На соборной площади, где обычно и происходило завершение аутодафе, сооружали два помоста с установленными на них скамейками. На одном из них должны были сидеть осужденные еретики, так чтобы их могла видеть толпа, и все, кто хотел показать, что они хорошие католики, подвергали их всякого рода оскорблениям. Рядом с осужденными сидели монахи, которые продолжали убеждать их покаяться. На этом же помосте находились мертвые тела и чучела еретиков, подлежащие сожжению. На втором помосте сидели инквизиторы и их слуги; там же находились крест и алтарь.

Священники служили мессу и читали проповедь, после чего Великий инквизитор декламировал торжественную клятву верности инквизиции, которую обязаны были, став на колени, повторять за ним все присутствующие. Если на церемонии присутствовали монархи, они обычно воздерживались от произнесения этой клятвы. Фердинанд и Изабелла всегда старались не допускать усиления папского влияния в Испании, а инквизиция как-никак имела корни в Риме. Не произносил клятвы и император Карл, и только его сын Филипп II, угрюмый отшельник и фанатичный католик, стал произносить клятву верно служить инквизиции.

Затем следовала церемония передачи осужденных в руки светской власти, поскольку церковь уже сделала все от нее зависящее. При этом зачитывали подробный список грехов и преступлений всех осужденных — от получивших самое легкое наказание до приговоренных к сожжению на костре.

Священник обращался к светской власти с просьбой «проявить милосердие» и не проливать кровь. Но ведь сожжение на костре и происходило без пролития крови. Однако инквизиторы считали, что их не в чем упрекнуть. Они просто отчаялись спасти души этих упрямых еретиков.

Те, кто попросил о примирении с церковью, хотя и повторно впал в ересь, могли рассчитывать на «милость»: их могли удавить уже в то время, когда начинали разжигать костры. Немало людей в эти последние минуты объявляли, что они согласны примириться с церковью, предпочитая удушение, как более легкую смерть, сожжению на костре.

Из толпы раздавались возгласы одобрения. Аутодафе у многих вызывало чувство экзальтации, к которому примешивался страх. Длительная религиозная церемония, сопровождавшаяся пением монахов и колокольным звоном, должна была производить на людей гипнотизирующее действие, словно освящая все происходящее. Инквизицию трудно было насытить. Аутодафе следовали одно за другим, они происходили не реже раза в месяц.

Такова была новая инквизиция — инквизиция Торквемады. В толпе у многих людей, очевидно, невольно возникали вопросы: когда произойдет очередное аутодафе? Когда можно будет снова видеть осужденных еретиков, проклинать их и швырять в них отбросы?! И кто будет следующими жертвами аутодафе? Последний вопрос не мог не вызывать невольных опасений у многих, даже самых простых людей в толпе зрителей. Кто же станет следующим?

9. Загадочное происшествие в Ла-Гардии

Главным желанием Фердинанда, как, впрочем, и Изабеллы, было объединение под своей властью всей Испании и сокрушение последнего оплота мавров. Мавры же умели воевать, и им приходилось сражаться отчаянно, так как их положение в 1480-х годах все ухудшалось.

Может быть, из-за такой занятости государей Торквемада и получил огромную власть. Он был самым могущественным в Испании человеком после короля и королевы, но имел влияние и на них благодаря своему красноречию и ауре святости.

Помимо войны с маврами у монархов были сложности и в собственном королевстве. В 1484 г. французский аристократ д'Альбрэ сделал предложение Катарине, юной королеве Наваррской. Его владения прилегали к территории Наварры, и испанские государи увидели в таком браке опасность для своей страны, так как французы давно уже стремились присоединить Наварру к своему королевству. Однако мать Катарины были француженкой, заинтересованной в таком браке, и он состоялся.

Но значительная часть населения Наварры не желала усиления французского влияния, и Фердинанд с помощью искусной дипломатии сумел заручиться поддержкой недовольных наваррцев на тот случай, если бы французы решились воспользоваться ситуацией в своих целях. Это создавало напряженность на арагонской границе, и в таких условиях королю и королеве приходилось часть внутренних дел перекладывать на приближенных, которым они больше всего доверяли. А Торквемада, с их точки зрения, заслуживал особого доверия, так как, подчиняясь Риму, все же неизменно имел в виду интересы Испании.

