Так много потерянных лет. Он оставил преподавание в Колумбийском архитектурном институте, бросил практическую работу. У него пропало желание делать карьеру, тем более что деньги были и отсутствовала необходимость их зарабатывать. Делорес полностью ушла от всяких дел, и заботы о семье, доме, ее состоянии целиком легли на его плечи. Она получила полную свободу. Ей было дозволено все.

Но все эти деньги, все ее богатство он никогда не считал своими. Даже тогда, когда спроектировал и построил этот дом.

Дженни уехала в колледж, и они остались одни. Тогда он и построил этот величественный и необъятный дом, где они без труда могли спрятаться друг от друга. Они, подобно привидениям, бродили по нескончаемым коридорам дома, вежливо и сердечно бряцая цепями своего отчаяния. Он готовил, и они обедали, чаще с гостями, но иногда одни. Тогда они очень много пили, и обед проходил легко и непринужденно.

Луи появился, когда Бен переживал тяжелый момент своей жизни. Он дошел до точки. Он иссяк. Он не мог больше врать самому себе. Ни молоденькие красотки, ни милосердные миссии в страну тьмы не давали ему больше душевного равновесия.

Сложное и без того отношение Дженни к матери становилось хуже и хуже. Все реже она с Донни и Оуэном стали заходить к родителям.

Бен построил дочери собственный дом. Нечто вроде взятки: «Пожалуйста, только будь рядом, ведь нам так нужна твоя поддержка. Не оставляй нас одних в пустых комнатах».

Однажды во время своего пребывания в Африке, Бен увидел ребенка. Таких там было много: покрытых струпьями от чесотки, со вздутыми от голода маленькими животиками. Что-то произошло с Беном. Ребенок смотрел ему в глаза, и Бен протянул к нему свои большие сильные руки, да так до сих пор и не выпускал его. Он назвал его Луи в честь своих кумиров — Луи Канна, Луи Салливана, Луи Армстронга. Он выходил его, и когда ребенку стало лучше, привез домой. Их мертвый дом преобразился, будто ребенок принес с собой в дом улыбку, радость и свет. И Дженни, и Донни, и Оуэн вернулись к ним, а Делорес принялась лечиться. Бен открыл настоящее чудо в прекрасной и печальной душе африканского ребенка, пришедшего из страны, которую им никогда не понять, пришедшего, чтобы спасти всех их.

Он понимал, какую огромную ответственность он взваливает на себя, беря на воспитание девятимесячного малыша. И тем не менее пошел на это. Это событие предшествовало его встрече с женщиной, ставшей его первой и последней любовью. Он усыновил мальчика и вскоре вслед за этим встретил свою любимую. Всей душой он хотел быть с ней, но не мог. Ситуация казалась ему неразрешимой. Любовь и долг. Долг перед малышом. Все это еще осложнялось его отношениями с женой. Он давно уже не хотел жить с ней, но и мысль о разлуке приводила его в ужас.

Бен решил перекусить. Он остро чувствовал свое тело, то как наливаются его бицепсы. Он ощущал себя еще таким сильным. И он не собирался сдаваться!

— Привет, папа!

Бен обернулся. Дочь быстро вошла в комнату и направилась к нему. Он знал, зачем она пришла и чего хотела. Он всячески оттягивал эту минуту, однако понимал, что она неизбежна и объяснение должно состояться. Настало, наконец, время принимать решение. И сейчас ему чрезвычайно важно было, чтобы дочь его поняла и поддержала. Что он мог ей сказать? Ничего.

Бен молча слушал ее. С ней было так легко! «Как могли таких два молчуна, как я и Делорес, произвести на свет такое болтливое существо?» — часто удивлялся Бен.

Он согласен с ней — нужно было что-то немедленно делать. Бен решил посоветоваться с Донни. Нужна его медицинская помощь. И если Делорес решится лечиться, она справится со своим недугом. Это была единственная надежда.

Дженни нагнулась к нему. Волосы обрамляли милое, покрытое веснушками лицо. Ей было тридцать девять лет, но для него она оставалась все еще шестнадцатилетней девочкой.

— Мы с тобой договорились, папа. Больше никаких глупостей, хорошо?

Он улыбнулся. Он так хорошо знал ее: «Дженни, моя девочка».

— О'кей, дитя мое. Покончим с этим.

