— Обещаю, — сказала Шарлотта.

— Тогда, может быть, ждать осталось недолго, а? — В глазах принцессы Уэльской зажглись лукавые огоньки. — А мы тем временем будем досаждать им всеми известными способами, да? .

Шарлотта не ответила.

«Бедная! — подумала она. — Мама так жаждет любви. Я должна попытаться ее понять и помочь ей».

Но на обратном пути в Ворвик-хаус, сидя в карете вместе с леди Клиффорд, принцесса пыталась себе представить, что сказала бы гувернантка, если б узнала о случае в спальне... И содрогнулась от ужаса.

Да, трудно быть принцессой и наследницей английского престола — пусть и предполагаемой — и в то же время служить буфером между двумя такими странными родителями.

БУНТ ШАРЛОТТЫ

Миссис Гагарина и Луиза Льюис наряжали принцессу на бал, который давался по случаю ее дня рождения. Это было великое событие, и принц Уэльский устраивал бал в Карлтон-хаусе, ибо его дочери исполнялось шестнадцать лет.

— Вскоре, — заявила Шарлотта, — со мной перестанут обращаться, как с маленькой. Мне так хочется надеть перья! Когда это произойдет, вы все поймете, что меня уже не считают ребенком.

— Не торопитесь вырастать, — посоветовала Луиза. — Это и так случится достаточно быстро.

— Для меня не достаточно. Как вы думаете, принц-регент будет мной сегодня гордиться? Только не говорите сразу: «Да, да, да»! Подумайте немножко. Представьте себе его, какой он элегантный... Я должна очень постараться, чтобы соответствовать его вкусам. Но... что с вами, Гаги?

— Ничего, Ваше Высочество, просто в боку кольнуло.

— Лучше присядьте, — посоветовала Луиза. — Вы же знаете...

Миссис Гагарина бросила на нее предостерегающий взгляд, но Шарлотта его перехватила.

— Так-так, в чем дело? — властно спросила она. — Гаги, вы вовсе не больны, правда?

— Нет-нет, со мной ничего страшного. Просто обед немного бунтует.

Шарлотта поглядела на нее подозрительно и вдруг немного испугалась. В день рождения человек неожиданно осознает, что время уходит. Последний день рождения был вроде бы совсем недавно, а кое-кто из людей, которые так долго находились подле нее, что казалось, это будет длиться вечно, постарели...

Лицо миссис Гагариной имело сегодня сероватый оттенок. Шарлотта обняла ее и воскликнула:

— Гаги, вы не должны умирать! Не забывайте, это я вернула вам желание жить после того, как вы потеряли мистера Гагарина. Вы и сейчас мне нужны. Не болейте:

— Сколько шуму, — пробормотала миссис Гагарина, — из-за легкого несварения желудка. Можно подумать, я лежу на смертном одре.

— Не говорите о смерти! — приказала Шарлотта. — Мне это не нравится.

— Хорошо, — согласилась миссис Гагарина. — Давайте лучше постараемся, чтобы вы выглядели на балу лучше всех.

— А как на мне смотрится это платье?

— Чудесно! — воскликнула миссис Гагарина. — Правда, Луиза?

Луиза кивнула, глядя на принцессу с обожанием.

«Глупо, — сказала себе Шарлотта, — бояться, что бедная Гаги умрет просто потому, что у нее неприятности с желудком. Им все еще жить да жить...»

Однако она выехала в Карлтон-хаус в не очень веселом настроении. Впрочем, вскоре ее мрачность рассеялась, ибо Шарлотта увидела, что отец постарался создать как можно более праздничную обстановку. Люди, явившиеся поглазеть на выходящую из кареты Шарлотту, радостно приветствовали ее. Она помахала им в ответ рукой, хотя леди Клиффорд столько раз твердила принцессе о том, что она должна величественно наклонять голову. Но людям нравились свобода и непринужденность ее манер, и Шарлотта не собиралась более выполнять приказания леди Клиффорд.

Отец выглядел великолепно, и Шарлотта, как всегда, затрепетала от восторга, гордясь тем, что принц Уэльский — ее отец. Шарлотта привыкла испытывать смешанное чувство обиды и гордости при виде отца, однако сегодня она почти не обиделась, ибо отец улыбнулся ей, нежно обнял и даже со слезами на глазах, сказал, что она очаровательна.

