— Ах, все забыли о принцессе! — Это был улыбающийся мистер Адамс, который учтиво поклонился Шарлотте.

— Я не думаю, что мое присутствие в покоях больного и вправду необходимо.

— Ну и хорошо! Здесь мы будем чувствовать себя гораздо непринужденнее.

— О, вы везде чувствуете себя непринужденно.

— Это приходит с возрастом.

— Тогда я не буду сожалеть о надвигающейся старости.

— Я уверен, что вы будете слишком мудры для таких сожалений, ведь с возрастом приходит опыт... который, пожалуй, даже более ценный дар, чем молодость.

— Да, — быстро проговорила Шарлотта. — Я думаю, так оно и есть. В шестнадцать лет чувствуешь себя гораздо лучше, чем в десять.

— Что ж, значит, вы уже начали открывать для себя прелести старения.

Шарлотте было очень приятно беседовать с мистером Адамсом, который бросал на нее такие восхищенные взоры. Она принялась рассказывать ему о том, какая скучная жизнь в Ворвик-хаусе, и о разных причудах своих домашних. Стены тут же огласил ее смех, принцесса явно развеселилась.

Но когда Шарлотта вернулась в Ворвик-хаус, ей вновь овладела печаль: принцесса опять задумалась о разладе между отцом и матерью, который, как она теперь, повзрослев, понимала, был слишком серьезен и надежд на какие-то изменения не оставалось.

По городу поползли слухи. Регент болен... Что с ним такое? Он танцевал «хайленд-флинг» и повредил ногу!

«Повредил ногу? — усмехались памфлетисты. — Да это же басни! Скорее, Ярмутская Селедка вышла из себя и напала на благодетеля. Почему? Да потому что Его Высочество слишком горячо интересуется его женой».

Вот это да! Вот это находка! Сын последней пассии принца набросился на него, потому что принц заглядывается на его жену! Какую беспутную жизнь ведут эти королевские особы! Такую историю грех не обыграть в карикатурах. В конце концов — гласила молва, — это всего лишь слабый отголосок по сравнению с историей Селлиса, когда все считали, что герцога Камберлендского чуть не убили за то, что камердинер обнаружил его в постели со своей женой.

До Шарлотты дошли эти слухи, и она страшно встревожилась. В то же время люди до сих пор рассказывали всякие сплетни о герцогине Уэльской и ее любовниках. И многие верили, что Уилли Остин — сын принцессы Уэльской.

Обиженная и ошеломленная Шарлотта очень хотела узнать правду. Хотя и боялась...

— Сейчас, — сказала однажды прекрасно осведомленная миссис Адней, — о регенте ходит столько слухов! Не то чтобы я им верила... О регенте рассказывают совершенно безумные вещи.

— Какие? — спросила Шарлотта.

— Право, я не смею повторить... — начала было миссис Адней, но Шарлотту это уже не могло ввести в заблуждение: подобные фразы всегда были прелюдией к откровенному разговору. — Но вы не должны меня выдавать. Вы никогда не должны рассказывать...

Шарлотта дала обещание, хотя знала, что потом наверняка о нем пожалеет, поскольку всякий раз, услышав гнусную клевету, она жаждала выяснить ее источник и потребовать опровержения лживых сплетен. Лживых? Ах, как бы ей хотелось верить, что они лживые...

Миссис Адней еще долго жеманничала, но наконец прошептала:

— Говорят, что регент унаследовал болезнь своего отца. Якобы он тоже безумен.

Несколько секунд Шарлотта молча смотрела на миссис Адней, потом вскричала:

— Никогда больше не говорите этого!

Миссис Адней испугалась.

— Разумеется, не буду! Я и сказала-то вам только потому, что вы меня заставили.

— Кто... кто смеет распускать такие слухи?

— М-м... пожалуйста, никому не говорите, но вроде бы это пошло от герцога Камберлендского.

От родного брата принца, от дяди Камберленда, которого она, Шарлотта, всегда недолюбливала! Да, его единственный глаз (второй он потерял, еще до ее рождения, в Турнейской битве) казался ей довольно зловещим, и потом, Шарлотте казалось, будто дядя за что-то на нее сердит.

Но разве можно распускать такие гадкие сплетни о ее отце!

Шарлотта повернулась к миссис Адней и, наверное, ударила бы ее, если бы та не отпрянула.

