Я отвернулся. Ее слова почему-то задели меня. К счастью, она не заметила этого. Продолжала:

— Эвид представляет здесь как раз ту силу — грубую, эгоистичную и злую — и, пойдя с ним на близость, я хотела только одного — получить над ним власть. И я добилась своего! В моих объятиях он становился жалким и ничтожным, каков он есть на самом деле… Ну что ты молчишь? Осуждаешь меня?..

— Меня ты тоже использовала для своей мести?

Странное чувство все сильнее разгоралось в моем сердце, делая меня беспомощным и злым. Илви посмотрела на меня с сожалением и грустью.

— Максим!

Я поднялся на ноги и отошел от нее в сторону. Что это со мной происходит? Какое мне, в сущности, дело до ее поступков и ее прошлого? У нее своя жизнь, у меня — своя, и мы так далеки друг от друга. Зачем же задумываться об этом всерьез? Но в одном она, пожалуй, права: так быстро, как я надеялся, исправить мне здесь ничего не удастся. Нужно время… Время. Оно теперь потечет для меня подобно медленной реке, превратится в томительную бесконечность, а моя жизнь станет бессмысленным существованием… Нет, смысл есть! Нужно вырвать этих людей из трясины безнадежности, заставить их вновь почувствовать себя свободными. Необходимо бороться до конца, а иначе можно сойти с ума…

Я взглянул на Илви. Она тревожно следила за мной.

— Вот что… Ты могла бы поподробнее рассказать мне о своих товарищах?

Она внимательно посмотрела на меня.

— От чего же? Могу, конечно! Только зачем тебе это?

— Для меня важно знать, кто есть кто в вашем лагере… впрочем, если не хочешь…

— Ладно! — Она села на диван напротив меня, поджав под себя ноги, и обхватила руками колени. Несколько минут собиралась с мыслями, потом подняла на меня погрустневшие глаза.

— Я уже говорила тебе, что наша экспедиция раскололась на две части. С одной стороны вокруг Эвида собралась некая когорта избранных — «особых», как они сами себя называют. Это те люди, которые в минуту смертельной опасности оказались слабы духом, которые думали только о своем спасении и не заботились о других. Одни из них слепо поверили в могущество Эвида в силу собственной слабости. Другие наоборот разглядели слабые стороны в Эвиде и решили воспользоваться ими для собственной выгоды. Таков, например, Хаим Вилен. Что он за человек? Мне трудно сказать о нем что-либо определенное. Одно знаю точно — Эвид доверяет ему больше остальных и все свои поступки согласовывает с ним. Вообще, меня всегда поражала удивительная обтекаемость Вилена. Иногда он говорит вроде бы правильные вещи, его слова прямо-таки обжигают жаром убежденности… Вот только жар этот обжигает всегда почему-то тех, кто хоть в чем-то не согласен с Эвидом! К этой компании относится и Мэлис Коил.

— Это та пожилая женщина со слегка наивными глазами?

— Ты заметил? — оживилась Илви. — Ох уж эта ее «наивность»! На самом деле она не так наивна, как хочет казаться. Могу сказать, что более скверного человека еще надо поискать… Разве что Вилен может посоревноваться с ней в этом. Так. Кто еще? — Она потерла пальцами лоб, собираясь с мыслями. — Есть еще Пус Вайл, но он не заслуживает твоего внимания — приспособленец и льстец, прихвостень Эвида. О нем я даже не хочу говорить. Хон Блант — здоровый на вид детина, но почему-то прислуживает Эвиду во всем. Говорят, на Земле он был довольно талантливым биологом, но мне в это слабо верится. Ничего особо плохого он мне не сделал, но готов повиноваться Эвиду, как раб, поэтому состоит у него телохранителем.

— А Сэб Пуш? — напомнил я.

Илви слегка смутилась.

— Его бы я поставила между нами и Эвидом. Хотя он никогда не поддерживал нас, но и не всегда и во всем согласен с Эвидом. Он не боится вступать с ним в спор.

— Может он просто хочет занять его место?

— Не знаю. Возможно.

— Ну, хорошо. А ваш «лагерь»? Кто в нем?

Илви грустно вздохнула.

— Это тоже очень разные люди. С некоторыми из них я сдружилась. Это в основном женщины. Их здесь трое, не считая меня и Мэлис Коил. В общем-то, неплохие все девочки, но добиться от них поддержки очень трудно. Они не такие стойкие, как я.

