Франческа не сумела скрыть свое волнение и нетерпеливое ожидание, ясно прозвучавшие в ее вопросе. Виктор это немедленно заметил.

— Не волнуйся, детка, — заверил он ее, — мы с Ником остановимся в отеле «Ла Резерв». Я тебе говорил, что уже забронировал там два номера для нас. Мы великолепно проведем это лето, Чес. Много солнца и отдыха, немного развлечений, маленькие вечеринки, поездки по всему побережью, — с энтузиазмом перечислял Виктор, стараясь придать своему голосу ту беззаботную легкость, которую он на самом деле не испытывал. Ему вовсе не понравились все эти новости, особенно — присутствие на Ривьере Катарин, и он сейчас испытывал некоторую растерянность. «О Боже! Новые осложнения в моей и так непростой жизни», — подумал он. Виктор с трудом удержал готовый вырваться тяжелый вздох и попытался выбросить из головы неприятные мысли. Мало ли что может произойти до августа. Строить предположения — пустая трата сил. Самое главное для него сейчас заключается в настоящем, точнее в предстоящих нескольких днях.

Его раздумья нарушила Франческа:

— Лето будет чудесным, Вик, я просто уверена в этом, мой дорогой. Оно будет повторением Кенигзее, вот увидишь.

«Нет, повторение невозможно», — подумал Виктор, но промолчал. На какое-то время он полностью сосредоточился на управлении автомобилем, наслаждаясь ощущением полного слияния со своим «бентли» радуясь плавности его хода, мощности двигателя, интимной обстановке его салона. Несколько раз он выезжал из ряда, чтобы обогнать другие машины, набирал скорость на пустынных участках шоссе и снова притормаживал, когда движение становилось более интенсивным. Наконец он достал сигарету из ящика для перчаток, сунул ее в губы, прикурил и, не отрывая глаз от дороги, сказал:

— Кстати, о Нике. Послушай, Чес, у меня для тебя есть грандиозная новость: сегодня вечером он возвращается в Лондон из Нью-Йорка. Думаю, мы с ним пообедаем завтра. О’кэй, детка?

— О да, Вик! Будет замечательно снова повидаться с ним столько времени спустя, — с энтузиазмом откликнулась она. — Я буду с нетерпением ждать этой возможности, ведь он отсутствовал так долго.

Виктор усмехнулся:

— Не надо проявлять столько радости по этому поводу — ты заставляешь меня ревновать.

Он взял ее руку, поднес к губам и медленно поцеловал в ладонь.

— Я все никак не решусь сказать тебе, Чес, как я желал тебя все эти последние дни.

Он осторожно согнул ее пальцы в кулак, крепко пожал и опустил ее руку обратно к ней на колени.

— Лучше оставим эту деликатную тему. Иначе я вынужден буду свернуть на обочину и изнасиловать тебя прямо тут, у дороги.

— Я бы не стала особенно сопротивляться, — расплывшись от удовольствия, отшутилась Франческа.

— Уверен, что не стала бы, детка, — парировал Виктор.

— Ты не забыл, что завтра приезжает Диана? Я должна буду поехать в аэропорт встретить ее.

— Что ты имеешь в виду под словами «я должна»? — воскликнул Виктор. — Мы поедем вместе, я не собираюсь расставаться с тобой всю последующую неделю. Кроме того, я горю желанием снова встретиться с твоей очаровательной кузиной. Эй, она же сможет присоединиться к намеченному нами обеду с Ником! — Веселая мальчишеская улыбка тронула его губы, и он добавил с озорными нотками в голосе: — Слушай, знаешь что? Ставлю сто против одного, что они ухватятся друг за друга.

Он оторвал руки от руля и сцепил их в воздухе, сплетя пальцы.

— Я не намерена заключать с вами пари, мистер Мейсон, — рассмеялась Франческа. — Думаю, что на этот раз вы абсолютно правы.

Она подняла спящую между ними Ладу к себе на колени, придвинулась к Виктору и легонько коснулась его руки, лежавшей на руле.

— Я так соскучилась по тебе, Вик. Эта неделя и для меня была ужасной, — прошептала Франческа с нескрываемым желанием, сияя влюбленными глазами.

Виктор ответил ей проникновенным взглядом, ясно говорившим о его собственных чувствах. Он снова схватил ее руку и принялся покрывать поцелуями.

