— Вы уверены, что это он? — переспросил у повязанных, едва отдышавшихся боевиков недоверчивый старший оперативник, и, получив подтверждение, надолго задумался: что же случилось с вторым по крутизне — после Толстого Пата — негодяем Города.

А Миль всё это время провалялась в двух шагах от потрошимого Десантом «улья». Ночи были сырые и холодные. Полный ресурс позволял ей бороться с холодом довольно долго, но обездвиженный организм охлаждался всё сильнее, сказывались уже и обезвоживание, и голод, и застой крови, обмен веществ замедлялся, в лёгких скапливалась слизь… Если бы не её кашель, часовой, охранявший периметр операции, ещё долго не замечал бы чётких следов под ногами. И даже глядя прямо на неё, он далеко не сразу сообразил, что видит очертания лежащего в траве девичьего тела. Тело, слава Богу, кашляло, не переставая… Вызвав подмогу, проинструктированный десантник как поднял девушку на руки, так и держал до подхода подкрепления, боясь, что, если выпустит из рук, то видеть её тотчас же снова перестанет…

Помощь ей начали оказывать сразу, уже во время перелёта, и столь эффективно, что она смогла прийти в себя и оглядеться. Увиденное долго не укладывалось в глючащей голове, а когда улеглось… Наверное, это было даже неплохо, что Миль оказалась не в том состоянии, чтобы совершать активные действия… Всё-таки высота птичьего полёта — сомнительное для выяснения отношений расстояние над землёй.

Летели долго. Накачанная лекарствами, Миль впадала в дремоту и просыпалась, видя в иллюминаторе тёмное небо с яркими звёздами и по большей части тёмную землю… Значит, черту Города миновали, иначе засветка любоваться звёздами вряд ли бы позволила… Со звёздами конкурировали движущиеся параллельным курсом бортовые огни ещё нескольких машин.

Изредка переводя взгляд в салон, видела сидящих рядами молчаливых десантников. Что-то вы, ребятки, напряжены. Угрюмы вы как-то. Вроде рейд закончился хорошо, задача-минимум и задача-максимум небось выполнены, возвращаетесь с уловом… Награды и поощрения небось воспоследуют — сверлите дырочки в мундирах. Потери? Может, из-за потерь вид у вас не самый радостный? Только не надо винить в этих потерях меня — я никого из ваших и пальцем не тронула…

И вообще — была паинькой. Девок вон из-под земли на свет вывела — аж четыре суки… Па-ардон — четыре штуки… И никого не убила. Даже вроде не покалечила… А если кто и пострадал, то это я нечаянно…

Стайнис Венш, ненавязчиво наблюдавший со своего места за не то спасённой, но то арестованной госпожой Регхаз, видел и её недоумение, и настроение своих парней, и вполне их понимал…

Ещё бы у десантников вид был радостный… Трудно, знаете ли, радоваться, когда приходится делать подлость хорошему другу. Даже если тебе приходится делать её по долгу службы и во имя светлого будущего родного Города и во благо его… Подразделение, задействованное в захвате и ликвидации нелегального натального комплекса (как именовался в документах «улей»), было то самое, в котором доблестно отслужил своё Беннар Регхаз, и добрая половина этих бравых, но мрачных ребят, на которых то и дело посматривала Миль, была обязана упомянутому Беннару жизнью, а некоторые — и не по разу… То ли начальство выпустило из виду этот момент, а то ли ему, начальству, момент этот был попросту безразличен… А ведь Регхазы жили и правили на земле проплывавшего сейчас внизу континента задолго до того, как он стал в своё время Континентом и дал пристанище выжившим. Собственно, фамилия Регхаз являлась, можно сказать, местным эндемиком… Что не было отражено в его, Беннара Регхаза, личном деле. Во всяком случае, не в том, которое хранилось в отделе кадров… В нём много чего не было отражено. Например, как погибли родители Бена. Не приведи ему Бог это узнать, думал Стан, в древности войны начинались свихнувшимися от горя людьми и по меньшим поводам, нежели похищение и убийство любимых родителей в таких прозаических целях, как любопытство высокопоставленных псевдоучёных, заигравшихся в собственную гениальность и величие… И ведь хоть бы толк был от этих «исследований», горько размышлял Стан… А то попросту осиротили мальчишку. А теперь собираются сломать его жизнь окончательно. Хорошо, что он, Стан, в те годы был слишком молод, чтобы оказаться причастным к этим событиям, и совесть его осталась хоть в этом чиста… В общем, если вверенное его заботам подразделение утратит долю лояльности и додумается чего-нибудь… неожиданное, скажем так… по непонятным причинам вытворить, Стан в тот миг был намерен внимательно и увлечённо смотреть куда-нибудь в сторону… или вообще отсутствовать на месте…

