Он добавил, что у выхода публике будут возвращены деньги за билеты, и просил всех разойтись спокойно.

Таффи с друзьями стал протискиваться к двери, ведущей за кулисы. Лэрд больше не сомневался в подлинности Трильби — это была она, и никто другой.

Таффи стучал в дверь, пока ее не открыли, и подал свою визитную карточку капельдинеру со словами, что они старые друзья мадам Свенгали и должны ее немедленно видеть.

Капельдинер не хотел его впускать и попытался захлопнуть дверь, но Таффи оттолкнул его, пропустил вперед своих друзей и вошел сам. Он запер дверь за собой, чтобы за ними не ворвалась толпа, и категорически потребовал, чтобы его немедленно провели к месье Икс. Высокий рост Таффи, его осанка и прекрасно сшитый костюм заставили капельдинера уступить, и он повел их к месье Икс.

Они прошли мимо комнаты, через открытую дверь которой увидели распростертого на столе, полураздетого человека, — над ним склонились какие-то люди, по всей вероятности врачи.

Так в последний раз они увидели Свенгали.

Их подвели к другой двери, из которой вышел месье Икс. Таффи объяснил ему, кто они такие, после чего их впустили.

В кресле у камина сидела Ла Свенгали. Вокруг нее, жестикулируя и перебрасываясь словами по-немецки, по-польски и по-еврейски, стояли музыканты из оркестра. Джеко на коленях перед Трильби растирал ей руки и ноги, стараясь их согреть. Казалось, она ничего не видит и не слышит.

При виде Таффи она вскочила и бросилась к нему навстречу со словами:

— Таффи, дорогой мой! О Таффи! Я ничего не понимаю! Где я? Как давно мы не виделись!

Затем взгляд Трильби упал на Лэрда, она поцеловала его и вдруг узнала Маленького Билли.

Она долго смотрела на него с изумлением и молча протянула ему руку.

— Как вы бледны! И как вы изменились — у вас теперь усы! Но что случилось? Почему вы в черных костюмах с белыми галстуками, как будто собрались на похороны? Где Свенгали? Я хочу домой!

— Куда? То есть что вы называете домом? Я хочу сказать, где ваш дом? — спросил Таффи.

— Отель «Нормандия», в Хеймаркет. Вас туда отвезут, мадам, — сказал месье Икс.

— Да, да, это там! — отозвалась Трильби. — Отель «Нормандия»… но Свенгали — где же он?

— Увы, мадам, он очень болен.

— Болен? Чем? Как забавно вы выглядите с усами, Билли! Дорогой, дорогой Маленький Билли! Как вы бледны, как ужасно вы бледны! Разве вы тоже болеете? О, надеюсь, что нет. Вы представить себе не можете, как я рада видеть вас снова! Хотя я обещала вашей матери никогда, никогда больше не встречаться с вами! Как вы поживаете, дорогой Билли?

Месье Икс, казалось, совсем потерял голову. В сильнейшем возбуждении он беспрестанно то вбегал, то выбегал из комнаты. Оркестранты, перебивая друг друга, пытались на непонятном французском языке объясняться с Таффи. Джеко куда-то исчез. Вокруг творилось что-то невообразимое — топот, суматоха, крики толпы, шум, доносящийся с улицы, какие-то растерянные люди, служители театра, полисмены, пожарные — кого только здесь не было!

Наконец Билли, героически владевший собой, предложил Трильби покинуть с ними театр и поехать к нему на квартиру. Таффи признал, что это наилучший выход из создавшегося положения, и обратился к месье Икс, который, убедившись, что три приятеля — старые друзья мадам Свенгали и вполне порядочные люди, с радостью согласился на это предложение, освобождавшее его от дальнейших забот о ней.

