Рикки. не делал ошибок. Обед удался на славу. Пили вино из собственного погреба, заказанное у лучших торговцев вином в Нью-Йорке. Настолько хорошо, что даже на Риверсов оно произвело впечатление. Великолепно приготовленная еда, десерт и блестящая сервировка.

Им понравился дом Рикки, и, что самое главное, им понравилась Мэтч. Все, что бы она ни произнесла, приводило Джоя Риверса в неописуемый восторг. Они сказали, что она оригинальна, непохожа на этих модных кукол из Голливуда.

Она сделала так, что Рикки стал выглядеть более интересным парнем. Отнюдь не поверхностным, а глубоким и умеющим дать оценку. Он заметил, что Катарина стала несколько иначе смотреть на него. У него появилась тайна. А это всегда интригует. Человек с тайной! Мэтч рассказала им, как они познакомились.

Рикки чувствовал себя прекрасно. Целое лето с Катариной Риверс! И с ее друзьями! Выход в свет. Он присоединит шоу-бизнес к своему делу. Он сделает все. Он будет иметь все. И даже… О Господи!.. И даже ее…

Мэтч выпрямилась. От французской любви у нее покраснел подбородок.

— Фантастика, малыш! Теперь я, может быть, смогу заснуть.

Сейчас Мэтч была похожа на маленькую девочку. Ее нижняя губа дрожала. Она заползла под одеяло, и только ярко-рыжий хохолок, как у петушка, торчал из-под него.

— Рикки, я хочу тебя о чем-то попросить.

— Все что угодно, малыш.

— Я хочу, чтобы ты называл меня по имени. Меня зовут Элен Мари. Я очень хочу этого.

— Элен Мари… Черт?! Нет, конечно, я попробую. Просто к этому надо привыкнуть. Элен Мари… Почему ты вдруг захотела этого?

— Не знаю. Просто так хочется.

Она повернулась набок и свернулась клубочком. Когда она решила поговорить с ним о Риверсах, он уже храпел. «Так даже лучше, — подумала она. — Надо еще разобраться во всем этом». Мэтч закрыла глаза и неожиданно для себя заснула.

ГЛАВА 3

Луи Маньяра Коуэн стоял у самой кромки воды, и его ноги, омываемые пеной прибоя, все глубже погружались в мокрый песок.

Больше всего на свете он хотел не бояться океана, но вода продолжала пугать его. Никто не знал о его страхе, кроме Оуэна. Даже папа. И больше всего мальчику не хотелось, чтобы он узнал об этом, потому что папа не боялся ничего.

Оуэн считал, что страх Луи перед океаном заложен в его генетическом коде, который сформировался в засушливых районах Африки, где он родился. Там почти нет воды, и тем более океана. Правда, Луи не знал, что такое генетический код, хотя Оуэн и пытался объяснить ему, но тем не менее он считал, что в этом есть доля здравого смысла.

Как бы там ни было, но этим летом пришло время войти в воду — ведь он уже не маленький. Он повернулся, чтобы убедиться, что Чайна все еще наблюдает за ним. Она улыбнулась ему и помахала рукой. Он помахал ей в ответ. Ему очень не хотелось, чтобы она догадалась, как он боится.

Он подумал, что Чайна очень красивая. Конечно, миссис Мюррей тоже красивая, но у нее такие кривые желтые зубы, и от нее все время пахнет кислым молоком. Совсем не так, как от Чайны. От Чайны шел запах лимонада, который готовит Изабель, и у нее были самые чистые и белые зубы, какие он когда-либо видел. Такие же были только у девушки с коммерческой рекламы, но это был всего лишь плакат, а не живой человек.

Стиснув зубы, Луи сделал два маленьких шажка вперед. Волны возрастающего прилива холодом обдали его ноги. Он глубже погрузил их в мягкий песок, пытаясь унять подступающий страх.

На следующей неделе его отправят в летний лагерь. В прошлом году ему там понравилось, но сейчас почему-то совсем не хочется ехать. Он не мог понять, почему. Может быть, с ним что-то происходит? Может быть, потому, что ему уже семь лет и в этом возрасте происходят странные вещи, и ты перестаешь любить, например летний лагерь? Больше всего он желал остаться здесь, с Чайной и со своей семьей. «Я им нужен, — подумал он. От этой мысли ему стало неловко. — Я всего лишь маленький мальчик, что им, может быть, нужно от меня?» Но в глубине души он чувствовал, что необходим им.

