Проснулся я от удушья. Густой туман испарений поднимался от болота к темно-багровому небу. Холодный диск солнца плавал в волнах этого тумана у самого горизонта, пронизывая желтоватые клубы испарений дрожащими алыми стрелами. Я устремил взгляд вдаль и замер: над темной зубчатой полосой леса в небе парили… птицы?! Я не поверил своим глазам. Большие, с длинными изогнутыми серпом крыльями, они походили на чаек, скользивших над розоватыми волнами тумана. Вот одна из них всплыла высоко над горизонтом и стала неожиданно большой и близкой. Лучи всходящего солнца озарили ее своим светом, и мне показалось, что тело ее отлито из фарфора, столь плавны и округлы были его формы. Вслед за первой поднялись и остальные птицы, распростершись прямо над моей головой. Это казалось фантастичным. С замиранием сердца я смотрел на них — фарфоров-белых, гладких и блестящих, четко выделявшихся на пылающем небе. Мираж? Видение? Сон?.. Если бы я спал!

«Чайки» сделали круг — грандиозные крылья разрезали низкий свод неба — и так же плавно стали снижаться. Вот они достигли границы, где кроваво-красное небо сливалось с темной полосой горизонта, и вдруг исчезли — неожиданно и бесследно, словно растаяли в глубине неба. Изумленный, я не мог двинуться с места. И словно озарение, в памяти возник Эд Тернер и вспомнился его рассказ о первом полете на Марс, когда он вот так же был поражен таинственным видением… Ну, конечно же! Как и тогда, сейчас я увидел не что иное, как обычные метеорологические зонды, запущенные в атмосферу планеты. В этот утренний час она преломила лучи света и отразила этих «птиц», как в гигантском кривом зеркале. Значит все-таки люди? Скорее всего, какая-то экспедиция… Но как и когда они оказались здесь? Кому подают эти знаки? Слишком обманчивой казалась надежда, после стольких дней разочарования. К вечеру следующего дня я подошел к темной полосе у горизонта и понял, что это все-таки лес ядовитых грибовиков. Болото здесь заканчивалось, сменяясь пологой возвышенностью. Наконец-то, я смог ступить на твердую почву. И снова с наступлением темноты над лесом вспыхнул желтый огонек, подавая сигналы неведомому адресату. И снова я с замиранием сердца следил за его перемещениями, пытаясь представить себе тех, кого скрывала от меня эта мрачная стена леса, ощетинившаяся тысячами ядовитых щупалец.

Едва рассвело, я достиг леса и остановился в глубоком раздумье. Пробраться сквозь черную массу переплетенных стволов и щупалец грибодеревьев казалось делом невозможным. Нигде не было видно никакого прохода или тропинки. Вздохнув, я достал нож и принялся прорубаться через эту зловещую чащу. Покрытые слизью отростки падали на землю со змеиным шипением, обнажая коричневые внутренности грибовиков обильно сочившиеся серой смолистой жидкостью. Продвигался вперед я медленно, хотя меня и подгоняло желание поскорее увидеть людей, подававших знаки ночью. Через час я окончательно выбился из сил. Как далеко простирался этот лес, я не знал. Возможно, мне придется прорубаться так не один километр, а такая работа одному была не под силу. Может быть, попробовать излучатель? С его помощью можно пробить туннель даже в каменной скале, а уж с этим препятствием он справится в два счета. Я достал излучатель, проверил боезаряд. Тонкий огненный луч вонзился в черную массу грибовиков, пробив ее метров на двести. Я добавил мощности и проделал в зарослях грибодеревьев широкий коридор, в конце которого забрезжил свет. Обгоревшие съежившиеся щупальца еще дымились, издавая едкий запах, проникавший даже сквозь биофильтры. Скользя на сожженных остатках грибовиков, я приблизился к выходу из леса. Срубил несколько свисающих сверху щупалец и вышел на открытое пространство.

