«Уцелели, сволочи. Добить бы…» — подумал он, скатываясь в окопчик, приготовленный саперами. К нему подполз перепачканный землей, осунувшийся разведчик — тот самый молоденький сапер, которого еще недавно Ступин обучал деликатному обращению с динамитом.

— Живы?! — спросил Дубов, неловко обнимая парня за плечи. — Где Степан и дядя Петро? Что молчишь — живы?

— Товарищ командир, задание выполнено…

— Сам вижу. Отвечай, живы?! — крикнул Дубов, хотя уже понимал, что Ступин и старый рабочий погибли.

— Оба… нет их…

Снова зарокотал крупнокалиберный пулемет — полянку перебегали разведчики из группы Харина. Дубов высунулся из окопчика и внимательно смотрел, как беспокойно ворочается в амбразуре злобный пулемет, пытаясь добраться до людей на полянке. Вот один боец пересек невидимую линию, поднялся на насыпь и сразу словно споткнулся на бегу — упал. Винтовка сползла вниз.

Харин заметил, полез к нему.

— Фома, назад! Сюда! — крикнул Дубов, поднимаясь из окопчика во весь рост. Сухо хлопнул пистолетный выстрел, пуля чиркнула над самым ухом…

— Товарищ командир, осторожнее!

Дубов опустился на колени.

— Динамитные шашки остались? Снаряженные? — спросил он сапера.

— Есть, вот… — сапер торопливо достал связку. По аккуратной заделке бикфордова шнура и патрона-боевика Дубов узнал работу Степана. Лицо его перекосилось — последний привет от Степана кадетам.

— Скажешь Харину, чтобы прикрыл огнем! Дубов перевалился через гребень окопчика, вдавился в свежую землю, огляделся и пополз к реке. В уцелевшем блиндированном вагоне приоткрылся люк, показалось дуло пулемета, с полянки загремели винтовочные выстрелы, и люк захлопнулся.

Тишина. Вдалеке отчетливо слышалось пыхтение паровоза — словно он раздумывал, что ему предпринять, и тяжело отфыркивался.

Дубов полз, подтягивая за собой связку шашек. Только бы не скатиться в выбоину, в яму — рванет, следов не найдут…

Вот и обрывистый берег речки. Дубов сполз вниз, с облегчением выпрямился — здесь он был скрыт от глаз уцелевших дроздовцев. Виднелась только передняя часть блиндированной коробки, нависшая над провалом моста. Паровоз и другой блиндированный вагон запрудили речку. Паровоз был искорежен, видимо, взорвался котел. Вагон лежал на боку, орудие вывернуло борт и съехало в воду.

Через несколько шагов Дубов наткнулся на офицера в кожаной тужурке, с погонами полковника. Его, видимо, выбросило при взрыве. Голова офицера лежала в воде, волосы плавно шевелились, один глаз смотрел в небо… Дубов пошел дальше, настороженно вглядываясь в останки бронепоезда. Может, кто и уцелел…

Вот и мост, вернее, быки первого пролета. Скрученные рельсы, прутья, металлические полосы… Едкий запах динамита.

Наверху опять заработал пулемет. Дубов вскарабкался по откосу к самым колесам вагона — они виднелись сквозь шпалы и переплет решетчатого настила моста.

«Вот мы их сейчас…» — подумал Дубов и в то же мгновение увидел, как с защищенной стороны броневагона спрыгнул на настил моста человек. Заглянул вниз. Присел на корточки, прячась за колесом.

Дубов вжался в щебенку, достал маузер — эх, обстрелять бы его сейчас.

Тишина. Офицер стал протискиваться под мост. Сейчас увидит. Дубов выстрелил. Офицер рухнул вниз, едва не сбив его с ног…

Спички отсырели… Дубов пытался высушить хоть одну, потерев о волосы. Наконец спичка зашипела. Из головки вырвался едкий дымок.

— Ну, милая, — громко сказал Дубов.

Огонек, слабый, желтый, как после болезни, затрепыхал на самом конце серной головки. Дубов прижал его к шнуру, и по шнуру уверенно заскользил белый потрескивающий комочек искр. Вершок, два вершка… Дубов как завороженный смотрел, а комочек искр медленно взбирался вверх по шнуру, к связке.

Дубов покатился кубарем вниз, стукнулся о какую-то железку, вскочил на ноги, упал, вскочил снова.

