Пока сэр Майкл пришел к этим заключениям, ужин был готов. Шерли вышла в некоем подобии вечернего платья, которое было слишком кричащим и совсем ей не шло: вероятно, она прочла неодобрение в первом же его взгляде — раньше он не раз делал ей комплименты, восхищаясь, с каким вкусом она одевается, — так как за ужином почти не открывала рта и казалась подавленной. Первым делом подали грейпфрут — придет же такое в голову! — потом тушеное мясо, неплохо приготовленное, а на десерт — что-то сладкое в стеклянных розетках. Миссис Эссекс, которая при других обстоятельствах, вероятно, была бы очень оживлена, теперь только тревожилась и суетилась. Поэтому разговор за столом поддерживал мистер Эссекс в перерывах между усердным чавканьем, словно он не ел с аппетитом, а из принципа поглощал свою порцию съестного.

— Я буду с вами откровенен, сэр Майкл, — сказал он. — Когда Шерли устроилась в Министерство высшего образования, я был рад, в высшей степени рад. Но потом она вдруг поступила в этот самый Дискус, как она его называет. А потом, даже не войдя в курс дела и не предупредив, как положено, заранее, должна была перейти в это ваше Комси.

Голос и вид у него был такой сокрушенный, что его слова нельзя было оставить без ответа.

— Я знаю, мистер Эссекс. Все вышло крайне неловко и нелепо.

— Что ж, рад слышать это от вас. И еще меня радует, что хоть химической промышленностью у нас не руководят таким образом. Но в газетах правильно пишут — когда дело касается траты государственных средств, это всем безразлично, чего тут церемониться?

— Но в действительности это не так — разве только кроме Министерства обороны…

— Это совсем другое дело. Оно всегда должно быть на первом месте. Разумеется, оборона страны прежде всего. Но я не то хотел сказать. Я хочу быть с вами откровенным и сказать вам, сэр Майкл, что меня совсем, совсем не радует то, что за последнее время произошло с Шерли. Прежде всего я надеялся, что она попадет в какую-нибудь более солидную организацию, скажем, в Торговую палату…

Шерли с матерью переглянулись, охваченные отчаянием. Видимо, они уже неоднократно слышали все это, и, вероятно, подумал сэр Майкл, всякий раз с такой вот пулеметной скоростью.

— …и вот, прежде чем она успела мне растолковать, чем должен заниматься этот Дискус, ее перевели в ваше Комси…

— Мистер Эссекс, — решительно прервал его сэр Майкл, — если вы в самом деле хотите знать, что такое Комси и чем мы занимаемся, я вам расскажу.

— Шерли уже объясняла ему, — сказала миссис Эссекс, пряча под улыбкой свое беспокойство, — но он верит только тому, что пишут в его газете.

— Папа, прошу тебя, поговорим о чем-нибудь другом, — попросила Шерли.

— Ах, вот как, тебе вдруг захотелось поговорить о другом? А ведь всю неделю мы только и слышали от тебя, что Комси-Комси…

— Перестань ее дразнить, отец! — воскликнула миссис Эссекс, вставая. — Кофе подать попозже? Ведь сейчас начнется твой любимый «Рыжик и лесники».

— Ах, черт… — пробормотала Шерли. — Я и забыла, что сегодня эта передача. — Она умоляюще посмотрела на него, и это был первый прямой взгляд за долгое время. — Извините нас, сэр Майкл. Если вы не против…

Неожиданно, к своему глубочайшему удивлению, он почувствовал к ней бесконечную и совершенно обезоруживающую нежность, ничуть не похожую на прежние его чувства. Ему хотелось увести ее из этой комнаты, только бы как-нибудь утешить.

— А почему он должен быть против? — сурово спросил у нее отец. — Да ему, наверно, самому не терпится поглядеть. В газете пишут, что даже самые выдающиеся люди из высшего общества, как там сказано, никогда не пропускают «Рыжика и лесников». Так что вы с мамой поскорей убирайте со стола, чтоб не греметь посудой, когда начнется. Сэр Майкл, прошу вас сюда. Я расскажу вам, почему мы решились купить этот дом. Мы предпочли иметь просторную кухню, где можно есть, когда нет гостей, и, как видите, обходимся без столовой, зато у нас есть большая хорошая общая комната. А когда к ужину приходят гости, как вот сегодня, мы ужинаем здесь, и дело с концом. Зачем нам столовая? — Он буквально сверлил сэра Майкла взглядом, словно тот хотел насильно всучить ему столовую. — Только место зря пропадает, я так полагаю. Нужна приличная кухня да большая хорошая общая комната. И знаете, что получается?