Я оказался на обширной поляне. Со всех сторон был лес, окружавший громадную котловину, дно которой покрывал плотный слой желтоватого тумана. Я посмотрел вниз и замер: над туманной пеленой, словно спина огромной рыбы, выступал темный корпус космического корабля. Едва ощутимый ветерок сгонял клочья тумана к краям котловины, и постепенно весь ракетоплан предстал перед моими глазами. Это была старая модель, каких теперь уже не встретишь на звездных трассах. Обгоревшая и почерневшая обшивка вдоль осевой линии корпуса была прорезана темными отверстиями иллюминаторов. Посадочные упоры не были выдвинуты, и корабль практически лежал на «брюхе», опираясь только на аварийные фермы. Аварийная посадка! Эта котловина, видимо, образовалась в момент касания корабля почвы. Они чудом не разбились. Только сейчас я заметил в кормовой части ракетоплана совсем близко от ступенчатого отражателя несколько значительных пробоин, которые были заделаны подручными средствами. У аварийного люка был спущен запасной трап, значит, переходной отсек тоже сильно пострадал. Чуть в стороне от корабля, возвышаясь над лесом, стояла тонкая стальная мачта, оборудованная сигнальными огнями. Именно с нее они подавали свои знаки. Но что это за корабль? Почему он такой древний?

Поборов невольное волнение, я спустился в котловину и осторожно приблизился к ракетоплану. Рядом с этим гигантом я почувствовал себя жалким и ничтожным. На таких исполинах можно было перевозить целые колонии в несколько сотен людей. На носу корабля, там, где корпус сужался, и где располагалось несколько рядов овальных отверстий выведенных наружу объективов перископов и приборов ориентирования, просматривалась полу истертая надпись названия корабля: «Черный Гром». Я прочитал ее и ступил на первую ступень трапа. Покрытый окалиной металл отозвался глухим рокотом. На верхней площадке трапа я остановился и откинул назад стекло шлема. Входной люк оказался запертым. На мгновение меня охватило замешательство: как быть? Как привлечь к себе внимание тех, кто внутри? Я неуверенно ударил кулаком в крышку люка. Она отозвалась недовольным ворчанием. Я ударил еще и еще раз, и продолжал стучать до тех пор, пока люк, наконец, не дрогнул, отошел в сторону и мощный воздушный поток биологической экранировки чуть не сбил меня с ног. Успев ухватиться за поручень трапа, пригибаясь всем телом, я вошел в переходной тамбур и крышка люка тут же захлопнулась. Вспыхнул тусклый оранжевый свет, и вместе с ним внутренняя дверь тамбура слегка приоткрылась, и в темном провале дверного проема появилось удивленное женское лицо. Оно показалось мне совсем маленьким и каким-то детским. Казавшиеся в оранжевом свете медными, волосы женщины в беспорядке сбились на высокий лоб, подчеркнутый прямыми широкими бровями. Я не мог различить цвета ее глаз, но они были большими и чистыми, и в них застыло изумление. Несколько долгих мгновений мы смотрели друг другу в глаза. Наконец, ее пухлые губы шевельнулись, и я с трудом разобрал слова:

— Кто вы?

— Позвольте мне войти. Я все объясню, — ответил я, склоняясь к ней и стараясь перекричать гул биологической экранировки, все еще работавшей в переходном тамбуре. Она скорее догадалась, чем расслышала меня. Отступила в сторону, пропуская меня внутрь корабля.

Мы оказались в каком-то темном помещении. Здесь было тихо и пахло чем-то земным и знакомым. Я не видел девушку, но чувствовал, что она стоит рядом. Где-то вверху раздался негромкий щелчок и вспыхнул свет, теперь уже белый и более яркий, чем в переходном тамбуре. Я увидел, что нахожусь в большом круглом помещении с решетчатым полом, яркими продолговатыми лампами на потолке и узкими зеркалами на стенах. Девушка стояла рядом и смотрела на меня с интересом. Теперь я видел, что глаза у нее серые и слегка печальные. На ней был одет такой же комбинезон, какие были у добровольцев в лагере, но на правом плече была нашивка Звездного Флота, а на груди красовался личный знак второго штурмана.

Неожиданно одна из овальных дверей на противоположной стороне круглого помещения открылась, и из нее вышел мужчина лет тридцати пяти. Заметив нас, он приблизился широким размашистым шагом, рассматривая меня. Взгляд его светло-карих глаз выдавал неподдельный интерес и легкую веселость. У него были крупные мужественные черты лица и коротко стриженная черная борода.