Малочисленность севастопольской группы и обилие стоявших перед ней задач обусловили большие перерывы в действиях на румынских коммуникациях. Следующий налет пришелся на 22 апреля. Обнаружить румынский конвой, шедший из Констанцы в Бугаз не удалось, в результате чего ДБ-3 сбросили бомбы на Сулину. Повторная атака этого порта была осуществлена уже силами пяти бомбардировщиков 3 мая. 7-го числа два Ил-4 вместе с Пе-2 и СБ принимали участие в нападении на конвой, состоявший из быстроходных десантных барж в районе Днестровского лимана. И на этот раз прямых попаданий добиться не удалось, но как минимум одна БДБ получила серьезные повреждения, а её экипаж понёс потери в личном составе. Спустя три дня вылетавший на разведку Ил-4 отбомбился по одиночной шхуне в районе мыса Олинька, после чего наблюдал на ней взрыв и пожар, однако зарубежные материалы на сегодняшний день не дают возможности как- либо прокомментировать это донесение. Кульминацией действий нашей авиации весной 1942 г. в западной части Черного моря безусловно, стал удар 21 мая.

Утром экипаж разведчика (традиция посылать одиночные «Илы» в дальнюю разведку сохранялась на Черноморском театре вплоть до второй половины 1943 г.), пилотируемого старшим лейтенантом А.Ермолаевым, обнаружил одиночный транспорт, шедший из порта Сулина в направлении Одессы. Командование приказало нанести по транспорту удар, причем не только силами бомбардировщиков, но и торпедоносцев. Штурман эскадрильи С.Дуплий (впоследствии — Герой Советского Союза) так вспоминал этот вылет: «Можете представить состояние комэска Чумичева и мое. Ведь это был первый боевой вылет в истории полка на торпедный удар. Готовились мы к нему по тревоге. Решено было лететь к цели двумя группами. Ведущая группа, — три бомбардировщика, которую мы возглавляли, за нами на пределе видимости — пара низких торпедоносцев.

Обнаружили транспорт севернее Килийского гирла. Выйдя на береговую черту, наше звено, где летчиками были Чумичев, Беликов и Агапкин, атаку произвело с берега в сторону моря. Самолеты-торпедоносцы атаковали транспорт со стороны моря одновременно с бомбардировщиками. Торпедоносцы капитан Селявко и старший лейтенант Гаврилов произвели индивидуальное прицеливание. Их штурманы лейтенант Грязнов и старший лейтенант Петроченко сбросили торпеды с дистанции 1200–1400 метров. Одна торпеда попала в корму транспорта водоизмещением 5000 тонн. Произошел сильный взрыв, и он стал окутываться дымом. Упредило торпеду ещё попадание в судно одной ФАБ-100. После удара транспорт развернулся в сторону берега. По торпедоносцам велся огонь зенитной артиллерии с транспорта, по бомбардировщикам зенитки не стреляли…

На свой аэродром возвращались все мы ободренные успешным выполнением задания. Жаль, что экипажи торпедоносцев сбрасывали торпеды с больших дистанций. Но это им можно простить. Ведь это была их первая торпедная атака…»

К этому следует добавить, что, как водится, первый блин получился комом. Реальной целью торпедоносцев оказалась всего лишь 535-тонная плавбаза немецкой Дунайской флотилии «Ута», которая в тот день совершала переход из Жебриянской бухты в направлении Одессы. Торпеды в цель не попали, но бомбардировщикам удалось нанести судну повреждения. То ли в момент уклонения, то ли после прямого попадания бомбы оно выскочило на мель. Имелись убитые и раненые среди экипажа, причем за четырьмя тяжелоранеными немцы даже прислали спасательный гидросамолет. Впоследствии противник ввел плавбазу в строй, и она продолжала принимать участие в боевых действиях на Черном море и Дунае вплоть до апреля 1945 г., когда была потоплена авиабомбой. Поднятая после войны она служила в нашем флоте под названием «Ангара».

Последняя попытка атаковать корабли противника у румынского побережья имела место 25 мая. Звено вылетевших Ил-4 не обнаружило целей, зато само оказалось перехвачено двумя «Мессершмиттами» в районе Сулины. Бомбардировщикам удалось оторваться от противника, но два самолета получили серьезные повреждения. Усиление ПВО в западной части моря и изменение обстановки под Севастополем сделало этот вылет последним на долгое время.