— Право, понятия не имею. — Сэр Майкл почувствовал, что его толкают в кресло перед телевизором.

— Получается «Уютное Современное Жилище», — объявил мистер Эссекс с гордостью. Он включил телевизор и сел близко, слишком близко к гостю. — Если хотите курить, сделайте одолжение, сэр Майкл. Вон пепельница. Сам я не курю, никогда не видел в этом смысла, но жена иногда любит выкурить сигаретку, она, наверно, так и сделает, когда подаст кофе, да к тому же я не уверен, что и дочка изредка не балуется затяжкой-другой. Признаться, мне бы этого не хотелось, но я не настаиваю, Боже упаси. Считаю, что каждый должен пользоваться определенной свободой, коль скоро это не переходит границ.

Тут он замолчал, потому что на экране появилась хорошенькая и очень скромная девушка, намереваясь объявить, чем сейчас будут угощать зрителей. Прежде всего предстояли новые волнующие сцены из «Рыжика и лесников».

— Никогда этого не пропускаю! — крикнул мистер Эссекс, перекрывая громкую музыку. — Прекрасное развлечение… отдыхаешь душой… всегда так умно сделано… и всегда без грязных штучек, не то что в этих передачах для домохозяек. А вы не смотрите? Нет? Так вот, этот малый в белой шляпе — отставной шериф — такой смешной, лопнуть можно со смеху. Он — дядя Рыжика…

Трудно было думать под звуки бешеной скачки и стрельбы, но сэр Майкл старался изо всех сил. Зачем девушка втравила его в это? Неужели только по наивности и глупости? Или это тонкая и чисто женская месть? Но если так — за что? За то, что он взбудоражил ее чувства, тогда как хотел только одного — подтащить ее как можно ближе к постели? И знает ли она, что сама лишает себя всего волшебного очарования, без которого он и двух минут не стал бы смотреть на нее? И почему…

— Он бьет без промаха! — вскричал мистер Эссекс. — Вы, наверно, думаете, он дурак. Но погодите! Он всегда бьет без промаха!

Сэр Майкл уже и не пытался думать. На экране шла пальба холостыми патронами из ружей и револьверов, которые, видимо, никогда не приходилось перезаряжать. Рыжик с честью вышел из всех передряг, до следующей передачи. Шерли с матерью принесли кофе.

— Ох уж эта пальба! — воскликнула миссис Эссекс. — Она действует мне на нервы. Вам, наверно, все это не понравилось, сэр Майкл?

— Не похоже на ваше Комси, — заметил мистер Эссекс благодушно, словно только что собственноручно изрешетил нескольких конокрадов.

— Конечно, — сказал сэр Майкл сухо. — Так же, как и на дикий Запад, где я прожил не один год.

По телевизору теперь передавали новости, но звяканье чашек и блюдец совершенно заглушало звук.

— Они обе любят следующую передачу! — крикнул мистер Эссекс, без всякого труда перекрывая члена кабинета министров, который откровенно и в то же время с достоинством нес совершенную чушь. — Про докторов. Вот что им нравится. И надо сказать, это сделано неплохо, совсем неплохо. Можно вообразить, что ты и впрямь в больнице.

Сэр Майкл сказал, что не хочет воображать, будто он в больнице, но никто его не услышал. Проглотив чашку тепловатого и совсем жидкого кофе, он пробормотал извинение, вышел в тесную прихожую, отыскал свое пальто и, пока в комнате расставляли стулья, быстро приложился к бутылочке. Когда он вернулся, стул его стоял между миссис Эссекс и Шерли. Во время передачи, которую он и не думал смотреть, сэр Майкл несколько раз покосился на девушку и с удивлением обнаружил, что ее невинное и сосредоточенное лицо, озаренное мерцающим светом экрана, вновь обрело частицу прежнего очарования. Ну и ну! Что же это будет?

Когда он совсем уже собрался откланяться, произошло нечто совершенно неожиданное и удивительное.

Пока миссис Эссекс выключала телевизор и зажигала свет, а Шерли ставила на место стулья, мистер Эссекс вдруг бросился к входной двери, а вернувшись, объявил, что погода чудесная и он в эту пору любит размять ноги и подышать воздухом, так что, если сэр Майкл позволит, Шерли выйдет с ним на полчасика.