— Спасибо, Виктор. Вы очень любезны. Мы любим свой замок. Мы были очень счастливы здесь. Правда, Кристиан?

— Да, дорогая.

— Франческа сказала мне, что замок много лет не использовался. Не могу представить, как можно было отказаться от него. Неужели ваши родители не привозили вас сюда, когда вы были детьми? — спросил Виктор Диану.

Ответа не последовало. Как и Кристиан, Диана не хотела включаться в разговор на темы, которые могли оказаться слишком сложными, порой болезненными, и потребовали бы длительных предисловий. Она уже давно усвоила, что гораздо лучше совсем избегать их, где возможно, если только это не выглядело откровенно невежливым.

Всегда очень чуткий к настроению компании, Виктор мгновенно уловил возникшую неловкость и удивился, почему его невинный вопрос вызвал это странное молчание. Он пристально посмотрел на Диану и заметил, что по ее лицу пробежала тень страдания. Но она тотчас же улыбнулась и тряхнула головой.

Прикуривая сигарету, Диана наконец ответила:

— Нет, они не привозили нас сюда. Никогда. Знаете, они и сами сюда не ездили. Папа не очень-то любил Баварию. — Она на секунду заколебалась, сама удивившись, что сказала так много. Это все Виктор. В нем было что-то такое, от чего Диана чувствовала себя совершенно естественно в его обществе. Этот человек располагал к доверию. В глазах Виктора она увидела незаданные вопросы, а на лице прочла недоумение. Почти против своей воли она продолжила: — Бавария в двадцатые — тридцатые годы была той кухней, на которой делалась политика. Неправильная политика, как считал мой отец… — Она запнулась, услышав, как кашлянул Кристиан, и неуверенно посмотрела на брата, решив, что он, вероятно, порицает ее за болтливость.

Но Диана ошиблась, потому что Кристиан продолжил сам:

— Наш отец был антифашистом, Виктор. Здесь, в Баварии, у него было много противников. Грязная кучка гангстеров, которой Гитлер располагал вначале, окопалась в свое время в Мюнхене — вы же знаете — Кристиан наклонился ближе к столу; его лицо оживилось, а карие глаза потемнели, став почти антрацитовыми. — Затем здесь были организованы штаб-квартиры множества других организаций правого толка. Фанатики приходили в ярость от Версальского договора, бесновались по любому поводу и без оного. Баварские монархисты тоже закусили удила, возжелав провозгласить независимое государство и вернуть своего монарха. В общем, в тот период Бавария была очень опасным местом для такого человека, как мой отец. Он не только не изъявлял восторга по поводу всех этих перемен, но и был активным противником тех, кто намеревался разрушить республику изнутри. Он хотел установления истинной демократии, а не диктатуры. Все свое время, энергию и состояние он посвятил борьбе с деструктивными силами, разрывающими страну изнутри.

Кристиан еще немного подвинул кресло и продолжил:

— Естественно, для него было безопаснее находиться подальше отсюда — где-нибудь в Берлине или в нашем втором замке, расположенном неподалеку от него. Именно поэтому Виттингенгоф оставался закрытым. Понимаете? Здесь годами жили только слуги.

— Да, причины действительно основательные, — подтвердил Виктор, для которого внезапно стали ясными некоторые озадачивавшие его ранее вещи. Он не ошибся в отношении этого замечательного лица на старой фотографии. В пронзительных глазах изображенного на ней человека он сразу же угадал немеркнущий огонь идеализма. — Что значит дом, когда на карту поставлена твоя жизнь, — счел нужным добавить Виктор. — Из того, что вы рассказываете, Кристиан, я могу сделать вывод, что ваш отец — редкостный человек. Человек чести. Я надеюсь, что когда-нибудь мне представится возможность познакомиться… — Случайно поймав взгляд Франчески, он осекся на середине предложения. Каким-то образом Виктор определил, что ступил на скользкую почву, совершил грубую ошибку. В комнате воцарилось тягостное молчание.

