Но вслед за этим начались волнения и в деревнях по берегам реки Руби. Вождь племени абу-буа Бамбара собрал из ожесточившихся людей войско, и одно из военных поселений недалеко от форта оказалось под угрозой. Тилькенс выступил навстречу негритянскому войску с сотней солдат, но в этот момент пришло известие о новых волнениях на севере округа. Он понял, что не в состоянии обеспечить постоянный и повсеместный контроль за огромной территорией. Тогда он написал в Бому, откуда им было получено напоминание о необходимости вновь увеличить количество сдаваемого каучука, «не останавливаясь перед принятием решительных мер». Тилькенс ответил:

«Я предвижу волну беспорядков во всем округе. В последнем письме я, кажется, уже предупреждал об этом. Причины все те же. Туземцы устали от установленных нами “порядков” — от сбора каучука, его переноски, от добывания и хранения продовольствия для белых и черных. Мне опять пришлось в течение трех месяцев непрерывно подавлять волнения; у меня было лишь десять дней передышки. Мной захвачено сто пятьдесят два пленных. Вот уже два года я пытаюсь силой оружия заставить людей этой местности повиноваться мне, и, несмотря на все, я не могу утверждать, что это мне удалось. Они предпочитают умирать… Что с этим поделаешь?»

6

Форт расположен у излучины реки.

За двумя рядами частокола высятся белые стены зданий. Чернокожие часовые у ворот дремлют, прислонившись к сторожевой будке. Над раскаленными крышами поднимается в небо мачта, с которой вяло свисает государственный флаг Конго.

Капитан Тилькенс стоит в своей комнате у окна и наблюдает за тем, как колонна солдат во главе с Лотэром входит в ворота форта. От его взгляда не ускользают замызганные куртки капитасов.

Энергично распахнув дверь, он с грохотом сбегает вниз по узкой деревянной лесенке и выскакивает во двор.

— Наконец-то! — возбужденно приветствует он Лотэра, протягивая к нему руки.

Лотэр снимает пробковый шлем, приглаживает рукой взмокшие от пота и примятые шлемом черные волосы и устало улыбается Тилькенсу.

— Успел все-таки вовремя?

— Да, но в самую последнюю минуту, — отвечает Тилькенс. — Ты себе даже не представляешь, что тут творится. Я жду тебя уже целую неделю.

— У меня не было проводника, — объясняет Лотэр. — Какой-то черномазый скот, которого мы прихватили в одной из деревень, завел нас черт знает куда. Ну, я его уже на третий день…

Он делает выразительный жест и добавляет:

— Пришлось самому выбираться.

Он идет вслед за Тилькенсом в дом, а солдаты хауса смешиваются с шумной толпой солдат форта, сбежавшихся сюда из всех окружающих двор построек.

В тесной комнатке два стула, шкаф, гамак и стол, заваленный картами; свободного места почти нет. Лотэр разглядывает своего старого приятеля, вместе с которым они не раз весело проводили время в период учебы в Брюссельском офицерском училище. Он устало опускается на стул и говорит:

— Пауль, ты почти совсем не изменился с той поры.

— Да ну?

Тилькенс как-то странно улыбается. Он тоже присаживается к столу и принимается рассеянно теребить рукав мундира, висящего на спинке стула.

Лотэр удивленно всматривается в его лицо. Он замечает несколько седых прядей в волосах Тилькенса, да и весь он кажется ему теперь каким-то изможденным.

Они не виделись шесть лет. В последний раз они совершенно случайно встретились в Боме. Оба приехали, чтобы представить отчет в канцелярию генерал-губернатора. Освободившись, они отправились в какой-то английский отель и просидели там далеко за полночь. С тех пор встречаться им не доводилось, и Лотэр очень жалел об этом. Учась в офицерской школе, они всегда ладили друг с другом, а под конец даже подружились.

— Значит, у тебя тут какие-то затруднения? — прервав раздумье, спрашивает Лотэр.

— Затруднения? Ну, это как сказать…

— Генерал прислал связного с приказом двум ротам немедленно выступить на поддержку гарнизона твоего форта. Ну, я решил пойти с ними сам.