— Я лишь выполняю вашу просьбу, — начала оправдываться миссис Адней.

— Никогда больше не говорите этого! — закричала Шарлотта. — Никогда... Я убью того, кто будет распускать такие сплетни!

Она убежала к себе в спальню, бросилась на кровать и долго думала о том, как же мать с отцом ненавидят друг друга и сколь многие люди ненавидят их обоих.

Когда Шарлотта приехала в Кенсингтонский дворец, принцесса Уэльская стиснула ее в объятиях.

— Если б ты знала, как я жду наших встреч, моя малышка Шарлотта! О, если б ты знала! — запричитала Каролина. — Но меня так ограничивают. Это скандал. Из всех скандалов, разразившихся в королевском семействе, этот самый ужасный. Мне разрешают встретиться с дочерью всего на час! Право, я этого не потерплю. Когда-нибудь я подниму такой шум, что они пожалеют. О да, пожалеют.

Шарлотта расслабилась в этих теплых, тесных объятиях. Мамин парик, как всегда, съехал немного набок, и из-под него выбились седые волосы. Парик был жгуче-черным, щеки — густо нарумяненными, и создавалось впечатление, что перед вами гротескная кукла. Платье из лилового атласа, обшитого лентами и кружевами, имело слишком глубокий вырез и было не очень чистым, все в пятнах от разной пищи. Так что Шарлотта вполне понимала, почему привередливый регент, гордившийся своим безукоризненным вкусом, с отвращением относится к своей жене.

«Но она меня любит, — возразила себе Шарлотта. — Она так тепло беседует со мной, а от него на меня веет холодом».

И все же Шарлотте хотелось добиться отцовской любви. И почему она не может удовлетвориться любовью матери, любовью, проявлявшейся при каждой встрече с такой силой?

— Итак, рассказывай мне свои новости, ангелочек. Как поживает Старая Бегума? Наверное, издевается над тобой. Старая крокодилица, наверное, суется не в свое дело, все время приговаривает: «Делай то, не делай этого», и угнетает мою маленькую Шарлотту. Я знаю Старую Бегуму.

— Когда я живу в Ворвик-хаусе, мы редко встречаемся. Она ведь не покидает Виндзорский дворец.

— А, Виндзорский дворец... Мрачная старая дыра! Холод и сквозняки... фу! Я только вчера сказала моему дорогому Уилли: «Пусть живут в своем дворце, Уилли. Нам гораздо лучше в Блэкхите».

— А как поживает Уилли? — вопрос был чисто риторическим: Шарлотту на самом деле не интересовал противный мальчишка.

— Уилли! — позвала принцесса. — Пойди сюда, Уилли. Шарлотта хочет с тобой повидаться. О," капризный ребенок! Он не желает.

— Ничего, мама. Лучше я проведу это время с вами, у нас ведь его совсем немного.

— Моя милая, нежная Шарлотта!

Вновь начались влажные поцелуи и ласки, в результате чего парик еще больше слез набекрень, а платье почти совсем сползло с плеч.

— Ну, и чем ты теперь занимаешься? Что говорит мадам де Клиффорд? Не дает тебе поразвлечься, а? Тебе пора отказаться от гувернантки. Гувернантки — это для детей. А моя Лотти уже юная леди, да? И у нее есть поклонники. О, я знаю. Джордж Фицкларенс... Капитан Гессе. Ах, вот кто мне нравится! Капитан Гессе... он, правда, не очень высокий, но чрезвычайно обаятельный! — Каролина расхохоталась. — Ты о нем такого мнения... и твоя мама тоже.

— Капитан... Гессе к вам приезжал?

— Он часто приезжает. Его тут все любят. «Мы вам всегда рады, капитан Гессе, — говорю я ему. — Приезжайте, когда пожелаете. Мы будем счастливы вас видеть». И он частенько сюда заглядывает. Порой мне кажется, что он делает это в надежде перемолвиться с тобой хоть словечком. Он считает, что беседовать с тобой здесь гораздо лучше, чем в парке, где вас могут увидеть и подслушать... О да, моя Шарлотта, ты окружена доносчиками.

Шарлотта опешила, осознав, что мать так много знает про ее дружбу с капитаном Гессе, знает про тайные встречи в парке, про письма, которые миссис Адней тайком передает ей... И даже о поцелуе, которым они обменялись, когда думали, что никто их не видит.