Его прервал Кристиан, спокойно сказавший:

— В этом мире можно по пальцам пересчитать людей одного с моим отцом уровня, Виктор. Это люди, способные распознать зло там, где другие его не видят; люди, которые борются с ним всеми силами, не жалея для этого своей жизни. — Кристиан мягко улыбнулся. — Но, наверное, сейчас не время вдаваться в разговоры на эту тему. — Его улыбка погасла, но тон оставался дружелюбным. — Вернемся к дому. После войны мы решили вернуться в Баварию. Главным образом, потому, что больше нам негде было жить. От нашего дома в Берлине остались одни руины, а местность, где находился второй замок, попала в Восточную зону, контролируемую русскими. Наша бабушка унаследовала от своего брата дом в Мюнхене, и она понимала, что единственным решением для нашей семьи, оказавшейся в таком затруднительном положении, было открыть этот дом. Мы прожили вместе с бабушкой несколько лет, а потом Диана решила, что Виттингенгоф будет полезен для нашего здоровья — горный воздух и все такое прочее. — Кристиан лукаво усмехнулся Виктору. — Я должен признать, что не последнюю роль в этом решении сыграло наше желание вырваться из-под бабушкиного контроля. Она очень милая старушка, но в ее характере прослеживаются кое-какие драконовские черты.

— Точно-точно! — воскликнула Франческа, чувствуя облегчение от того, что Кристиан повернул разговор в более безопасное русло. — Прости, Кристиан, я не хотела обидеть досточтимую княгиню Гетти.

Диана и Кристиан дружно улыбнулись. Атмосфера чудесным образом разрядилась. Виктор посмотрел на Франческу, которая едва заметно кивнула ему, желая показать тем самым, что теперь все идет как надо. Диана встала, принесла бутылку шампанского и вновь наполнила их бокалы.

— Тебе не за что извиняться, Ческа. — Диана посмотрела на Виктора. — Если бы вы видели бабушку, когда я открыла свой первый бутик! Она не уставала с обреченным видом повторять: «Заняться торговлей!» При этом слово «торговля» звучало так, как будто речь шла о безнадежно испорченной репутации.

Смех стал еще громче, и Кристиан добавил:

— Бедная старушка, она так и продолжает жить в давно минувших временах! И все же она у нас славная. Чуть-чуть диктаторша, но искренне любит нас обоих и желает только добра.

Виктор кивнул.

— Это естественно. — Повернув голову к Диане, он спросил: — Франческа сказала мне, что ваши торговые дела идут просто блестяще. Поздравляю.

— Спасибо. — Диана признательно улыбнулась ему. Ей очень нравился этот человек, и она хотела передать ему свою симпатию взглядом. Она искренне надеялась, что ему тоже хорошо в их компании.

Виктор уловил исходившее от девушки тепло и ответно улыбнулся ей.

— В этом доме вы тоже проделали фантастическую работу. Он необыкновенно притягателен своим покоем и уютом.

— Я рада, что вам здесь хорошо, — быстро ответила Диана. — Когда вы пойдете на прогулку, вы еще больше убедитесь в том, какая вокруг замка умиротворяющая атмосфера. А вид с горы просто потрясающий!

В гостиную вошел Манфред и сообщил, что обед готов. Диана повела всех в столовую.

Столовая находилась рядом с гостиной. Это была узкая длинная комната с камином у одной стены и большим окном на противоположной. Окно выходило на склон горы и заснеженные лужайки. Вдалеке виднелись другие горы. Комната с белыми оштукатуренными стенами, голым полированным полом и мебелью темного дерева в баварском стиле была выдержана в строгой манере, которую смягчали цветочные композиции в огромных медных кувшинах, живые зеленые растения, сгруппированные в одном углу, и несколько необычных, искусно вырезанных деревянных скульптур, раскрашенных в яркие цвета. Они стояли на двух Длинных комодах и полочке над камином, в котором с веселым треском горели дрова.

Кристиан подъехал в кресле к длинному обеденному столу, стоявшему в самом центре комнаты, и остановился у его торца.

— Садитесь, где вам удобно, старина, здесь это без протокола.

Виктор поблагодарил его, опускаясь на стул напротив Франчески. Диана села у другого конца стола.

— Я надеюсь, вы любите первые блюда, Виктор, — заметила она, показывая взглядом на небольшую накрытую крышкой супницу, стоявшую перед ним. Она открыла крышку на своей и продолжила: — Это суп из чечевицы. Национальное блюдо. Очень вкусное!