— Спасибо! — от всего сердца благодарит Тилькенс. — Я рад, что вы пришли. Понимаешь, дело вот в чем. Негры бунтуют. Невозможно выйти за ворота — сейчас же откуда-то свистят пули. Черт их знает, где они берут эти старые ружья!

— А с чего, собственно, началось?

Тилькенс пожимает плечами. Помолчав немного, он замечает:

— Компании все кажется мало! Каждые два-три месяца мне приходится увеличивать норму сбора, иначе рискую потерять часть жалованья. Тут уж и у последнего болвана может лопнуть терпение. В конце концов, негры тоже не из пальца сосут этот проклятый каучук.

— Послушай-ка! — Лотэр изумленно смотрит на расстроенное лицо приятеля. — Но ведь повсюду так! Почему ты обвиняешь в этом компанию?

— А кого же еще?

— Но ведь они вынуждены добиваться больших прибылей, а то для таких, как мы с тобой, ничего не останется.

— Ничего, что-нибудь да останется! Нужно только…

Тилькенс замолкает на полуслове и вдруг улыбается какой-то виноватой улыбкой.

— Прости, пожалуйста! Я тебе даже не предложил выпить.

Лотэр осуждающе покачивает головой, глядя, как Тилькенс достает из шкафа бутылку и два стакана, как, сдвинув карты в сторону, ставит их на стол. При этом он старается не встречаться с Лотэром глазами.

— Этот мятеж, видно, не дает тебе покоя? — тихо спрашивает Лотэр.

Бутылка в руке Тилькенса дрожит. Несколько капель вина попадает на стол, когда он, возражая, резко ставит бутылку.

— Нужно войти в положение людей, вот в чем дело! Конечно, негров необходимо держать в руках, и заставлять их работать тоже нужно; да и наказывать не мешает, если они ленятся и сдают слишком мало каучука. Но нельзя же требовать невозможного! Разве ты сможешь одной рукой сделать вдвое больше, чем двумя? Разве можно требовать с мертвого негра, чтобы он все равно сдавал положенные пятьдесят фунтов каучука в месяц? А я должен из деревень, в которых не осталось и половины жителей, выжимать столько же — да что там, еще больше, чем прежде! В два раза больше! В три раза!

Лотэр хмурится.

— Мне кажется, ты не понимаешь, о чем, собственно, идет речь или ты просто забыл об этом, дорогой. Компания…

— Компания хочет нажиться за наш счет! И за счет негров! Мы же просто кнут в их руках, чтобы подстегивать этих несчастных, заставляя их отдавать последние силы! А все для чего? Чтобы господа из наблюдательного совета могли набивать карманы франками!

— А до тебя это только теперь дошло?

Тилькенс удивленно смотрит на приятеля. Потом откидывает назад в беспорядке падающие на лоб волосы и отвечает упавшим голосом:

— За последние месяцы мы здесь уничтожили почти четыре сотни туземцев.

— Только и всего?

Тилькенс вскакивает.

— А что же, прикажешь прикончить все племя? Может быть, мне отправлять в Бому каждый месяц корабль, груженный негритянскими головами?

Лотэр переводит взгляд на все еще нетронутые стаканы с вином.

— Послушай, — говорит он раздраженно. — Все это ерунда! По пути сюда я зашел в миссионерское поселение. Ты ведь знаешь Кларка? Старый дурак прочитал мне целую проповедь…

— Представляю себе!

Тилькенс хрипло смеется.

— Раз ты этого англичанина…

— Ага! Значит, ты уже знаешь.

— Такие новости распространяются быстро. В Боме о ней тоже скоро узнают.

— Ну, вот я и говорю, — продолжает Лотэр, немного выбитый из колеи. — Этот дурак читал мне проповедь. Но ему по штату положено. А ты-то зачем?

Тилькенс встает и принимается большими шагами ходить по комнате. Наконец он останавливается прямо перед Лотэром и говорит:

— Может быть, ты и прав. Нервы у меня сдают, я уже давно замечаю. Возможно, это все от жары, от вина… А может быть, ты и неправ. Но ссориться нам не стоит.

И, помолчав:

— Да и кто мы такие? Во всяком случае… Мне не остается ничего другого, как принять твою помощь и воевать дальше.

— Вместе мы здорово дадим им жару, — убежденно восклицает Лотэр.