— Вы так не думаете в самом деле, комиссар, — сказал представитель «Стил Бразерс». — В глубине души каждый из нас, проживших по нескольку лет здесь, начинает верить в натов, переселение душ и всякие такие веши. В конце концов скоро как полсотни лет мы правим этой страной, а что мы знаем о бирманцах? Понимаем мы их? Вот начальник полиции говорил сегодня об агитаторе.

— Ну уж эта тема понеприятнее привидений, — перебил его начальник полиции. — Лучше я расскажу о случае, который произошел со мной лет пять назад в Аракане, на южном побережье Бирмы. Подвиньте мне, пожалуйста, сигары. Благодарю вас. Так вот, пришлось мне по долгу службы остановиться на ночь в покинутой столице араканских королей. Дом для проезжающих там расположен как раз неподалеку от того места, где, по преданию, закопано большое сокровище. Он стоит на высоких столбах и окружен верандой, на которую ведет лестница. И из моей комнаты хорошо была видна эта лестница. Я сижу в комнате, и вдруг весь дом вздрагивает. Я решил: небольшое землетрясение. И в тот же момент увидел старушку, поднимающуюся по ступеням. Я очень удивился. А она идет, не отрывая от меня взгляда, и, знаете, мне как-то стало не по себе. Потом пошла вдоль веранды и исчезла.

Начальник полиции прервал рассказ, чтобы раскурить сигару. На террасе англичане чувствовали себя неуютно. Казалось, ночь смыкается все теснее вокруг них. Враждебная ночь.

— Я крикнул слугам, чтобы пришли, но никто не появился, — продолжал полицейский. — Тогда я понял, что видел привидение. Это чувство нельзя описать… В общем остаток ночи, признаюсь, я не спал. А утром спросил у местного старейшины, кто была эта женщина. И тот подтвердил — нат, то есть дух женщины, пойманный мгновенной смертью в магическую сеть. Теперь привидение не может покинуть место, на котором погибло ее тело.

— Я не верю в духов, — слишком громко сказал молодой заместитель комиссара. — Мы стояли в Кантаре, на берегу Суэцкого канала. Как-то толпа арабов взбунтовалась и убила нашего солдата. Мы поспешили туда. Разумеется, расстреляли их, сотни две уложили на месте. Злы очень были. А ночью пришлось мне стоять с патрулем на площади, среди трупов. И ни одного привидения я не видел. А если бы привидения были, сколько бы я их за ту ночь увидал?

Помощник комиссара засмеялся. Никто не поддержал его. Тот оборвал смех.

И в этот момент на освещенной дорожке, ведущей к веранде, показалась человеческая фигура. Она двигалась совершенно бесшумно, легко. Это был молодой мужчина, почти юноша. Человек поднялся по лестнице на веранду, прошел мимо замерших англичан и исчез в комнате.

Первым пришел в себя начальник полиции.

— Бой! — крикнул он, вскакивая с кресла. — Бой!

Бой появился не сразу.

— Да, сэр?

— Тут проходил кто-нибудь?

— Нет, сэр.

— Ты врешь.

— Я никого не видел, сэр.

— Пойдем на кухню. Я переверну весь дом…

— Не надо, — перебил его комиссар. — Даже если это и не привидение, ручаюсь, вы ничего не найдете.

А внизу, у одного из сампанов, человек, которого видели на веранде, тихо свистнул. С сампана раздался ответный свист. Человек перепрыгнул через полосу воды.

— Вы Такин Аун Сан? — спросил его хозяин сампана.

— Да. Еле сбежал от полиции.

— Как вам это удалось? Ведь здесь крутой обрыв — нигде не прорвешься. А на дороге, я сам видел, стоит кордон.

— Мне друзья сказали, что к пристани ведет тропинка из кухни английского клуба.

— Да, но там же англичане…

— Я рассчитывал на внезапность. Просидел некоторое время в кустах, послушал, как они говорят о привидениях, и прошел спокойно через веранду, на которой они сидели. Они себя уже достаточно подготовили к моему появлению.

Сампан отчалил и, не зажигая огней, заскользил вниз по течению, к Магве.

