневаясь в объективности сценариста, и весь превратился в слух, когда Ник принялся с жаром развивать свою мысль:

— Она, несомненно, произведет сенсацию, это я тебе гарантирую. Готов пойти дальше и признать за ней проблески гениальности в этой роли, но все же в картине, как всегда на экране, доминирует Виктор. Он всегда великолепен, но в этом фильме превзошел самого себя. Здесь он просто воплощенный байроновский герой — мятущийся, страдающий, трагический и, на мой взгляд, как никогда прежде, романтический. Его исполнение сияет всеми оттенками человеческих эмоций. Знаешь, он заставил меня заливаться слезами над некоторыми сценами, — с довольной улыбкой признался Ник. — Это самая выдающаяся роль из когда-либо сыгранных Виктором. Несомненно — это заявка на «Оскара». И, кстати, Терри Огден тоже великолепен в роли Эдгара Линтона. Клянусь, он напоминает молодого Лесли Говарда, и я ничуть не удивился, узнав, что Хилли Стрит заполучил его. Терри — настоящий герой-любовник того старого типа, который сейчас опять входит в моду и так нравится женщинам.

— Никки, ты просто осчастливил меня! Я чувствовал, что не ошибаюсь в своих оценках, но бывают моменты, когда начинаешь сомневаться в своей объективности из-за того, что находишься слишком близко к делу. Ну а что касается Терри, то мы с Виктором полностью согласны с тобой. Мы оба уверены, что его ждет блестящая карьера в кино.

Джейк потер подбородок и, немного смущенный, решился сказать:

— Не могу понять, чего Марк цепляется к Терри. Он превосходно играет, но что бы он ни сделал — все не удовлетворяет Пирса.

— Это как раз понятно. Виктор мне говорил, что у них личная неприязнь друг к другу. Это единственное разумное объяснение.

— Мы не раз обсуждали эту тему, а однажды Виктор вовлек в нашу болтовню Катарин, подозревая, что та знает обо всем этом намного больше чем говорит. Но она весьма уклончиво отвечала на наши вопросы и настаивала на том, что Марк и Терри — добрые друзья.

Джейк с загадочным выражением лица не переставал переминаться с ноги на ногу.

— Она — не промах, наша маленькая задавака, это точно. Она многое знает.

От Ника не укрылась некоторая ироничность в словах и тоне Джейка, и он с интересом взглянул на продюсера. Неожиданно он понял, что есть на свете по крайней мере еще один человек, кроме него, недолюбливающий Катарин Темпест. Кажется, Джейка не ослепил блеск этой дамы.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что у нее всегда такой невинный вид, будто она воды не замутит. Не правда ли? На самом деле эта крошка крутит всеми как хочет, — ядовито усмехнулся Джейк. — Послушай, Ник, пойми меня правильно. С профессиональной точки зрения мне не в чем ее упрекнуть. Она — превосходная актриса. Кроме того, умеет работать, но в ней, как в человеке, как в женщине, есть нечто настораживающее. Может быть… ну, в общем, она старается казаться слишком правильной, чтобы быть такой на самом деле.

Ник с любопытством взглянул на Джейка.

— Я не знаю… — Осторожно начал он и запнулся, подумав, стоит ли ему говорить о глубоко скрытой в его душе неприязни к Катарин. Решив ограничиться компромиссом, он продолжил: — Порой мне кажется, что она производит впечатление недотроги, держащей людей на расстоянии, недоступной и даже, может быть, фригидной. Ясно, что она невероятно честолюбива, но я никогда не считал ее неискренней, а ведь ты именно это имел в виду?

— Это, пожалуй, слишком сильно сказано. Я не готов обвинить ее в двуличности, — пробормотал Джейк и с плутоватой улыбкой добавил: — Может быть, немного скользкая. И хваткая, знает, как всех обойти и добиться своего. Виктор всячески опекал ее во время съемок, тратил на нее массу времени. Впрочем, и Пирс тоже. Он был, конечно, резковат с ней, но уделял ей повышенное внимание. А что касается Оззи Эдвардса, так тот, должен заметить, просто-таки влюбился в нее. Я имею в виду — через объектив камеры. Он снимал ее так, как можно только мечтать, что, впрочем, не так уж сложно, учитывая красоту Катарин. Оззи потратил бесконечно много времени на освещение, чтобы добиться самых выгодных ракурсов. Ей он оказывал явное предпочтение, а Катарин вовсю заигрывала с ним. Она постаралась и многих здесь сумела очаровать, не считая тебя, конечно, но я не осуждаю ее, тем более что это ее первая картина.

Джейк покачал головой и сухо закончил свою речь:

— Не удивительно, что у нее появилось немало завистников. Во многих парах глаз, устремленных на Катарин в течение этих двенадцати недель съемок, я заметил нехороший блеск.