Наконец, Цезарь решил перейти от слов к делу и затронуть проблему, ради обсуждения которой, собственно, и затевались эти переговоры. Проконсул заговорил с сидевшим верхом напротив него и все так же нагло ухмылявшимся Ариовистом о прекращении военных действий против эдуев и секванов. Он потребовал от вождя германцев вернуть кельтам всех заложников и принять условие, в соответствии с которым ни один германец больше не пересечет Ренус.
Проконсул закончил свою речь. Теперь настала очередь Ариовиста. Ко всеобщему удивлению, вождь германцев заговорил на безупречной латыни. Все сопровождавшие Цезаря римляне, я и даже Ванда на некоторое время буквально потеряли дар речи. Похоже, Ариовисту доставлял настоящее удовольствие тот факт, что вся римская делегация смотрела на него широко открытыми глазами. Казалось, он всем своим видом говорил: «Вы меня всегда недооценивали!» Может быть, Цезарь недооценил и другие способности, а также возможности этого варвара? Неужели проконсул, согласившись на условия Ариовиста, сам, ничего не подозревая, отправился в подстроенную ему западню? Римляне никак не могли оправиться от изумления — они не знали, как действовать в сложившейся ситуации. По лицам офицеров я видел, что все они чувствовали себя так, словно какой-то дюжий детина только что огрел каждого из них дубиной по голове. Что же произошло на самом деле? Мы оказались в этой глуши, в совершенно незнакомой нам местности, чтобы провести переговоры с примитивным — как нам казалось — варваром. И вдруг этот варвар заговорил с нами на безупречной латыни! Более того, слушая Ариовиста, мы поняли, что он в совершенстве владеет ораторским искусством.
— Цезарь, как тебе известно, я пересек Ренус не из собственной прихоти и не ради наживы. Секваны попросили меня привести моих воинов на территорию Галлии. Я ничего не отнимал у этого племени. Они по доброй воле подарили мне земли в знак признательности за услуги, оказанные им мною. Нет такого галльского племени, которое я силой заставил бы предоставить мне заложников. Они добровольно отправили в мой лагерь родственников своих князей и вождей, ведь, насколько мне известно, именно так поступают галльские племена, заключившие союз. Я никогда не хотел вести в Галлии войну. Галльские племена сами решили напасть на меня. Надеюсь, ты не станешь отрицать тот факт, что так называемое право победителя никто не отменял. А это значит, что каждый, кто решил испытать свое счастье и начал битву, а затем проиграл ее, должен выплатить дань победителю. Таковы военные законы. Побежденные имеют полное право вновь испытать свое счастье в честном бою. Но они предпочли платить дань. В чем же моя вина? Ты прав: я делал все возможное, чтобы заключить союз с римским народом. Но этот союз должен приносить мне пользу, а не вредить. Ведь ты сам только что сказал, что Рим желает, чтобы богатство и слава его друзей умножались с каждым днем! Если же Рим решил оспаривать мое право на сбор дани и вынудить меня вернуть заложников галлам, то я лучше откажусь от дружбы, имеющей подобные последствия. Но в этом случае я буду вынужден переправить через Ренус еще больше германцев, чтобы защитить себя и своих соплеменников. Я имею полное право называть себя правителем Галлии. Мне и раньше приходилось бывать на этих землях. Я пришел сюда гораздо раньше, чем римский народ. Насколько я помню, ни один римский проконсул до сих пор ни разу не отважился покинуть пределы собственной провинции. Зачем же ты привел свое войско в Галлию? Что ты здесь ищешь, Цезарь? Почему ты вступил на мою территорию? Здесь моя провинция, точно так же, как Нарбонская Галлия — твоя. Ты не имеешь права находиться на моей земле, Цезарь. Ты не имеешь права диктовать мне условия. Я знаю, что вы, римляне, высокомерно называете варварами все народы, живущие за пределами ваших провинций. Но вы нас недооцениваете. Я не только в совершенстве владею латинским языком и языком галлов, но также прекрасно понимаю, какие порядки царят в Риме. Я, Ариовист, знаю, какова цена всем перечисленным тобой союзам, которые заключил римский народ. Они не более долговечны, чем капля воды под палящим солнцем. Может быть, эдуи помогли тебе, когда ты со своими легионами напал на аллоброгов? Или, возможно, ты пришел на помощь эдуям, когда те потерпели сокрушительное поражение от секванов? Исходя из всего только что сказанного, я могу сделать вывод — который кажется мне вполне обоснованным, — что ты решил вспомнить о существовании всех эти союзов только с одной целью. Ты, Цезарь, ищешь правдоподобное объяснение и достаточно вескую причину, которая оправдывала бы твое вторжение на эти земли. Нет, ты здесь не ради того, чтобы освободить Галлию, твоя единственная цель — поработить ее. Если ты и твое войско не покинут эту территорию и не вернутся в принадлежащую тебе провинцию, то я более не буду считать тебя союзником. Ты станешь врагом германцев.
