И ведь как воодушевлённо вещает. Но в глаза, тем не менее, смотреть почему-то избегает — отлично понимая, чем для неё обернётся осуществление этой их золотой мечты… Жизнь королевы — но королевы улья. Или муравейника. Ага, ещё и песни бы распевала при этом, а почему бы и нет…
— Вам нужно только согласиться на исследования и донорство. И вы уже сегодня могли бы увидеться с мужем — вы ведь хотите его видеть, правда?
Он таки взглянул ей в глаза. И сейчас же снова опустил взгляд.
Запрещённый приём. Подлый удар. И не последний, надо думать… Вроде она была готова к чему-то подобному, но сердце сдавило так, что на какое-то время реальность перестала что-то значить…
Он продолжал шевелить губами, но Миль его ещё долго не слышала… Ничего, впрочем, и не потеряла:
— …ваш прямой долг перед Городом, фэймен. Или вы не патриотка?
Это было так… ненатурально, что ли… пафосно-беспомощно и жалко, что она не выдержала и начала смеяться, почти беззвучно, но от души. И никак не могла остановиться, хотя уже и щёки болели, и живот… «Опять истерика», — дошло до неё. Фу… стыдно как… Стан её не прерывал, но в какой-то момент она увидела перед собой стакан с водой. И смех вдруг прекратился.
— Вам виднее, фэймен. Наверное, это смешно. Но тогда это наиболее весёлая часть того, что я должен вам передать. А вторая часть состоит в следующем: в случае вашего отказа вы должны знать, что ввергаете себя в неприятности.
«Ага, нам не привыкать», — покивала Миль и длинно вздохнула, пытаясь сбросить с души хоть часть придавившей её тяжести.
Стан на долгую минуту умолк… и продолжил:
— Мало того, что вы никогда не увидите мужа. Без вашего согласия вполне обойдутся. Вас просто и небольно заставят делать всё, что нужно…
Миль понятливо кивнула. Обойдутся, конечно, а кто сомневается…
— И ваши способности к гипнозу, которыми вы, видимо, обладаете, и с помощью которых, как полагают, вы разрушили личность женщины, стрелявшей в вас в клинике, вам не помогут…
Ха — гипноз! Надо же. Но — а что они, в самом деле, ещё-то могли подумать?…
— …Вас не винят в её гибели — вы защищались как умели, голыми руками, тут любые средства годились. Но вам не советуют пытаться делать подобное впредь, меры будут приняты. От себя добавлю, — сказал он вдруг, — напрасно вы её просто не убили… И, надеюсь, вы не станете пробовать свои способности на мне, к примеру?
А что — идея подкинута неплохая. Вот только вряд ли что получится со столь подрастраченным запасом энергии… то есть почти с полным её отсутствием. Миль оценивающе взглянула на Стана — и тот поёжился под её взглядом. Ладно тебе, не трусь. Одного человека всё равно мало…
— Так что выбор у вас невелик, фэймен, — сказал он, вставая — сбегает, что ли? — Вижу, мне не удалось вас убедить. Ну, я, собственно, на это и не надеялся… Очень сожалею, что ничем не могу быть вам полезен.
…Ну, кое-чем можешь… да не стану я отнимать у тебя всю твою энергию, не тот случай… так, самую малость чувства вины позаимствую… ты и не заметишь… даже напротив — полегчает на душе…
— Поправляйтесь. А затем, — он пожал плечами, — за вами придут. Вас всё равно передадут медикам — не из Медсовета, так из Контроля. И… для вас будет лучше, если вы пойдёте сами, не станете кричать… кхм… — он кашлянул, — и драться. Не то они вас просто усыпят и…
Он замолчал.
Миль закрыла лицо руками. Скверно, ох, как всё скверно…
— Желаю здравствовать, фэймен. И… простите.
Он поклонился — коротко, с достоинством — и ушёл.
47. Болейте на здоровье…
Очень хотелось плакать… но не получалось. Только в груди болело и давило всё сильнее. Пару дней, он сказал. Хорошо бы успеть хоть как-то восстановиться. Бен, ну где ж тебя носит, а… что с тобой… Однако… Если подумать… если пересмотреть всю речь Стана… Учесть, что он не желал быть уличённым в сочувствии к пленнице, но что-то хотел ей сообщить… что-то сверх послания… или даже вопреки ему!