45. Юс и другие

Состояние, несмотря на явный прогресс, было препротивное. Бред перемежался с полудрёмой, озноб, как водится — с жаром. Запомнилось огромное, продуваемое свежим ветром взлётно-посадочное поле с изумрудными (значит, свободно) и карминными (занято) квадратами… Потом ещё — проплывавший над ней светящийся потолок… Цветочный аромат… Гул голосов… Чужие бережные руки на плавящемся от жара теле, ловко раздевшие и нежно отмывшие, прохлада полотенец и простыней, и, наконец, блаженный покой в удобной постели…

…Приглушённый разговор — как сквозь вату, бу-бу-бу-бу… ничего не понять… Но вот мужчина в белом подносит к её руке блестящий металлом и стеклом инъектор… И изумлённо шарахается от взвившего в прыжке тела.

— Эт-то ещё что такое?! — возмутился он, глядя на забившуюся в угол девушку. Та, пригнувшись, затравленно озиралась расширенными, лихорадочно блестящими глазищами, и вряд ли они с доктором видели сейчас одно и то же… — Идите сюда, деточка, я не сделаю вам ничего плохого, — уговаривал он. Та помотала растрёпанной головой.

Он улыбнулся:

— Ну, право же, я не кусаюсь, а вам необходима следующая инъекция. Вы серьёзно простужены. Вы что — так боитесь уколов? Да бросьте, это не будет больно, у меня такой хороший инъектор… обычный укольчик — и вам станет легче…

Миль, как назло, закашлялась, кашель раздирал грудь, горло саднило, будто исцарапанное. Он вкатит обычную дозу… а я обещала Бену, что выживу…

— Ну во-от, а я про что… — увещевал врач. — Вот и индикатор ваш подтверждает, что вам плохо, видите?… — Миль скосила глаза на своё запястье, и доктор попытался воспользоваться моментом, но она совершенно автоматически увернулась и чуть не достала его костяшками пальцев в горло — на миг раньше доктора успел оттащить назад здоровенный парень в десантном комбезе, заинтересованно следивший за передвижениями Миль. Аккуратно поставив врача на ноги, парень отодвинул его в сторонку и сказал:

— Извините, доктор, кажется, эти танцы больше по моей специальности.

Врач, не споря, отошёл от греха подальше, а десантник, ступая легко, по-кошачьи вкрадчиво, замаячил перед Миль. Та, хоть в голове и шумело, сообразила, что этот человек прекрасно знаком с исполняемым ею видом «танца», и тем более полна была решимости защищаться. Однако в самый неподходящий момент новый приступ кашля согнул её пополам и лишил сил.

Десантник тенью скользнул вперёд и, несмотря на её отчаянные усилия вывернуться, мигом оплёл содрогавшееся от кашля тело так ловко и надёжно, что ей оставалось только смириться. Холодящее прикосновение инъектора, лёгкий толчок — и правда, совсем не больно — тесные объятия разжались. Ослабевшее тело, казалось, лишилось костей и просто рухнуло на постель, и одеяло словно само вспорхнуло и заботливо накрыло его, источающее жар…

«Ну и пусть, — подумалось отрешённо, — не могу я больше…»

И перед самым провалом в сон вспомнилось: да ведь знает уже врач, какая доза ей нужна… все они всё знают… ай-яй-яй, как глупо было сопротивляться…

— Вот и хорошо… — откуда-то издалека шелестел голос доктора. — Теперь вы поспите и к утру вам станет лучше…

Сквозь сон ей слышались и другие голоса, они вели себя, как её родители в спальне, когда думали, что их никто не слышит, а если и слышит, то не понимает — то есть явно ссорились. Одна сторона что-то приглушённо доказывала другой, а та обвиняла в чём-то первую, и обе пытались обвинить одна другую в некомпетентности и настаивали на своём праве… В итоге кто-то третий не очень вежливо попросил их обсудить свои нестыковки в другом месте, и стало тише. Миль приоткрыла глаза — знакомый уже десантник чуть ли не за шкирки выставлял за дверь сразу нескольких возмущённых таким обращением людей в белом…