Изабелла, всегда отстаивавшая свою власть над Кастилией, добилась удивительных успехов в установлении законности и порядка в своих владениях. Не так легко было приучить к порядку подданных, привыкших к анархии в царствование ее отца и брата. Ей удалось добиться, чтобы феодалы, ранее выяснявшие отношения силой оружия, теперь подчинялись судебным решениям, бандиты же были искоренены по всей стане. Правительство Изабеллы не жалело сил для того, чтобы их найти и задержать, после чего их сурово наказывали.

Хотя Изабелла всегда прислушивалась к советам Торквемады и относилась к нему с огромным уважением, она никому не хотела уступать прерогатив верховной правительницы, даже если это могло повлечь за собой противоречия между королевской властью и церковью. Примером тому может служить происшествие в Трухильо в 1486 г. Местный священник за уголовно наказуемый проступок был посажен в тюрьму светскими властями. Но церковные власти всегда в таких случаях ревниво относились к деятельности светских. Они считали, что это их право — разбирать такие дела, даже если они не имели никакого отношения к церковной деятельности. Священникам, читающим проповеди, было не так уж трудно возбудить недовольство народа. Живя во времена инквизиции, многие старались угодить церкви. К тому же толпу вообще сравнительно легко возбудить, а погромы и грабежи привлекательны для многих людей, особенно когда беспорядки происходят с одобрения церкви и инквизиторов. В результате в Трухильо толпа народа ворвалась в тюрьму и освободила не только этого священника, но и других заключенных. Духовенство было довольно: церкви удалось преподать светской власти хороший урок. Однако у Изабеллы, как бы она ни поддерживала церковь, было свое мнение о том, что хорошо и что плохо для государства. Она послала в Трухильо войска, и порядок был восстановлен. Главарей бунта арестовали и казнили, а священники, подстрекавшие народ на бунт, были изгнаны из Испании. Таким образом, королева показала, что она поддерживает церковь, но до известного предела, а государственные интересы для нее важнее всего.

Результаты введения инквизиции в Кастилии не могли не обрадовать Фердинанда. Королевская казна стала пополняться, и король был уверен, что рвение Торквемады принесет нужные средства для сокрушения оплота мавров.

Между тем инквизиция в Арагоне, существовавшая там уже лет сто, была слабым институтом и по этой причине не вызывала особого протеста. Как и в других странах, она могла постепенно сойти на нет. Однако Фердинанду нужны были деньги на войну, а Изабелла хотела сделать всю Испанию католической, и добиться всего этого можно было, поставив Торквемаду по главе инквизиции также и в Арагоне.

В апреле 1484 г. Фердинанд созвал кортесы и пригласил на заседание Торквемаду, представив его как Великого инквизитора Кастилии и Арагона. Арагонцы приуныли: слухи о кастильской инквизиции и аутодафе дошли, конечно, и до Арагона. Новообращенные христиане были напуганы, и чем они были богаче, тем больше тревожились. Однако не все впали в уныние. Многие арагонцы надеялись, что, в отличие от Кастилии, им в своем королевстве удастся оказать более действенное сопротивление новому учреждению.

В Арагоне был установлен тот же порядок, что уже существовал в Кастилии. Все подданные были обязаны содействовать инквизиции под страхом подозрения в ереси. Торквемада сразу же назначил двух инквизиторов, Педро Арбуэса и Гаспара Хуглара.

Но и после этого назначения богатые новообращенные христиане не верили, что им придется жить в таком же страхе, как их товарищам в Кастилии. Они отправили две депутации, папе и Фердинанду, с просьбами сохранить старые обычаи и не вводить пока порядков, установленных Торквемадой. Эти просьбы остались без ответа, а новые инквизиторы принялись за дело не менее ревностно, чем их наставник.