Она вспомнила детали, которые не осознавала раньше, потому что в то время голова у нее была занята другими вещами.

— Двигайся от кадра к кадру, — наставляла ее Саманта. Оживляя в памяти тот вечер под руководством Саманты,

Мишель ощущала, как будто во второй раз смотрит фильм, и подмечает подробности, упущенные при первом просмотре. И тут она что-то заметила. Она заговорила, будто думала вслух:

— Голос в моей голове шепчет: «Это то, что тебе надо. Не упусти».

— Миссис Дано? — спросила Саманта. Мишель покачала головой.

— Нет. Голос не тот. Другой.

— И какие чувства он вызвал в тебе, этот голос?

— Гм-м-м... Покой... во всем теле... И легкость... Мишель продолжала заново проигрывать сцену до того момента, когда села в «Мерседес» Саманты.

— И где это чувство теперь?

— Здесь, — Мишель открыла глаза и, прищурившись от солн-

Щ постучала себя по груди. — В моем сердце.

Теперь Саманта приподнялась на локте.

— Некоторые называют это интуицией. Я же предпочитаю

называть это «истинным Я». Теперь ты знаешь голос своего «ц _с, тинного Я»... и ощущения, его сопровождающие. Мишель кивнула.

— Где вы этому научились?

— От деда, — Саманта улыбнулась своим воспоминаниям. Он был очень успешным бизнесменом. Однажды — мне тогда было четырнадцать, — я наблюдала, как он проводил деловое совещание в нашей гостиной. Я заметила, что всякий раз, когда ему нужно было принять важное решение, он замолкал, прикусывал губу, клал руку на сердце и три раза стучал по груди. А потом вы давал решение. Впоследствии я спросила его об этом. Он сказал, что всегда сверяется со своим «истинным Я», прежде чем умом согласиться на что-то важное.

— Гм-м-м...

— И какой следующий шаг подсказывает тебе твоя интуиция?

— спросила Саманта далее.

Мишель хотела что-то ответить, но удержалась. Она снова закрыла глаза и положила руку на сердце.

— Мне это не нравится, — она поерзала. — Она говорит,

что

пора встретиться с Эриксенами... Но...

— Да, но...

— Это другое, — возразила Мишель. — Я просто... Я так его боюсь!

— Ты всегда так говоришь о нем, будто он огромен, как Кинг

— Конг. и вдвое злее. Но ты должна понимать, что это всего лишь твое восприятие.

— Мое и очень многих других людей.

— Все равно твое, — настаивала Саманта. — И ты можешь изменить его.

Мишель молчала, ждала.

— Представь его мысленно, — начала инструктаж Саманта.

— Представь как можно подробнее.

Мишель закрыла глаза.

— Во что он одет? Как пахнет? Как далеко он стоит? Какой у него рост? Что его окружает?

Образ Энтони постепенно заполонил сознание Мишель, и ей стало не по себе. Он возник в ее памяти таким, каким она увидела его в первый раз. У него было красное от ярости лицо, — его она часто видела таким и в последующие годы. Мишель стояла в пикете перед зданием «Эриксен Тимбер», протестуя против проводимой компанией политики восстановления лесов — вернее, по существу, отсутствия такой политики. В тот самый день она познакомилась с Гедеоном, когда он вышел на переговоры с пикетчиками.

Возможно, она виновна в ревизии истории, но ей казалось сейчас, что она влюбилась в своего будущего мужа с первого взгляда.

— Уплываешь в сторону. Вернись к мистеру Э.

Она вернулась к образу Энтони, на этот раз вообразив пар, валивший из его ушей, когда они с Гедеоном объявили о своей помолвке. Внешне он был вежлив, но его истинные чувства ни для кого не были секретом.

— Похоже, у тебя получается, — услышала она голос Саманты. — Теперь уменьши его. Вот так. Видишь разные предметы вокруг него? Они разрастаются. Не только модные картины и мебель, но и одежда тоже. Ты же знаешь, эта одежда на нем только потому, что он купил ее, а без нее он просто голый.

Мишель усмехнулась.

Она никогда не видела Энтони без костюма за 3000 долларов, нее и в мыслях не было поинтересоваться, что там под костюмом. Ему было почти 70.

— Он уменьшается? Хорошо. Продолжай, пока он не уместится на твоей ладони.