К действиям на морском направлении следует отнести и минные постановки в Азовском море в конце мая. Здесь следует дать определенные разъяснения. Хотя северное побережье моря было захвачено противником еще в октябре 1941 г., мы сохранили контроль над Керченским проливом, причем в период с конца декабря 41-го по май 42-го владели обоими его берегами. С учетом этого трудно было даже гипотетически предположить, что противнику удалось создать в этом районе сколько-нибудь серьезную корабельную группировку. Фактически она состояла из двух саперно-десантных батальонов вермахта (паромы Зибеля) и нескольких флотилий охраны побережья. Их корабельный состав комплектовался за счет найденных в портах рыболовных сейнеров и шаланд, а экипажами стали военнослужащие Хорватского морского легиона. Этих сил с трудом хватало для несения дозорной службы у побережья, а также постановки оборонительных минных заграждений. Никакого сколько-нибудь серьезного вражеского судоходства здесь не существовало. Командование же Черноморского флота, не усвоившее в необходимой мере уроков прошлого года, ожидало от противника… десантной операции на побережье Кубани. При этом силы Азовской флотилии, куда входили канонерские лодки, бронекатера и торпедные катера, считались недостаточно сильными для противодействия. «Ильюшины» 5-го ГМТАП неоднократно бомбили Мариуполь, Геничевск и Таганрог, стремясь уничтожить плавсредства, единственная вина которых состояла в том, что мы сами не смогли или не успели уничтожить их при отступлении. В конце мая штаб ВВС решил приступить к минным постановкам. В ночь на 28-е число десять Ил- 4 поставили мины АМГ-1 у Мариуполя и возле косы Кривая, а на следующую ночь пять машин, слетав по три раза, выставили еще три небольших минных банки. Успехов эти заграждения не имели, но это и не удивительно. Достаточно вспомнить, что мины АМГ имели размеры, вполне сопоставимые с теми судами, против которых они ставились, а заданное углубление их было таково, что рыбацкое судно могло встретится с миной, разве что поймав ее в сети.

К сожалению, с апреля обстановка в воздухе начала изменяться в пользу противника. Начался этот процесс незаметно, но уже в мае обозначился очень резко. Оправившись от зимних потерь, части ВВС противника приступили к активным действиям. Над морем отдельные звенья бомбардировщиков и торпедоносцев нападали на идущие в Севастополь конвои, над сушей пары истребителей охотились на наши самолеты. Заметно возросло число воздушных боев, но опытным стрелкам эскадрильи Чумичева долгое время удавалось отбивать все атаки, хотя только в течение марта четыре Ил-4 получили серьезные повреждения. Общая численность машин в полку в результате боевых и эксплуатационных потерь постепенно снижалась. Так. на 7 января 5-й ГМТАП располагал 33 (28) ДБ-3 и ДБ-ЗФ, на 22 апреля — 30 (25) Ил-4, на 22 мая — 24 (22) (в т. ч. семь (все исправны) в Севастополе).

В апреле наша разведка отметила стягивание в Крым дополнительных сухопутных и воздушных сил противника. Экипажи «Ильюшиных» с аэродромов Херсонеса и Кубани старались всячески сорвать вражеское сосредоточение, но сделать это им оказалось не по силам. Так почти каждые сутки, а то и по несколько раз бомбился аэродром в Саки, откуда действовали торпедоносные НеШ из состава II/KG26. После каждого вылета летчики докладывали об уничтожении десятков вражеских машин, но силы противника на наших коммуникациях каждый раз возникали как феникс из пепла. После потери ряда ценных судов с грузами для Севастополя командование решило привлечь к перевозкам подводные лодки, на которых при всем желании много не навозишь. В результате внезапных бомбоударов на севастопольских аэродромах сгорело несколько самолетов, а 24 апреля погиб командующий ВВС ЧФ генерал-майор Н.А.Остряков. Новым командующим стал генерал-майор В.В.Ермаченков, руководивший в начале войны ВВС Балтфлота. 8 мая войска Манштейна внезапно перешли в наступление на Керченском полуострове. Армии Крымского фронта сами готовились к наступлению и потому оказались не готовы к обороне. Это обстоятельство, усугубленное многочисленными ошибками оперативно-тактического характера, а также плохой связью, стало главной причиной сокрушительной катастрофы, постигшей войска фронта. После того, как 20 мая немцы взяли Керчь стало ясно, что защитников Севастополя ожидают новые тяжелые испытания.