Взрыв громыхнул, когда он был уже далеко.

Вагон мгновение стоял торчком, потом мягко повалился набок, накрывая паровоз и первый блиндированный вагон. Все!

— Вот, Степан, и закончил я твое дело, — спокойно сказал Дубов. К нему бежали разведчики. Впереди всех тяжело топал Харин.

— Меня не мог подождать, командир, — обиженно бубнил Фома, бережно поддерживая Дубова под руку на обратном пути, — мало тебе Степана…

До самой темноты наблюдал Костя, как суетятся офицеры из эшелона. Потом из Белицы примчалась, надрываясь свистом и визгливыми гудками, кукушка с двумя платформами. Прибыла ремонтная бригада. Когда успели белые сообщить на станцию о взрыве — Костя не заметил.

С кукушкой начальник эшелона получил, очевидно, приказ. Костя подполз поближе, пытаясь лучше рассмотреть, что будут делать кадеты. Чесались руки — сейчас бы им в неразбериху парочку гранат подкинуть…

Унтера бегали, офицеры надрывались, пытаясь навести порядок. Из теплушек неохотно вылезали солдаты и лениво строились во взводные колонны. Из задних вагонов вывели лошадей, выкатили пулеметы. Команда унтер-офицеров установила пулеметы в стороне от походных колонн. Капитан охрип и теперь подавал команды жестами. Наконец, колонна, конвоируемая пулеметчиками, медленно двинулась к реке, к броду.

Костя ликовал. Белые действовали именно так, как предполагал Дубов. По всей вероятности, перейдут реку, доберутся пешком до ближайшей станции в двадцати верстах и там опять погрузятся в эшелон, который пришлют за ними или сформируют на месте. Не ждать же, в самом деле, пока ремонтники починят мост и разберут) остатки бронированной махины.

Костя прибежал в балку, где остановился эскадрон.

— Вставайте, сурки! Забились под шинели, вас и днем не найдешь!

— Ты что орешь, дура трехдюймовая. — Костя сразу же узнал в часовом Харина. — Твое счастье, что я тебя по походке за версту чую, — а то бы снял, как тетерева. Ребята спят.

— Веди к командиру!

— И он спит. Все попадали, словно дохлые. Одни мы с тобой, Костя, вроде двужильные. Ты расскажи лучше, что видел.

— Веди к командиру, там расскажу.

— Да спит человек, умаялся.

— Разбудим!

Когда Костя, захлебываясь от нетерпения, рассказал о результатах своей разведки, Дубов задумался.

— Мы их так шарахнем под утро — сонные, не успеют понять — все лягут! — кричал Костя. — Понимаешь, за все…

— Нет, Воронцов, — сказал, наконец, Дубов, — не туда путь держишь. Людей из засады перебить — не штука. Жизнь у человека отнять легко, вот новую ему дать — это штука. Помнишь документы, которые мы у твоего утопленника взяли? Инструкцию, как пополнение белые себе делают? Подумай, сколько среди них наших людей, пленных, простых мужиков? Догадываешься?

…Замысел командира был предельно прост: остановить колонну, обезвредить по возможности офицеров и начистоту поговорить с солдатами. Учитывая настроения мобилизованных, он был почти уверен, что они обрадуются представившемуся случаю и разойдутся кто куда. А пленные красноармейцы, может быть, присоединятся к отряду.

На срочно созванной партячейке командир предложил в агитаторы свою кандидатуру. Но ее отклонили единогласно. Командиру нельзя так рисковать. Решили, что первое слово солдатам скажет Харин.

Еще не рассвело, когда эскадрон, обогнав колонну белых, занял единственную пригодную на всей плоской степи позицию — невысокий курган, могилу неведомого вождя скифов ли, гуннов, печенегов… Коней увели далеко в степь. Отступления не будет.

Скоро на дороге показалась колонна. Солдаты, уставшие после бессонной ночи, проведенной в дороге, еле брели. Сонные офицеры не обращали внимания на расстроенные ряды и сами дремали в седлах. Хуже всех было дородным унтерам и фельдфебелям. Время от времени то один, то другой отставал и присаживался на телеги, которые ехали в хвосте, словно обоз. Но Костя знал, что это не обоз, а пулеметчики из конвойной команды — так гнали белые на фронт своих «добровольцев».

Он шепнул об этом Дубову. Командир нахмурился.