Маленький Билли и Таффи поспешили на Фицрой-сквер, чтобы предупредить хозяйку квартиры, которая сначала была очень раздосадована такой новостью. Но ей разъяснили, что другого выхода нет. Ей рассказали, что у мадам Свенгали, величайшей певицы в Европе и старинного друга ее жильца, внезапно, от горя вследствие трагической смерти супруга, помрачился рассудок и что, во всяком случае, эту ночь несчастная женщина должна провести в квартире Билли, а он переночует в гостинице. Ее уверили, что к больной немедленно вызовут сиделку, а сама больная смирна, как овечка, и, возможно, к утру, после ночного отдыха, придет в себя. Тут же послали за доктором, а затем прибыла Трильби в сопровождении Лэрда. Ее внешность и роскошные соболя произвели такое впечатление на миссис Годвин — квартирную хозяйку Билли, — что, фигурально выражаясь, она чуть не преклонила перед ней колена. Затем Таффи, Лэрд и Билли отправились по делам: один за ночной сиделкой, другой за Джеко, а третий за кое-какими вещами Трильби в отель «Нормандия» и за ее горничной.

Оказалось, что горничная (старая еврейка, родственница Свенгали), обезумев от горя при известии о смерти своего хозяина, побежала в театр, а Джеко арестован. Дело принимало скверный оборот. Друзья сделали все, что было в их силах. Они провели на ногах почти всю ночь.

Так закончилось выступление Ла Свенгали в Лондоне.

Автор книги не присутствовал лично при этом чрезвычайном происшествии, поэтому описывает его на основании, с одной стороны, разных слухов и частной информации, а с другой, — газетных репортажей. Его рассказ, безусловно, весьма неполон и несовершенен.

Если эти страницы попадутся на глаза человеку, бывшему свидетелем печального исхода концерта и он найдет большие неточности и погрешности в неприукрашенном изложении сего, автор почтет себя глубоко обязанным за всякое исправление или дополнение, — оно будет учтено и с благодарностью внесено в последующие издания. Их будет, без сомнения, множество, этих изданий, ввиду огромного интереса, проявляемого к Ла Свенгали даже теми, кто никогда ее не видел и не слышал (а такие есть). К тому же автор случайно располагает интереснейшими данными и личными воспоминаниями для составления ее краткой биографии — более чем кто-либо другой из поныне живущих, за исключением, конечно, Таффи и Лэрда. Им он обязан сведениями, которые, возможно, представляют из себя серьезную историческую ценность для тех, кто изучает данный период времени.

Маленький Билли ночевал у Таффи, на улице Джермин. На следующее утро друзья отправились на Фицрой-сквер.

Трильби с трогательной радостью приветствовала их. Она была в черном, просто и скромно одетая; сундуки ее уже прибыли из гостиницы. При ней была больничная сиделка, и от нее только что ушел доктор. Он сказал на прощанье, что болезнь ее является следствием сильного нервного потрясения, — диагноз, к которому нельзя было придраться.

Казалось, рассудок все не возвращался к ней, она совершенно не отдавала себе отчета в своем положении.

— Ах! Если б вы знали, что это значит для меня — вновь увидеть вас, всех трех! Для этого стоило жить на свете! Я об этом и мечтать не смела! Трое милых англичан — мои дорогие старые друзья! Ах, как я счастлива — я просто блаженствую! Неужели я еще не забыла английский язык!

Голос ее был так мягок, нежен и тих, что бесхитростная речь ее звучала, как прекрасная песня. Она, как в старину, оглядывала их ласковым взором, каждого в отдельности, с глазами, полными слез. Трильби казалась больной, слабой, изнуренной; она не выпускала руку Лэрда из своей.

— Что случилось со Свенгали? Он, наверное, умер!

Оторопев, они посмотрели друг на друга.

— Ах, он умер! Я вижу это по вашим лицам. От разрыва сердца. Как жаль! О, мне очень, очень его жаль! Он всегда ко мне хорошо относился, бедный Свенгали!

— Да. Он умер, — сказал Таффи.

— А Джеко, мой милый маленький Джеко — тоже умер? Я видела его вчера вечером, он согревал мне руки и ноги: где же мы были?

— Нет, Джеко не умер, но его на некоторое время задержали: он ударил Свенгали, как вы знаете, ведь вы присутствовали при этом.

— Я? Нет! Я никогда ничего подобного не видела. Но мне снилось что-то в этом роде. Джеко с ножом в руке и окровавленный Свенгали на полу. Это было как раз перед болезнью Свенгали. Он поранил себе шею ржавым гвоздем, так он мне сказал. Как это могло случиться? Но если это сделал Джеко, конечно это было нехорошо с его стороны. Они были такими друзьями! Почему он это сделал?