Выпроводив их, десантник повернулся и, поймав её взгляд, покачал головой, прижал палец к губам, а ладонь к щеке и на секунду прикрыл глаза… Уговаривать Миль необходимости не было — её глаза закрывались и безо всякой пантомимы…

…Сквозь сон она ещё не раз чувствовала прикосновения — и ладоней, и инъектора, и ещё чего-то, её переворачивали, меняли бельё, но она даже глаз не открывала: знала, что вреда ей сейчас не причинят, а подвиги совершать было ещё не по силам. Организм хотел покоя, и возражать ему никак не стоило.

…Ей действительно полегчало, и значительно. Настолько, что сознание очистилось, и она смогла спокойно обдумать все последние события и собственные действия, подчас настолько нелогичные и бестолковые, что становилось стыдно за себя перед собой же. Вот, к примеру — ну почему она тогда, при штурме «улья» просто не задержала дыхание, а позволила себе так бездарно надышаться этого их газа? Они же и пустили его только в конце, когда девчонки сдали её тому десантнику! Ведь и энергоресурс был значителен, легко бы потерпела без воздуха несколько минут, пока решётку выжигала! Ничем другим, кроме как паникой и растерянностью этого не объяснишь. А значит — довольно позволять себе быть такой дурой… Думать надо, думать и не паниковать. А то раз за разом так и будешь наступать на одни и те же любимые грабли… Или это просто цикличность судьбы сказывается, когда ты, не выполнив её урок, оказываешься снова и снова в сходных условиях, и, пока не сделаешь всё, как следует — не выберешься из кольца, так и будешь совершать ошибки — глупые, бестолковые, смертельно опасные. Ты же уже выбралась из «улья», ты же была уже за кольцом оцепления — ну как можно было свалиться так близко от периметра?! Тебя уже второй раз в жизни захватывают в беспомощном состоянии. Какой тебе ещё нужен намёк? Третьего раза просто не должно быть — он будет фатальным!

А сейчас? Ты что — действительно столь беспомощна, как кажется? Раз Узлы здесь так хорошо работают, значит, и вооружайся ими! Бабушка же показывала, как! Найти бы только, из чего их связать… Да, и ещё — десантник, что выпроваживал вон толпу явившихся за нею людей, вроде бы к ней расположен… Впрочем, от него толку может и не быть — они же должны сменяться…

Она открыла глаза: точно, сегодня у её постели сидит уже другой. Но ростом, статью и комплекцией на прежнего похож, как родной брат, разве что тот был светлорус, а этот — шатен и лицо другого типа… А, да все они тут более или менее братья…

— Привет, — тихо сказал шатен, заметив, что она проснулась. — Ну, как спалось?

Миль слегка кивнула — нормально. И, обнаружив, что одеяло сползло с голой груди, натянула его как можно выше…

Шатен не особенно смутился, только забавно сморщил и почесал нос:

— Ты это… извини, нам тут пришлось тебя немножко раздеть… Кстати, откуда у тебя парализатор? Неужто боевой трофей? В самом деле?! Уважаю… Значит, так: прослушки здесь нет, то есть она гонит ту картинку, которую мы велели. Так что можешь болтать, сколько душе угодно.

Миль даже усмехнулась и головой качнула: ага, если бы…

— Для всех — ты очень больна и пока нетранспортабельна. Если кто чужой придёт — лежи и страдай, — продолжал он. — Они тут чуть не передрались вчера из-за твоей персоны. Ну, ты вроде видела? Вот. А пока они там воюют за право первой ночи, лечить тебя будут наши медики, и ты здесь в безопасности. Есть будешь? — без перехода спросил он. — Или сперва в туалет? Не стесняйся, я тебя мигом туда-обратно отнесу. Ага, ну, тогда кушать.

Вот это сервис. Только какая, блин, еда в таких декорациях…

— Будешь-будешь, — заявил он в ответ на её гримасу. — Понимаю, что не хочется. А придётся. Иначе засуну тебя в биосканер, он тут рядом, а уж он тебя накормит… ну, ты в курсе. Да брось, я же не предлагаю сразу мясо — смотри, есть отличный супчик, он лё-ёгкий, вот так… Меня, кстати, Юстисом звать, можно просто — Юс.

