За черной лентой асфальтовой дороги спешно воздвигаются многоэтажные гостиницы для иностранцев.

Днем пляж переполнен: сотни пестрых зонтиков воткнуты в песок; в их тени укрывают головы загорающие дармоеды. По волнистому тротуару прогуливаются любители поглазеть на дам. Открыты двери и выставлены под тентами столики ресторанов, баров, кафе. А в конце пляжа, у самых скал, сушатся сети и вытащены на отмель большие просмоленные баркасы.

В океане много рыбы и разной другой живности: крабов, креветок, осьминогов. Есть особые рестораны, куда идет улов рыбаков. Там пресыщенные гурманы и охотники до экзотики лениво заказывают жареного осьминога с баийским перцем или тушеную каракатицу в «собственном черниле».

Пройдите триста метров за линию роскошных отелей Копакабаны. Во дворах скученных, густо заселенных домов вы увидите ребятишек рыбаков и другого рабочего люда. У них распухшие животики и искривленные ножонки. Они не знают иной еды, кроме фейжона*. «Это самый любимый народный продукт», — скажут вам питающиеся мясом кариоки. Фейжон — «национальное бразильское блюдо», — добавят они. Понятно: оно самое дешевое. Но оно неизбежно приводит к детскому рахиту.

В вечерние часы на глухих улицах Рио, иногда даже за углом неподалеку от блистающей рекламами «авепиды», часто можно видеть пожилых негритянок, восседающих на низенькой табуретке рядом с примитивной жаровней и лотком, возле которых теснятся негры и мулаты, окончившие трудовой день. На лотке разложены кушанья и сладости, тут же изготовляемые на жаровне, от которой вокруг разносятся то острые, то пряные незнакомые запахи.

Первые европейцы столкнулись в Бразилии с различными кулинарными изделиями индейцев и их пищевыми продуктами. Кое-что прочно вошло в пищевой рацион европейцев, как, например, уже знакомая нам фаринья, кукуруза. Вошли в обиход и некоторые кушанья, приготовлявшиеся индейцами. Такова пассока («раззос» на языке индейского племени тупи означает-толочь) — смесь свежего или вяленого мяса, предварительно растолченного в ступке, с маниоковой мукой. В Амазонии в пассоку добавляют поджаренные и тоже растолченные бразильские орехи. Получается очень своеобразное и высокопитательное блюдо, которое в какой-то степени напоминает наши паштеты, только есть пассоку надо в горячем виде. Холодная пассока неприятна на наш вкус. Да ее так и едят здесь, беря прямо с решеточки над жаровней, на которой разложены обваленные в маниоковой муке сосискообразные комки пассоки.

Очень оригинальное блюдо памонья. Готовится оно в виде теста из молодой «зеленой» кукурузы на кокосовом молоке и с сахаром; тесто заворачивают, как у нас голубцы, в кукурузные «листья» (обертки от початков) и варят на слабом огне.

Негры, ввозившиеся в Бразилию в качестве невольников, принесли с собой не только свои навыки приготовления пищи, но и ряд растений, культивировавшихся ими или дико произраставших на их родине. Таковой была пальма денде*, дающая масло денде, вошедшая с той поры в культуру в Бразилии. Точно так же негры привезли с собой индийский перец и перец с берега Атаре; оба перца широко используются в кулинарии наряду с местными перцами, бывшими в ходу еще у аборигенов-индейцев. Особенно ими прославилась баийская кухня, известная своими острыми и пряными блюдами.

Негры обогатили стол бразильцев маслом денде, бананами и разнообразными блюдами из куриного мяса и рыбы и изменили на свой манер приготовление некоторых португальских или индейских блюд. Например, ватапа приготовляется теперь по африканскому способу. Существует много разновидностей этого блюда: ватапа из мяса, из курицы, из жареной или соленой рыбы. Особенно изысканной считается ватапа из рыбы гарупа, изготовляемой особым способом, в которую прибавляют сухих креветок, масла денде, рисовой и кукурузной муки, кокосового молока, индийского перца, лимонного сока, чеснока и лука. Ватапа-излюбленный деликатес и не только ценно своими питательными свойствами, но и высоким содержанием большого набора витаминов, которыми богаты все входящие в нее специи и приправы.