Июнь, 15-е

И вот снова я с вами. Как говорят, лучше поздно, чем никогда. Последнее время я постоянно ощущаю дискомфорт. Я должна регулярно вести свой дневник и записывать все, что происходит вокруг. Это делает мою жизнь более осмысленной. Уверена, что однажды все изменится, и мне наконец повезет. Боже, как я устала!

Бедная моя мама! Как много она работает, чтобы свести концы с концами. Мне кажется, Луи — самый умный и любознательный мальчик на земле! Сегодня он спросил меня, почему его родители умерли от голода, в то время как у нас еды более чем достаточно. Он хотел знать, почему мы ее не отправили в Африку, тогда никто бы не умер.

У Оуэна сегодня начинаются каникулы, и Джеймсоны, по крайней мере Дженни и Оуэн, приедут сюда на все лето. Великолепно! С ними здесь будет не так уныло.

Их друзья, семья Харт, часто приезжают в гости. Мне они очень симпатичны. Мне нравится, как Джина Харт разговаривает со своим мужем. Никогда не видела, чтобы жена была настолько откровенной. Веселая, шумная, она выкладывает ему все без обиняков и постоянно подтрунивает над ним. Но он не обращает на это внимания, что всех ужасно веселит. Даже миссис Коуэн. В прошлый раз Гарри отличился тем, что на завтрак явился с шестью экземплярами воскресного выпуска «Нью-Йорк таймс». Целая куча бумаги! Никто не обратил внимания, кроме меня. Увидев мое крайнее удивление, Джина объяснила, что если Гарри чего-нибудь захочет, то все равно добьется своего. Он терпеть не может, просто выходит из себя, когда кто-нибудь, просмотрев газету, не складывает ее аккуратно. Наконец, ему надоело каждый раз сокрушаться по этому поводу, и он решил, что отныне будет каждому покупать по газете. Вот почему он сегодня притащил целых шесть экземпляров.

Со времени моей последней записи в дневнике, одно пренеприятнейшее событие не дает мне покоя.

Как-то вечером я возвращалась с улицы Бай и наткнулась на миссис Коуэн: она лежала на пляже, напившаяся до потери сознания. Я подумала, что она умерла. На следующий день я рассказала об этом маме. Мне надо было с кем-то поделиться, и я не знала, как себя вести.

Мама успокоила меня. Она сказала, что, видимо, мистер Коуэн прекрасно знает, что происходит с его женой. Кроме того, Джеймсоны могли позаботиться о ней. В общем, я оказалась в центре каких-то событий, чересчур сложных для моего понимания. После этого что-то изменилось. Во всяком случае, миссис Коуэн выглядела значительно лучше. Она совершенно перестала пить и стала более общительной. Хотя в течение нескольких дней чувствовалась какая-то неловкость. Кажется, она догадывается, что мне все известно.

В следующую субботу шестидесятилетний юбилей мистера Коуэна. Дженни пригласила мою мать. Но главное не в этом. Я должна срочно перейти к самому главному событию — я встретила парня.

Его зовут Кенни, и он удивительно красив. Он работает механиком. Я встретила его в саг-харборском клубе, где молодежь, приезжающая сюда на лето, проводит время. Клуб этот представляет собой довольно неприятное зрелище. Все эти ребята из Нью-Джерси, приезжающие сюда на тусовку, и девчонки, сплошь похожие на проституток, очень хотят казаться крутыми. В общем, выглядит все это достаточно грубо и безвкусно. Они собираются здесь в конце недели, и я не люблю приходить сюда в это время.

Но Кенни совершенно непохож на них. Он умный и веселый, очень хороший механик, хотя, я думаю, маме не понравится, что он не учится в колледже. Кенни говорит, что когда соберет достаточно денег, то обязательно будет учиться. Он рассказывает невероятные истории о богачах, покупающих у них машины. Эти рассказы — прекрасный материал для моих литературных занятий.

Вчера Кенни пригласил меня в Ист-Хамптон, где Фритци Феррис справляла новоселье. Леди дружит с боссом Кенни — Френки Кэршем.

Большой современный дом расположен в замечательном месте. Он, правда, не такой, как у Коуэнов, но достаточно внушителен для одного человека, хотя кто-то говорил, что у нее есть ребенок, но я его никогда не видела. Что меня потрясло, так это интерьер — абсолютно все белое, даже цветы! Замечательно!