Оказывается, Кэрис Фегит до экспедиции работала оператором энергетической станции в системе спутниковых передающих энергетических каналов, в просторечии именуемой «Гелиос». Она с увлечением и легкой грустью вспоминала, как сама участвовала в монтаже спутника, оснащенного огромными зеркальными антеннами из тысяч полированных кремниевых сегментов, способных улавливать энергию «солнечного ветра», на высотной орбите Марса. И уже тогда вынесла на обсуждение в Совет Экономики предложение об использовании подобных систем на других колониях Трудового Братства. Именно поэтому она и отправилась добровольцем с экспедицией в созвездие Единорога, к маленькой красной звезде, на одну из шести ее планет, где, впервые была создана такая энергетическая система. Теперь-то я знал, что подобные системы энергоснабжения поселений землян получили широкое распространение в дальнем космосе.

Тридцати двух летняя Лузи Фэйв была в свое время биотехнологом в морской экспедиции. Фабрика-ферма, на которой она работала, производила гамма-ферменты из выращиваемой хлореллы, служившие основными компонентами для производства продуктов питания на искусственной белковой основе. Вот уже шестое столетие Трудовое Братство не занималось разведением домашнего скота и птицы, так много значивших в рационе прежних поколений землян. Ведь с появлением искусственных высококачественных белков, легко и быстро производимых в любых количествах, отпала и необходимость в массовом уничтожении беззащитных домашних животных, не нужно было тратить средства и силы на содержание тысяч питомников и ферм, отпала необходимость в заготовлении и хранении сотен тысяч тон кормов.

Лузи так же скромно заметила, что была в свое время неплохой танцовщицей и часто побеждала на танцевальных конкурсах Центральной зоны Афро-Европейского жилого пояса, где жила и играла в молодежном театре. А в космос ее потянула неуемная жажда новых знаний, новых впечатлений, жажда увидеть новые миры, где работали отважные первопроходцы, желание стать хоть немного похожими на них.

Не менее насыщенной событиями и свершениями была и земная жизнь Тиэ Гриф. В свои двадцать восемь лет она уже успела побывать почти во всех уголках нашей планеты. Она работала и воспитателем первого цикла одной из школ в Исландии, и смотрителем заповедника на просторах африканских саванн, а так же в качестве геолога смогла посетить древний Марс. Здесь она была заворожена видом бескрайних песчаных равнин, на просторах которых уже тогда прочно и надежно обосновались блестящие купола и полусферы научных планетарных станций, отлитых из белоснежного металла и похожих на раковины доисторических моллюсков. После Марса с геологической экспедицией Тиэ отправилась на Меркурий, где ее встретили грозные ландшафты раскаленных добела скал, палящие языки протуберанцев гибельно близкого светила, громадные цирки и метеоритные кратеры, глубокие обрывы, протяженностью в сотни километров, которые разделяли два района планеты — дневной и ночной. Это была самая крайняя точка человеческих дерзаний на пути к Солнцу. Дальше человека ждало только убийственное, сжигающее море огня, недоступное никаким аппаратам Земли — дальше была только смерть!..

Я внимательно слушал увлеченные рассказы девушек, иногда сам добавлял живописные детали из жизни Трудового Братства, которых они не знали. И мысленно мы все вместе погружались в этот удивительный и неповторимый мир, имя которому Земля. И казалось, что наша родная планета — далекая и манящая — снова приблизилась к своим детям, чтобы согреть их своим теплом, дать им поддержку и силу… Да, по-настоящему познать тяжесть разлуки с родным миром можно только отправившись в далекий космос, в холод и мрак вечной ночи, или же на краю гибели. Воспоминания, растревожившие душу и на время заставившие меня забыть про смрадный и безрадостный мир чужой планеты, казались теперь настоящей реальностью, а черное болото за стенами домика — кошмарным сном больного сознания. Холодная ночь, наполненная вязкой темнотой, обступила меня со всех сторон, вернув к реальности. Хлюпающие и чавкающие звуки, доносившиеся с болота, рождали в воображении вид омерзительного скользкого гада, пожирающего черную болотную грязь. В беспросветной глубине далекого неба едва светились мутные фонари звезд… Нет, это были совсем не земные звезды!

