- Как это?!
- Мы изменили твою дату рождения, на самом деле ты родилась не семнадцатого апреля, а тридцатого марта.
Даже мата уже не осталось... Это как же голова должна в экстремальных ситуациях работать, чтобы все так быстро провернуть?!
- А Ник? - спросила я, очнувшись.
У меня такая катавасия в голове, что я уже не решалась разобраться в самой себе и главное в отношении ко всему этому. Потом... сейчас на обдумывание у меня просто нет сил и мозговой активности.
- Делу был дан ход. Все знали, что у меня родился ребенок. СМИ пестрели заголовками об убийстве. Поэтому я просто купил ребенка у женщины, которая хотела отказаться от него.
- Что сделал?! - в шоке переспросила я... - Но зачем?!
- Я решил, что будет проще и лучше, если ребенок все же будет. И пока ты будешь расти в тишине и спокойствии подальше от этого всего, он станет для всех Наследником Натальи. Это конечно давало дополнительные риски для него...
Он еще что-то говорил, но я уже не слушала. Значит вот так... Этот человек, язык не поворачивается назвать его отцом, взял маленького ребенка, прекрасно понимая, что его жизнь будет находиться под угрозой. Берет с тем расчетом, что если с ним что-то все же случится до моего совершеннолетия, то у него будет запасной аэродром... Мне стало тяжело дышать, мозг вообще отказывался переваривать и усваивать данную информацию. Леван Эрденко без колебаний подставил под удар чужого ребенка, и все это ради Денег...
- Деньги... - повторила я на автомате последнюю мысль.
Ник хмыкнул, горько и ожесточенно, и я непонимающе перевела на него взгляд.
- Я не родной его сын, это докажет любая экспертиза, так что все права наследования принадлежат полностью тебе...
Я вскочила и изо всех сил дала ему пощечину. Меня трясло уже не от обиды или обмана, а от ярости.
Впервые понимаю выражение - пыхать огнем.
- Ирина... - охает тетка.
Толок молчит с непроницаемым выражением лица.
- Вы... - я повернулась, загнав подальше желание кинуться на Левана Эрденко, и совершенно невежливо ткнула в него пальцем. - Вы - чудовище! Вы знали, что берете ребенка, которого хотят убить! Да Вы...
- Лучше он, чем ты, - спокойно и твердо проговорил он.
У меня, кажется, волосы на затылке дыбом встали.
- Ты мне не отец! Ты чуждая мразь в обличии хомо сапиенса и без единого признака человечности, - рыкнула я, развернулась и вышла, напоследок хлопнув дверью от души и с добрым чувством.
На выходе какая-то братва пыталась меня задержать.
- Отпустить, - ледяной голос, раздавшийся за моей спиной, привел охрану в состояние конвоя, молчаливого и безучастного.
- Ирина, - осторожно позвал меня Ник.
Я не говоря ни слова, вышла из дома.
Не знаю, куда я иду и зачем, но оставаться здесь у меня больше нет сил.
- Ирин, постой! - Ник не дал мне сделать и пары шагов. Схватил за плечи и резко развернул к себе. - Послушай, ни при каких обстоятельствах ты не должна никому говорить, что ты его дочь! Понимаешь?! - Ник сжал мои плечи в отчаянии донести до меня мысль об опасности. - Если... если это выяснится... тебя убьют. Никто, понимаешь?! Никто!
- Я понимаю...
- Потерпи, тебе исполнится двадцать один год, вступишь в права наследования, и они уже ничего не смогут сделать, поверь.
Вопрос о деньгах опять вернул меня к мыслям об отце.
- Я... я не верю что это - мой отец! - говорю я, и голос надрывается. Хочется не просто плакать - хочется взвыть.
- Я понимаю... но это - правда, - услышала я его шепот.
Он осторожно потянул за цепочку с кулоном и снял ее с меня, затем нажал на колечко подвески, и кулон раскрылся.
- Смотри...
Я нерешительно взяла украшение в руки. Внутри была фотография красивой черноволосой девушки.
- Это... - слова застряли в горле.