Замолчав, Ариовист широко улыбнулся и в очередной раз продемонстрировал римлянам свои здоровые крепкие зубы. Когда он продолжил свою речь, его глаза блестели:
— Да, Цезарь, я буду считать тебя своим врагом. Тебя, именно тебя — Гая Юлия Цезаря, а не римский народ, не римский сенат, потому что у меня достаточно друзей среди влиятельных политиков и богатых людей Рима! Мне прекрасно известно, что мои войска окажут всем им огромную услугу, если уничтожат тебя здесь, в Галлии. Ты даже не представляешь себе, сколько послов из Рима и Массилии прибывают в мой лагерь каждый день, чтобы передать богатые дары и письма. Если я убью тебя, Цезарь, то все эти влиятельные лица из Массилии и Рима будут на моей стороне.
Проконсул буквально кипел от гнева. Речь, только что произнесенная Ариовистом, служила очередным доказательством, подтверждающим мнение тех офицеров, которые считали, что Цезарь начал военную кампанию в Галлии, преследуя собственные интересы, а не интересы Рима. Проконсул явно недооценил Ариовиста. Похоже, этот варвар в самом деле поддерживал отношения с врагами Цезаря в Риме и в Массилии.
Хотя ложные утверждения не становились от этого более правдивыми, Цезарь почти слово в слово повторил то, что он говорил до этого. Он настаивал на своей правоте, утверждая, будто вторгся в Галлию исключительно с одной целью — помочь своим союзникам. Однако в этот раз проконсул пошел еще дальше. Совершенно неожиданно для всех он заговорил о некоем Квинте Фабие Максиме, который еще триста шестьдесят лет назад сражался против арвернов и победил. Но тогда Рим решил оставить варварам свободу и даже не заставил их платить дань. Этот пассаж из речи Цезаря сводился к тому, что римский народ оказался в Галлии задолго до германцев, а значит, имел гораздо больше оснований претендовать на эти земли.
Лошади беспокойно переступали с ноги на ногу. Все мы ощущали нарастающее напряжение. С каждым мгновением ситуация обострялась все сильнее и могла в любой момент выйти из-под контроля. Внизу, у подножия холма, я также заметил движение. Германцы и римляне начали оскорблять друг друга, обзывая последними словами и осыпая жуткими ругательствами. Некоторые из всадников покидали строй и, приблизившись друг к другу на расстояние в несколько десятков шагов, начинали метать камни. Тут же на вершину холма прискакал гонец, который сообщил Цезарю об этих досадных инцидентах. Германский всадник, оказавшийся на гребне почти одновременно с гонцом-римлянином, очевидно, сообщил своему вождю то же самое. Вне себя от негодования, проконсул повернул своего коня и, даже не попрощавшись с Ариовистом, поскакал во весь опор в сопровождении своих офицеров и переводчиков вниз по холму. Там его уже ждали солдаты десятого легиона, которым ввиду сложившихся обстоятельств на некоторое время пришлось стать всадниками. Все римляне галопом помчались в свой лагерь, где эдуям вернули их лошадей.
Ближе к вечеру Цезарь собрал всех своих легатов и офицеров, чтобы во всех подробностях описать им свой разговор с Ариовистом. Поскольку их беседу слышали множество свидетелей, у проконсула не было возможности скрыть от своих подчиненных не устраивавшие его высказывания вождя германцев. Однако по поведению Цезаря все присутствующие могли понять, что он не очень огорчен таким развитием событий. Проконсул хотел как можно быстрее развязать войну против орды Ариовиста. В любой момент офицеры вновь могли начать высказывать свое недовольство и, что еще хуже, перейти к действиям. Только битва могла помочь проконсулу положить конец нежелательным разговорам. Я успел довольно неплохо изучить характер Цезаря и понимал, что, на его взгляд, события разворачивались слишком медленно, потому что в мыслях он вместе со своими легионами был уже далеко на севере. Своим тайным агентам проконсул давно отдал приказ начать собирать информацию о бельгийских племенах.