Мишель вытянула руку ладонью вверх.

— Видишь его на своей ладони? Она осторожно открыла глаза:

— Вижу.

Саманта продолжала:

— Он уменьшается. Он становится все меньше похож на человека. Он никто, червяк. Даже еще меньше. Он...

— ...пылинка.

— Теперь сдуй его. Как задувают свечи на день рождения. Мишель дунула на ладонь и, когда пылинка, которая некогда была красномордым свекром, полетела прочь, загадала желание. Мишель не была в Дир-Крике с января. Теперь был уже сентябрь

— полный год миновал со смерти Гедеона.

Мишель пережила сложную гамму чувств, когда ей встретились на обочине шоссе два до боли знакомых «знака», указывавших, что они подъезжают: написанная от руки табличка «Свежая вишня» у края фермы Парсонов и, несколькими милями далее, гора старых шин, которая лежала там, сколько Мишель себя помнила. Эти старые «виды», всегда казавшиеся ей чем-то само собой разумеющимся, теперь были так дороги ее сердцу! Было раннее утро, погода стояла еще летняя, рудбекии все еще теснились по бокам дороги.

— У перекрестка будем через 10 минут, — предупредила она Джереми. Если бы кто-то десять дней назад сказал ей, что она будет въезжать в Дир-Крик с Джереми Кавальери, она бы в ответ покрутила пальцем у виска. Но как сказала ей, подмигнув, Саманта, когда Мишель уезжала: «Дорога вокруг горы всегда извилистая».

Мишель продолжала поддерживать контакт с Дельфин и Джероми, который и предложил отвезти ее на самую важную в ее жизни встречу. Она ничего подобного не переживала с тех самых пор, как Гедеон привез ее в больницу с непрекращающимися схватками.

— Ты точно не хочешь, чтобы я пошел с тобой?

— Я справлюсь сама, — ответила Мишель. — Но за предложение спасибо.

Надо же, Джереми оказался хорошим другом. «Всегда интересно, что обнаруживаешь, когда перестаешь отталкивать людей от себя», — сказала ей Саманта.

— Ладно, я подожду снаружи. Если понадобится помощь, звони мне на сотовый.

— Ты очень добр, Джер.

— Ты знаешь, я в «Марипоза» тоже работаю последнюю неделю.

Она подпрыгнула.

— Поворачивай!

* * *

Мишель также не поверила бы, что можно столь многому научиться за такой короткий срок — с момента ее знакомства с Самантой прошло менее четырех недель. Одним из уроков, который преподала Саманта ей на Скале, была важность самопрезентации.

— Вот мне нравится платить дань моим африканским предкам, — сказана она. — Но африканскую одежду я ношу и по другой причине: если ты встретишь меня в компании из десяти человек, кого ты потом вспомнишь в первую очередь? Меня или шестерых снобов в одинаковых двубортных костюмах?

— Не последнюю роль играет также ваш рост в шесть футов и красота.

— Во мне пять футов десять дюймов. Впрочем, кто их считает?

Вчера Саманта отвела ее к своему личному парикмахеру. Мишель давно уже не стриглась, и ей сделали модную прическу, укоротив волосы до уровня плеч. Затем Саманта поводила ее по магазинам. Сегодня Мишель ехала в обновках: сером блейзере поверх ослепительно белой блузки и брюках с тщательно отутюженными стрелками.

Остановившись перед переговорным устройством у автоматических ворот Эриксенов, она сделала несколько разогревающих упражнений, которым ее научила Саманта.

Дыхание. Она сделала семь глубоких вдохов и выдохов, стараясь выдохнуть из себя все до последней молекулы.

Визуализация. Она мысленно окружила себя световым кругом

ярко-пурпурного цвета, обладавшего наибольшей энергией.

Упражнение для слуха. Она припомнила песню из репертуара Рибы Макентайр, которая всегда возбуждала ее.

Мишель нажала кнопку вызова.

— Да? — Это была Эстелла, 25 лет хозяйствовавшая в доме Эриксенов, — та самая женщина, которая заявила, что дом Ми-щель не пригоден для проживания детей.

— Эстелла, это Мишель.

— Вас ждут?

— Да. Мы договорились на 9:00. Она приехала минута в минуту. Ворота открылись.