— А ваши мужчины?

— Мужчины? — Мне показалось, что Илви хотела сказать что-то оскорбительное, но сдержалась. — Они тоже есть, но от настоящих земных мужчин в них мало что осталось! Никогда не думала, что наш сильный пол способен быть таким слабым, жалким и ничтожным. Я могу еще простить это женщинам, но мужчинам — никогда! Единственный, кто еще чего-то стоит среди них, это Глим Пэсон. Он один поддержал меня в трудную минуту. Все остальные, это в основном производные от Хайдеров и Кваэтов! — в голосе Илви прозвучало презрение. Она замолчала, нервно покусывая губы.

Несколько минут я обдумывал сказанное ею. Она терпеливо ждала. Потом не выдержала.

— Так что же ты решил?

— Разбудить спящую царевну!

— Спящую царевну? — не поняла Илви.

— Да. Помнишь, как в старинной сказке? Один жаркий поцелуй, исполненной веры и любви, и околдованная красавица очнулась ото сна! Я хочу разбудить в твоих товарищах уснувшую веру в справедливость и добро, вселить в них надежду на спасение. Хочу заставить их снова поверить в себя!

— Ты думаешь это возможно?

— Не думаю, что это будет легко, но я должен сделать это. Ты поможешь мне? Мне очень нужна твоя помощь!

Илви опустила глаза.

— Одной меня будет мало.

— Согласен. Но ты сможешь познакомить меня со своими товарищами, тогда нас станет гораздо больше.

Она подняла голову, внимательно посмотрела мне в глаза. Улыбнулась.

— Хорошо, я помогу тебе!

На следующий день Илви, как и обещала, повела меня в гости к своим подругам. Они жили почти в центре лагеря в таком же почерневшем и придавленном к почве аварийном домике, как и у Илви. Встретили меня здесь довольно прохладно. Разговор долго не шел. Я чувствовал, что девушки испытывают ко мне недоверие или просто равнодушны. Если бы не Илви, из моей затеи со знакомством ничего бы не вышло. Благодаря ее стараниям через полчаса разговор оживился, когда речь зашла о невероятном прыжке через время корабля их экспедиции. Они понятия не имели, что с момента его старта на Земле минуло более двух столетий, и жизнь там сильно изменилась. Никого из близких и знакомых уже не было в живых, да и они сами были теперь потеряны для Земли.

Наиболее общительной из девушек оказалась Кэрис Фегит — высокая стройная девушка лет тридцати. Природа наделила ее мягким обаянием и темными вьющимися волосами до плеч. Ее сужавшееся к подбородку лицо привлекало внимание, прежде всего большими миндалевидными глазами цвета южной земной ночи, обрамленными разводом высоких и широких бровей. Правда, в глубине этих глаз затаилась тоскливая печаль — след пережитых страданий.

Слегка мученическое выражение читалось и на лицах двух других девушек. Прозрачные, словно слеза, голубые глаза Тиэ Гриф смотрели на мир подозрительно и недоверчиво. Спадающие ниже плеч светлые локоны и надломленные брови придавали ей сходство с печальной речной нимфой, скорбящей над телом погибшего возлюбленного. А плотно сжатые губы Лузи Фэйв и сведенные у переносицы черные брови делали широкое лицо девушки строгим и решительным, но решимость эта не была готовностью к борьбе. Скорее это была решимость стойко переносить удары судьбы, смерившись со своей участью. Ее васильковые глаза я счел бы удивительно красивыми в сочетании с густыми рыжими кудрями, не будь в них столько равнодушия и тоски.

Без сомнения эти молодые женщины пользовались вниманием и успехом у мужчин на Земле, и раньше их жизнь была полна радостного оптимизма и честолюбивых надежд, так неожиданно оборвавшихся здесь, в этом безысходном жестоком мирке чужой планеты. Видимо от этого скорбящий мотив неизменно проскальзывал в их разговоре, отдельных словах и даже присутствовал в интонации их голоса. Слушая их, я понял, что от первоначального плана беседы придется отказаться, чтобы не нарушить столь тяжело завоеванной доверительности нашего разговора. Поэтому я внимательно и терпеливо выслушивал рассказы девушек об их прежней жизни на Земле, и невольно сам переносился туда, за миллиарды километров пустоты и холода, на просторы родной и дорогой сердцу планеты.