Что-то случилось в его семье. Обычно ему удавалось развеселить всех какой-нибудь репликой или забавной выходкой, но сейчас, казалось, они вовсе не слышат его, не обращают на него внимания. Особенно мама. Ему было обидно и досадно. Она улыбается так отстраненно, будто находится далеко-далеко отсюда и при этом гладит его по голове, словно какую-нибудь собаку, вроде Артуро. Это очень огорчало его. Ему становилось не по себе от всей этой обстановки в доме. Хотелось помочь, но он не знал как. С кем из них поделиться своими мыслями? Может, с Оуэном?

Хорошо, что доктор Джи не изменился. У него по-прежнему находилось время пообщаться с ним. И слушал он по-настоящему, а не делал вид, как другие. Может, с ним поговорить? Он уж точно во всем разберется.

— Луи! Время завтракать. — Чайна шла к нему по песку, неся в руках полотенце.

«Теперь можно до конца недели отложить эту пытку океаном».

Луи освободил из песка ноги и, оставив свой страх за спиной, бросился бежать к пахнущей лимонадом спасительнице.

К югу от большой дороги, между Ватермиллом и Южный Хамптоном, в центре безупречно ухоженного района, словно средний палец в итальянском приветствии, одиноко торчит старый бесхозный дом. Прогнившая веранда вся покосилась. Вокруг в беспорядке разбросаны пустые канистры из-под машинного масла, проржавевший садовый инвентарь и другой ненужный хлам.

Некогда зеленая лужайка высохла, и на ней символом ее смерти стоит древний развалившийся «шевроле». Окна плотно закрыты и обклеены газетой, а рамы потрескались и облупились. Вокруг тлен и запустение. Единственная тень жизни исходит от стен веранды, сплошь увешанных американскими орлами, медными, деревянными и пластиковыми. Они парят, будто поддерживая готовые рухнуть старые стены.

Вся эта картина похожа на мираж. Рядом с уютными симпатичными домиками, расположившимися вокруг, этот дом вселяет страх и уныние. Он как предупреждение о чем-то зловещем на фоне цветущей жизни.

Делорес Коуэн любила приезжать сюда. Дом казался ей символом, олицетворяющим ее сущность. Она любила его за честность и неизменность.

Обычно она приезжала сюда одна. Ей не хотелось, чтобы Бен или Дженни знали об этом. Но сегодня Делорес попросила Ондина отвезти ее сюда. Ему она могла доверять. Как наркоман — наркоману. Да и кому он может рассказать? Своей матери? Бедная Изабелла, ей приходится так нелегко. Она из кожи вон лезет, чтобы обеспечить этому оболтусу приличное будущее. Все впустую. Судьба — лотерея. Лишь немногие люди рождаются с характером. Слава Богу, ей повезло с дочерью. Она мало уделяла ей внимания, но Дженни выросла целеустремленной, цельной личностью.

Делорес глубже устроилась на сиденье «роллс-ройса» и прикрыла глаза. Она и Ондин сейчас сделают укол и… Это их маленькая тайна.

Она улыбнулась. Семья так благодарна ей, что она не пьет. Они не знают, что у нее появилась другая привычка. В действительности Делорес по-прежнему очень любила выпить. Но ей не нравилось, когда кто-нибудь знал об этом. Делорес любила состояние невесомости, прозрачной легкости, спокойствия, которое приносило вино. Оно не делало ее слабой и сентиментальной. Делорес просто стекленела и уплывала вдаль.

Но в последнее время она стала падать. Как тогда, на ступеньках. И в пятницу вечером, когда Донни и Дженни ушли с детьми к Хартам, она до потери сознания надралась в дюнах и уснула прямо на песке. Чайна, бедная девочка, испугалась до смерти, чуть не наступив на нее, когда возвращалась со свидания поздним вечером. Пришлось ей сказать, что любовалась луной и случайно задремала. Конечно же, Чайна не поверила в эту чушь.

Пока они здесь, героин все-таки лучше. Осенью дети уедут, Бен улетит в Судан, а миссис Мюррей вернется присматривать за Луи. Вот тогда, наконец, никто не будет мешать — можно будет напиваться до боли, до отчаяния, до смерти.