Он нянчился с ней, как заправская сиделка! Миль покорно открывала рот, пока посуда не опустела. И гадала, с чего это такая забота. Понимая, что объяснения дать необходимо, он вздохнул:

— Не могу же я спокойно смотреть, как жена моего бывшего сослуживца морит себя голодом… Что бы она там ни натворила… Ты уж давай, поправляйся, сестрёнка, не заставляй нас с ребятами со стыда гореть… Нам и так хоть застрелись от таких дел… Представляешь — всем Городом охотиться на одну непонятно в чём виноватую девчонку, потом отбить её у похитителей, и вовсе не затем, чтобы вернуть законному супругу, который по совместительству ещё и твой друг… А чем ты так властям насолила?

46. Визит Стана

Ответить Миль не пришлось — дверь бесшумно отъехала, и «сиделка» вскочил и вытянулся. Вошедший только бровью повёл — «сиделка» исчез за дверью вместе с подносом. Проводив его взглядом, Миль, передразнивая вошедшего, иронично приподняла бровь и вопрошающе уставилась на визитёра. Тот ответил изучающим взором. Ну вот не делают в Городе некрасивых мужчин, только не с белым статусом… Этот высокий старик — явно из тех, кто с возрастом становятся всё мужественней, с совершенно седой, густой шевелюрой — необъяснимым образом был молод! Худощавое лицо с высоким лбом, отмеченное всего несколькими — правда, глубокими и резкими — морщинами, освещалось ясными серыми глазами, смотревшими из-под широких седых бровей прямо и проницательно. Нос с лёгкой горбинкой имел резко очерченные ноздри, линия рта с тонкими, плотно сжатыми губами — чёткая и упрямая, подбородок крупный и острый… Череп красивой лепки, сильная шея, гордо водружённая на широко развёрнутые плечи, спина прямая, талия — узкая, движения плавные, экономные и точные… такие же, как у Джея и Бена. А уж кисти рук — пальцы длинные, цепкие, тонкие, с чуть выпуклыми подушечками… руки музыканта… или скульптора. «Наверняка до сих пор нравится женщинам… хотя, кто их поймёт, местных-то… нашим бы нравился…» — подумала Миль.

Игра в гляделки продолжалась, пока Миль не указала ему на освободившееся кресло и не изобразила всем видом ожидание.

Он усмехнулся, благодарно кивнул и как-то очень удобно — не сел даже, а именно расположился в кресле, сплетя пальцы на животе. И только затем открыл, наконец, рот:

— Позвольте представиться — Стайнис Венш. Третий Командор Десанта. Я правильно понимаю — вы не говорите?

«Увы», — развела руками Миль. Но могу писать — показала она пальцем по ладошке.

— Неболтливая жена… — усмехнулся он опять. — Редкое достоинство. Полагаю, не врождённое?

«Нет», — качнула Миль головой.

— Какая жалость. Ну, нашим генетикам вы интересны и без него… Хотя в ближайшие пару дней они до вас пока не доберутся. Болейте, фэймен, на здоровье. А там, уж извините, либо Медсовет вас под крылышко приберёт, либо сразу — Контроль…

Миль, наверное, побледнела — он сочувственно кивнул:

— Вполне вас понимаю. Но не стоит так расстраиваться. Относитесь к своему положению, как к поездке в гости. Или на отдых. Условия вам создадут, какие пожелаете. Проведёте там… некоторое время, подлечитесь. Обследуетесь подробно.

Миль против воли фыркнула. Опять «обследования»… Целовал ястреб курочку… до последнего, знаете ли, пёрышка…

— Медиков можно понять, у них давненько… да, очень давно… не было такой возможности. У них к вам предложение, фэймен. Ваш организм уникален — так они полагают. Они считают, что с вашей помощью… со временем… смогут вернуть здоровье всему Городу, и тогда не будет деления на классы, бесчисленных преступлений из-за недостатка женщин… Вы можете стать национальной героиней, обожаемой матерью целой расы новых, полноценных людей… Подумайте, фэймен. Весь Город будет работать ради исполнения малейшей вашей прихоти, любого вашего каприза, у вас будет всё, чего бы вы ни пожелали… Кстати, если вам этого захочется, они смогут, мне думается, избавить вас от этой вашей очаровательной молчаливости, вы могли бы даже петь, если бы захотели…

Он говорил, глядя мимо неё, лишь бы не видеть, с каким ужасом она смотрит ему в лицо.