Шарлотта была счастлива, когда регент, легонько поддерживая под руку, провел ее во дворец, который старый сплетник Гораций Волпоул назвал самым прекрасным зданием Европы. Шарлотта гордилась изысканным убранством Карл-тон-хауса; тут все было сделано под его руководством, и едва принцесса вошла рука об руку с отцом, который, похоже, был ею сегодня доволен, в парадный подъезд с портиком в коринфском стиле, она поняла, что вечер будет удачным и она надолго запомнит этот день рождения.

Она родилась в Карлтон-хаусе, а принц жил здесь, и Шарлотта мечтала о том, чтобы они могли здесь воссоединиться: отец, мать и она. И зажить, как живет любящая семья. Ей с детства хотелось этого больше всего на свете, и она поверяла свои мечты Мерсер.

— Папа, — сказала сейчас Шарлотта, — всякий раз, как я попадаю в Карлтон-хаус, меня потрясает его красота.

Отцу было приятно это слышать.

— Должен сознаться, что и мне он очень нравится.

— Тут все в-верх совершенства! — воскликнула Шарлотта, и впервые отец не нахмурился, заметив, что она заикается. А принцесса продолжала: — Все залы великолепны, но больше всего я, пожалуй, люблю милую маленькую музыкальную комнату, окна которой выходят в сад. Никогда не видела более прелестной комнаты!

Отец принялся рассказывать, как ему пришла в голову идея такой комнаты. Это был редкий случай, когда отец и дочь непринужденно болтали.

За обедом Шарлотта сидела по правую руку от отца; он разговаривал почти исключительно с ней: рассказывал, как, решив отпраздновать свое регентство, пригласил в Карлтон-хаус на прием две тысячи гостей.

— У меня родилась идея сделать вот здесь, на главном столе, водоем; в нем плавали рыбки — золотые и серебряные. Это было чрезвычайно красиво.

— Представляю, какое это было чудо! Великое торжество...

Принц на минутку погрустнел, подумав о Марии, которая отказалась прийти, поскольку он не хотел усадить ее за этот стол. Ну почему она не хочет понять, что, став регентом, он не смеет возвеличивать католичку, которую многие считают его женой? Он сделал это не потому, что уступил настояниям Изабеллы, не желавшей видеть Марию за главным столом. Мария не понимала, что королю приходится во многом себя ограничивать. Ведь если церемония, некогда состоявшаяся в гостиной Марии, будет сочтена настоящим венчанием, тогда девушка, сидящая сейчас по правую руку от него, не сможет считаться его законной дочерью...

Как досадно, что он вспомнил про торжественный ужин в честь своего регентства!

— Папа, — сказала Шарлотта, — вы постройнели. Выглядите вы просто великолепно.

Принцу были приятны ее слова, хотя он не любил, когда люди напоминали ему о том, что он был «тучным». Ему даже слово это не нравилось. В последнее время принц немного похудел, однако постельный режим в Отлендсе не пошел ему на пользу.

Потом он пригласил дочь потанцевать, и она заметила, что отец слегка прихрамывает. Однако предпочла не подавать виду; к этому времени Шарлотта уже твердо сказала себе, что это один из самых счастливых дней ее жизни. Ее отец никогда к ней так хорошо не относился, и Шарлотта надеялась, что ее ждет исполнение заветного желания. От счастья она позабыла и про нездоровый цвет лица миссис Гагариной, и про странные, полубезумные выходки своей матери.

Раз в жизни отец отнесся к ней одобрительно. И может быть, она именно об этом мечтала больше всего в жизни?

Мерсер была постоянной гостьей в Ворвик-хаусе. Шарлотта часто думала: «Что бы я без нее делала?»

Она очень доверяла Мерсер. Конечно, не все ей рассказывала, но многое. Шарлотта никогда не говорила о своих чувствах к родителям, но, вероятно, лишь из-за того, что сама их плохо понимала. Она даже не упомянула про тот случай, когда мать заперла ее в спальне с капитаном Гессе. Об этом Шарлотта почти не позволяла себе думать — не то что говорить вслух!