Негры же принесли блюдо, известное не только в Африке, но и на других континентах-тыквенную кашу на молоке, которая вошла в обиход бразильцев под названием кибебе.

Чрезвычайно популярным стало весьма дешевое и простое блюдо акараже; это клецки из фасолевой или кукурузной муки, приправленные маслом денде, мукой и солью, которые варятся в воде, либо жарятся в масле денде, сдобренном перцем. Похожее кушанье абара. Кроме того, вошел в быт бразильцев целый ряд сладких кушаний, перенятых от негров или индейцев: кангика — пудинг из кукурузной муки с кокосовым молоком и сахаром, кускуз — пирожное из особого теста, сваренного на пару, и т. д. и т. п.

Были здесь и «бола» — примитивные конфетки, изготовляемые из сахара с прибавкой ядра кокоса, а также маниоковой муки и еще чего-то.

В отдельных мисочках разложены несколько сортов «бейжу» — нечто вроде галет или печенья, приготовляемых также из маниоковой муки и сдобренных тертыми бразильскими орехами и толченым кокосом.

Вот эти и другие еще неведомые нам блюда и лакомства — в форме коржей, клецок, нарезанные кусками или налитые в маленькие глиняные горшочки, обсыпанные то сахаром, то фариньей и все с дразнящим запахом пряностей и острых специй, притягивали к себе кучки негров, как к некоей драгоценной реликвии, чудом сохранившейся под натиском шаблонных американизированных блюд харчевен и кафе большого города.

К ночи редеют группы негров и мулатов, кончаются запасы кушаний и яств у торговок, они вытряхивают золу из своих жаровен на краю мостовой, забирают свои стульчики и подносы и уходят на дальние склоны гор, окружающие Рио, в свои фавеллы.

А ночной ветерок, опускающийся с гор к берегу моря, иногда вдруг раздует искру в кучке золы и тогда обонянья коснется смолистый запах несгоревших древесных угольков.

Вдали от центра Рио есть большой медико-биологический институт Освальдо Круца. Назван он так по имени основателя. Это был миллионер, предки которого нажили большое состояние на эксплоатации рабского труда привезенных из Африки негров. Юношу О. Круца влекло к знанию, он учился во Франции, сам стал работать в области медицины и построил на свои средства действительно великолепное здание, организовал в нем институт и завещал его государству.

Бразильцы показывают этот институт всем приезжающим иностранцам. Это обязательно, вроде прививки против желтой лихорадки, без которой не рекомендуется ехать в тропики.

Мы тоже посетили этот институт 0. Круца. Мы осмотрели одиннадцать лабораторий; в них чисто, просторно, много хороших приборов. При институте большая библиотека, музей… Мы спросили, на какие средства существует институт. Нам не назвали суммы, но сказали, что государственная субсидия не покрывает потребности для нормальной работы, и институт выпускает разные лекарства, от продажи которых существует.

Как это показательно для «деловой» Америки. Вообразить только, мог ли бы быть у нас такой случай. Институт, которым гордится страна, и вдруг он «приторговывает», чтобы поддержать свою исследовательскую работу. Да, еще и еще раз видишь, как различны два наших мира — мир социалистической культуры, где огромные средства государства обращены на развитие науки, и мир капиталистического бизнеса, где существование научного учреждения находится в прямой зависимости от успеха его коммерческих оборотов.

А между тем Бразилия-страна, в которой болезни и смертность от них имеют столь высокие показатели, как нигде в других странах. Разве только с Индией может потягаться Бразилия в этом отношении. По бразильским данным 1941 г., а они вряд ли преувеличены, — в городе Сан-Пауло умирает 135 детей на тысячу родившихся в возрасте до одного года. То-есть каждый восьмой ребенок погибает в первый же год его жизни. А ведь Сан-Пауло, по словам самих бразилейро, еще более «американский», еще более благоустроенный, чем даже Рио-де-Жанейро. Удивительно ли, что в городе Ресифе (штат Пернамбуко) умирают 292 ребенка из тысячи. Это значит-каждый третий.