— Я знаю, любимая. Теперь уже недолго осталось ждать. Скоро мы снова будем вместе.

31

В четверг около двух часов дня в начале июля Ник Латимер на своем новом «Астон-Мартин DB2/4» въехал в ворота киностудии «Шеппертон». Он поставил машину рядом с «бентли» Виктора, заглушил мотор и выскочил наружу. Заперев дверь, он отступил от автомобиля и с нескрываемым удовольствием осмотрел его. Этот совершенно неожиданный для него подарок Виктора дожидался его в салоне Дэвида Брауна на Пиккадилли, когда он десять дней назад вернулся в Лондон. Ник был несказанно удивлен и пылко выговаривал Виктору за его потрясающую расточительность, но тем не менее не переставал восхищаться его невероятной щедростью. Виктор напомнил Нику, что тот уже давно ходил кругами вокруг этого автомобиля.

— Ну вот я и решил купить его тебе, дружище, — продолжил Виктор. — Жизнь столь дьявольски коротка, чтобы еще отказывать себе в том немногом, что может доставить радость в этом жестоком мире. Я надеялся немного порадовать тебя.

Тронутый его дружеским вниманием, Ник с благодарностью принял подарок, подумав про себя, что люди, подобные Виктору Мейсону, — большая редкость. Ник с гордостью провел рукой по капоту и зашагал к съемочным павильонам, расположенным в небольшом отдалении. Они всегда напоминали Нику самолетные ангары — такие же простые, лишенные каких-либо украшений снаружи, и холодные, чисто утилитарные внутри. Единственное, что отличало их от ангаров, так это множество сложного съемочного оборудования и целая армия озабоченных техников и талантливых актеров, занятых тем необыкновенным, сродни колдовству, делом, называемым кино. Фабрики грез! И, подобно любой фабрике, крайне неприглядные на посторонний взгляд. Но Ник наслаждался своей принадлежностью к числу посвященных. Стоя в сторонке и наблюдая за съемками, он любил слушать, как актеры вдыхают жизнь в написанные им слова и они обретают смысл. По дороге к павильону Ник поправил галстук. Интересно, как прошло утро? Сегодня был последний день съемок, и в три часа Виктор должен будет последний раз выйти на съемочную площадку вместе с Катарин Темпест и Терренсом Огденом, чтобы сняться в финальной сцене. «Если на то будет Божья воля, то эта сцена станет кульминацией фильма», — пробормотал себе под нос Ник.

С момента возвращения Ника из Нью-Йорка Виктор угощал его бесчисленными рассказами обо всех перипетиях на съемках за последние несколько месяцев, а Ник слушал их со смешанным чувством изумления и болезненного любопытства, понимая, что Виктор вовсе не преувеличивает, утверждая, что этот фильм оказался самым сложным из всех, в которых он когда-либо участвовал. Ник хорошо знал, что самые разнообразные осложнения и проблемы всегда идут рука об руку со съемками любого фильма, но «Грозовой перевал» по этой части с самого начала оказался вне конкуренции. Побывав во вторник на студии, Ник сам оказался свидетелем нескольких небольших, но ожесточенных стычек, но Джейк Уотсон и Джерри Массингхем дружно, в один голос заверили его в том, что в такой взрывоопасной атмосфере на съемках нет ничего необычного. Со слов обоих исполнительных продюсеров Ник также уяснил, что все ждут не дождутся, когда наконец будет отснят последний кадр, последние метры фильма займут положенное им место в жестяной коробке для пленок и все смогут с облегчением разбежаться в разные стороны, довольные тем, что все позади и эта компания может распасться.

«Довольно-таки печальный финал», — с грустью подумал Ник. Ему всегда казалось, что, возможно, самое замечательное в съемках любого фильма — тот дух товарищества, который устанавливается между всеми участниками, ощущение крепко спаянной бескорыстными совместными усилиями семьи, тот командный дух, который обычно рано или поздно устанавливается на съемках. Но в этот раз, если верить Джейку, только выдающиеся дипломатические способности Виктора его непревзойденное умение сглаживать острые углы в отношениях между людьми, непрерывно расточаемые им во все стороны благодарности и похвалы, позволяли кое-как уладить все ссоры и не выпустить работу над фильмом из-под контроля.