Хозяин сампана несколько раз бросал рулевое весло, заглядывал под навес и, трясясь от неудержимого хохота, расталкивал дремлющего Аун Сана. Спрашивал:

— А как привидения ходят, ты знаешь?

Или:

— Они теперь под своим клубом клад искать будут!

И снова исчезал в ночи, и только с кормы доносился его приглушенный хохот.

А Аун Сан, засыпая, думал с благодарностью о бое английского клуба, который, не говоря ни слова, показал ему тропинку к реке. И не выдал потом. Ведь погони за ним не было.

1939 год ознаменовался несколькими важными событиями как чисто внутреннего значения, так и связанными с событиями во внешнем мире.

Правительство Ба Mo сменилось правительством У Пу, правительством безликим, полностью послушным англичанам, которое с не меньшим усердием продолжало аресты такинов и профсоюзных деятелей.

В этом правительстве министром лесов стал У Со, адвокат из Таравади, защитник Сая Сана, по воззрениям чистый фашист, а по манере действий — оппортунист и приспособленец.

А Ба Mo, обиженный на своих друзей англичан, ушел в оппозицию и стал произносить «революционные» антианглийские речи, чтобы сколоть сильную партию и вернуться к власти.

Такины же за этот год добились большего, чем за все предыдущие. В январе под их руководством была создана Всебирманская крестьянская организация. На конференции присутствовало несколько тысяч крестьян со всей Бирмы. Значение ее трудно переоценить, потому что именно созданием этого союза стихийное крестьянское недовольство было повернуто в русло организованной борьбы. Конференция приняла резолюцию, в которой призывала крестьян бороться за национальное освобождение, за ликвидацию помещичьего землевладения и национализацию земли и, наконец, за создание социалистического государства рабочих и крестьян. Даже если не знать, что конференция была организована по инициативе такинов, легко было догадаться об этом — резолюции ее звучали по-такински.

На очереди стояла организация рабочих.

За тридцать девятый год в Бирме прошло более двадцати пяти крупных забастовок — рекорд для страны. Рабочий класс вырос не только количественно, но и делался все более сознательной силой. В стране насчитывалось несколько профсоюзов, большинство которых находилось под влиянием такинов. Инициативу объединения их в единый орган взяла на себя «Добама».

В марте партия созвала национальную конференцию рабочих, на которую приехали делегаты нефтяников, шахтеров, грузчиков, текстильщиков, рабочих рисорушек и лесопилок, транспортники и табачники. Конференция постановила создать единую профсоюзную организацию в Бирме. К тому времени в Бирме насчитывалось несколько марксистских кружков — и в Рангуне и в других городах. Влияние коммунистов ширилось. В работе кружков принимал участие и Аун Сан.

В начале сорокового года Аун Сан побывал в Индии. Он возглавлял бирманскую делегацию на съезде Индийского национального конгресса.

Это была первая заграничная поездка Аун Сана, и он сам придавал ой большое значение. Он познакомился не только со многими индийскими революционерами, но и увидел, как живет Индия, как она борется за свободу.

Нельзя забывать, что отношения между индийцами и бирманцами в Бирме порой оставляли желать много лучшего. Сотни тысяч индийских иммигрантов приезжали ежегодно в Бирму и, изголодавшиеся, доведенные до отчаяния, соглашались нa любую работу, за любую плату. Они невольно становились штрейкбрехерами в конфликтах бирманских рабочих, сбивали зарплату.

Другая категория индийцев — торговцы, ростовщики, полицейские, чиновники — держалась англичан, служила им и грабила не только бирманских крестьян и рабочих, но и притесняла, не давала проходу бирманским помещикам, торговцам и чиновникам.

Что касается чиновников и ростовщиков — они были в Бирме в безопасности, за ними стояли английские солдаты. А вот индийским рабочим было хуже. Их никто не охранял, и даже, наоборот, порой англичанам было выгодно направить возмущение бирманцев не против настоящих хозяев, а против беззащитных индийцев.

Об этом говорит история, случившаяся еще в 1938 году, в которой принял непосредственное участие У Со.