Я сидел в надувном кресле у стены и смотрел в пространство перед собой. Сейчас я впервые пожалел, что у домика нет окон и нельзя смотреть на небо, как в погожие ночи на Земле… Опять Земля! Она не шла у меня из головы. С ней было связано все лучшее в моей жизни — работа, друзья… любовь. И все самое трагическое в моей судьбе было тоже там, но теперь я не сожалел об этом, нет!

Илви сидела на диване напротив меня, по обыкновению поджав под себя ноги — молчаливая и задумчивая. Казалось, ничто окружающее не волновало ее сейчас. Вдруг она спросила:

— Послушай, Максим! А чем ты занимался на Земле?

Я посмотрел ей в глаза. Лгать не хотелось, но и говорить всю правду я тоже сейчас не мог. Не знаю почему. Быть может, я боялся разрушить тот светлый образ Земли, который возник сейчас в моей душе?

— Я работал в научном институте Навигации и Астронавтики… и еще… еще я служил в Охранных Системах Общества.

— Как? — искренне удивилась Илви, и в глазах ее появился восторженный интерес. — Значит, ты был «лиловым»? О! Неужели ты тот самый «лиловый», о которых мы с девочками мечтали в детстве? Мы считали их настоящими сказочными героями!

— Ну не знаю, тот ли? — неуверенно пожал я плечами.

— Тот-тот! — заверила меня Илви, возбужденно сверкая глазами. — О, Максим! Ты просто не представляешь себе, как я рада! Знаешь, мои прежние подруги, девочки из ЦАДа[6] были бы рады, узнав, что я знакома с настоящим «лиловым»! — радостно призналась она. — Хотя… Ты только не обижайся, но я уже как-то привыкла, что ты всегда такой мягкий и добрый, какой-то домашний что ли? И у меня в голове просто не укладывается, как такое может быть!

— Как же, по-твоему, должен выглядеть настоящий «лиловый»?

— Как?.. Ну, он должен быть таким твердым, как скала, огромным и решительным…

— На твой взгляд, мне не хватает решительности?

— Нет, что ты! — воскликнула она, опять блестя глазами. — Ты очень решительный и смелый, и все же какой-то мягкий… и это хорошо!

Она немного помолчала. Потом спросила:

— А почему ты покинул Землю?

Я боялся этого ее вопроса. И сейчас, почувствовав легкое замешательство, отвернулся, испугавшись, что она заметит мое смущение, но она ничего не заметила.

— Так сложились обстоятельства…

— Что-то случилось? — понимающе кивнула она, и пытливо посмотрела мне в глаза.

— Не будем об этом! А чем ты занималась на Земле? — Я поспешил переменить тему разговора.

Илви выпрямилась.

— Кажется, я уже упомянула про ЦАД? В общем-то, мы входили в молодежную группу архитекторов, вчерашних стажеров, и занимались разработкой и проектированием культурно-воспитательных и спортивно-оздоровительных центров. А потом переключились на проектирование планетарных станций повышенной защиты для дальних колоний Трудового Братства… Вот так я оказалась в космосе. Боже мой! Как давно это было! Подумать только — два века назад! Ты можешь себе представить такое? — она обхватила ладонями щеки, как это делают дети, и сокрушенно покачала головой. Сейчас ее лицо сделалось вдохновенным и слегка грустным. Заметив мой взгляд, она слегка улыбнулась. Глаза ее сделались глубокими и темными.

— У тебя, наверное, было много поклонниц на Земле?

— Не знаю… — пожал я плечами. — Я как-то не задумывался об этом тогда. У меня были близкие подруги это точно.

— Скромничаешь? — языки дьявольского пламени все сильнее разгорались в глазах Илви.

— Вовсе нет.

— А у тебя была любовь на Земле?.. Ну не мог же ты, в самом деле, быть один там?

— На Земле невозможно быть одному! — возразил я.