- Твоя мама, - тихо сказал Ник.
Я всматривалась в миниатюрную фотографию, силясь рассмотреть общие черты. Волосы, как и у меня прямые, чуть вздернутый носик, пухлые губы. Жаль только цвет глаз не видно. Но, наверное, такие же синие, как и у меня, раз уж у Левана они зеленые.
У меня была фотография мамы, но совершенно другая. То есть девушка на ней была другая. Надо будет потом спросить у тетки, чью фотографию она мне подсунула.
На руку упала капля. Я стерла дорожки слез, бежавшие по моим щекам, тыльной стороной ладони.
- Спасибо, - прошептала я, обнимая парня. - Хорошо, что у меня есть ты...
Ник не ответил, мягко отстранился и отвел взгляд.
И второй раз за день мое сердце обрывается и ухает в пустоту.
- На самом деле нет...
- Ник.. я не понимаю... ты же сказал, что мы неродные...
- Нет, конечно, нет... Но, Ирина... для всех мы так и останемся братом и сестрой. Конечно, можно провести анализ ДНК и каждому совать в нос бумажку, но от этого разговоров меньше не станет. Имя Эрденко известно всему миру, и поверь, никому не будет интересно слушать какую-то жалкую правду, когда тут такой материал лет на сто сплетен и тем.
- Мы уедем... - прошептала я первое, что пришло в голову.
- На Марс? - горько усмехнулся он. - Нет, Ирина, поверь, ты не сможешь жить, когда твое имя будет обсуждаться на каждом углу. Когда твою жизнь будут рассматривать под микроскопом. Эта история утихнет хорошо если лет через пять, но до этого ты согласна смотреть на то, как люди будут шушукаться за твоей спиной, и в кулуарах не будет сходить тема инцеста.
Я смотрю на него и уже сама не понимаю, где слезы, а где просто капли дождя.
- Вот значит как... - я осторожно сделала шаг назад
Потом еще один шаг и еще, пока не уперлась спиной в низкий кованый забор.
Пелена дождя сделала фигуру Ника размытым пятном, точно стирая его из моей жизни.
И словно во спасение я распахиваю калитку и кидаюсь прочь... Сквозь шум в ушах до меня доносятся какие-то крики, но я продолжаю бежать, петляя средь домов Камышино.
В руке все еще зажат маленький кулон, волосы намокли и слипшимися прядями легли на куртку. И только когда легкие уже готовы разорваться от боли, а зубы от холода начинают стучать, я замедлила бег и перешла на шаг. Но не остановилась. Мне кажется, если хоть на секунду прекратить движение, меня добьют мои же мысли и чувства. В голове как пазл складываются разрозненные картины прошлого. Все, что я не понимала в наших отношениях с Ником, сейчас предстало передо мной чередой сплошных очевидностей: его желание держаться на приличном (горький смешок все-таки вырвался из моей груди) расстоянии, дружить, но ни в коем случае не переходить к более тесным отношениям, его помощь, поддержка и желание оберегать. А, кстати, Зоран, Марун, Антон... они все знали, но молчали! Теперь подслушанный когда-то разговор предстает совсем с другой стороны. И Зоран... "Ты просил отвлечь... как умею...". Черт! Я дура! Он пытался отвлечь меня от Ника, а совсем не мстить Марианне! И Марк... Я застонала, стиснув зубы в бессилии. Везде обман!
Единственное, что я не могла понять, почему Ник не рассказал раньше?! Ведь скажи он сразу, что мы брат и сестра, все пошло бы совершенно по другому сценарию и не привело бы к таким печальным последствиям...
- Не подскажете, где улица Ленинская? - спросили меня достаточно учтиво, когда я вследствие резвой беготни по городу к своему удивлению оказалась практически в центре, недалеко от родного института.
- Нет, - даже не повернувшись, рявкнула я в ответ.
За что, наверное, и получила чем-то тяжелым по голове.
Эх... говорила мне тетка - будь вежливой...
Мир перевернутый.
Глава 16. На голову ударенный инстинкт самосохранения.
"Совесть очень часто не дружит со здравым смыслом"