Миль сжала кулаки и стукнула ими по постели. Точно! Ведь невооружённым глазом было видно, что ему самому стыдно и невыносимо противно нести этот вздор про долг перед Городом и прочую лабуду. Но если предположить, что он желал быть ею услышанным и понятым правильно, то всё получается… Получается: Бен — жив-здоров! И под присмотром, что, конечно, хуже… А вот если про Джея он промолчал, то, значит… Джей вообще вне всяческих подозрений и свободен! Ух… камень с души если и не скатился, то всё равно — здорово потерял в весе. Воистину: «Имеющий уши — да услышит…»
Вернувшийся «нянь» несколько растерянно протянул ей маленький гибрид компьютера и телефона, выполненный стандартно, в виде браслета.
— Подарок Стана…
Ещё одно подтверждение доброй воли Третьего Командора Десанта и намёк, что информация — истинная. Миль повеселела. И подарок приняла. Но надевать на руку, как полагалось, не стала: она потому их и не носила, что все подобные нежные электронные устройства при тесном и постоянном контакте с её телом обычно жили недолго. А эта штучка могла оч-чень пригодиться…
— Слушай, там доктор… Тебе инъекцию пора делать и вообще… Ты как — драться с ним намерена? А то я ребят позову, пусть тоже развлекутся… Опять же, ставки сделаем… Да за что, уж и пошутить нельзя?! — он со смехом вернул ей брошенную подушку, поместив пухлый предмет под её спину поудобнее, так, чтобы Миль встретила врача полусидя. — А чего, если не секрет, ты ему так противилась в прошлый раз? Видать, достали тебя медики?
Миль невесело усмехнулась — не то слово…
Доктор, войдя, благоразумно остановился у порога, бережно прижимая к груди мобильную версию биосканера — то ли берёг приборчик, то ли прикрывался им от непредсказуемой пациентки…
— Смелее, док, госпожа обещала вести себя прилично. Верно, фэймен?
Доктор, склонив голову набок, дождался подтверждения, и только после этого заулыбался и подошёл к постели, на ходу разворачивая свой мини-госпиталь… Процедуры много времени не отняли, и скоро очень довольный миролюбием пациентки медик объявил, что всё идёт прекрасно, ещё две инъекции — и фэймен можно будет считать здоровой…
— Но, — тихо пробормотал он себе под нос, — в ваших интересах, госпожа, ближайшие пару дней оставаться в постели. И изо всех сил изображать воспаление лёгких. Вы ведь понимаете, что я хочу сказать?
Миль благодарно, со слабой улыбкой, кивнула. И этот про пару дней… Он, не обрадованный этим взаимопониманием, собрал свою подотчётность и на прощание печально сказал:
— Это, к сожалению, всё, что я могу для вас сделать, фэймен… Не отчаивайтесь…
Уж утешил так утешил, еле удержалась от фырканья Миль… не забыв и его чувство вины немножко обесточить…
— Так ты не расскажешь о своих контрах с законом? — хохмы хохмами, а глаза-то у Юса серьёзные.
Вот сейчас и обновим подарочек… Маленькая панелька охотно отвечала касаниям пальцев, надпись всплыла над браслетом:
«Да не нарушала я законов. Просто угораздило родиться чуть более здоровой, чем диктуют приличия Города».
— Насколько более?
«Суди сам. Видимо, просто преступно».
Он присвистнул:
— Пон-ня-атно… — парень явно расстроился. — Я-то думал, убийство там… или ещё какой пустяк. Но вот этого тебе точно не простят… Ну, ты в курсе…
«Няньки» менялись возле её постели почему-то чаще, чем требовалось регламентом и обычным здравым смыслом. Миль только головой качала, встречая очередную «сиделку»: от каждого так и веяло мощнейшим чувством вины и безысходности. Иногда они, «отсидев» положенное, не уходили насовсем, а то и дело возвращались, находя заделье: то фрукты приносили, да в таком количестве, что есть приходилось всем вместе, чтобы они не пропадали… то цветы, то книги, то чисто дамскую мелочёвку — радуясь, как дети, если удавалось угодить, как например, с расчёсками, которые ломались до тех пор, покуда кто-то не принёс самоделку, выточенную вручную из дерева… то игру какую-нибудь… в которую и играли зачастую сами, так как Миль с большинством популярных игр незнакома была вовсе. Миль не имела ничего против таких посетителей — взяв от каждого немножко виноватости, она облегчала груз совести на их душах, а заодно пополняла свой внутренний энергозапас. И так преуспела, что вскоре решительно покинула постель.