Лиззи села — коленям тепло требовалось больше, чем ушам, — открыла глаза и оглядела помещение целиком из белого мрамора и полированного хрома. Кроме огромной ванной имелись душевая кабина, двойная раковина, отдельно туалет, а также такое количество толстых пушистых полотенец, что два человека не сумеют использовать за весь день.

Да уж, Ксавье куда больше повезло с местом для ночевки, чем ей. Повезло, как же! Просто он готов ко всему и всякому. С поддельными документами и платиновой кредиткой на чужое имя везения и не нужно, а вот ей пришлось ютиться в разгромленной клетушке без простыней, с единственным дерьмовым полотенцем, да еще и таиться с выключенным светом.

Ксавье. Икс. «Мужчина моей мечты, в буквальном смысле». Лиззи всё еще злилась на него за то, что ей так долго пришлось крутить педали проклятого велосипеда, прежде чем он соизволил ее поймать, злилась на тот ужас, который пришлось пережить, и всё же… И всё же он здесь.

Она ведь даже не осознавала, насколько обездоленной была без него. Только теперь, когда он вернулся в ее жизнь, Лиззи в полной мере ощутила разницу между «тогда» и «сейчас» и поняла, насколько серое и безрадостное существование влачила. Ксавье — луч света в мире тьмы, куда ее заточили. Большое облегчение, что вернулись некоторые воспоминания… хоть что-то из пропавших двух лет. Ярче всего Ксавье.

Пока что не ясно, как обстоят дела. Они хорошие или плохие парни? Ксавье, без сомнения, мог принадлежать и к тем, и к другим. Может, одновременно и к тем, и к другим, а может, ни к кому. Поразмыслив, Лиззи решила, что это не имеет значения, что Ксавье нет смысла причислять к рыцарям на белом коне. Ее жизнь — не старый фильм пятидесятых годов, где зло и добро легко различить, где белые мантии на благородных героях, черные — на злодеях. Реальный мир куда сложнее. Ее собственный мир куда сложнее.

Нет, не так. Ее собственный мир — абсолютный дерьмовый хаос.

Дверь открылась, вошел Ксавье — без стука, разумеется, — но хотя Лиззи немного смутилась своей наготы, не стала прикрываться полотенцем или иным образом выказывать застенчивость, совершенно лишнюю между ними. Он уже видел ее обнаженной. Пусть она и не помнила точно сколько раз, но знала, что подобное случалось неоднократно.

— Я заказал еду. Принесут через сорок пять минут.

Ксавье возвышался над ней полностью одетый, наверняка вооруженный, скорее всего, ствол спрятан в кожаной кобуре. Лиззи порадовалась, что у него при себе большой пистолет. Хотя логика подсказывала, что они в безопасности, однако, раз он ее нашел, то и кто-нибудь другой способен.

— И что ты заказал для меня? — сварливо спросила Лиззи, приготовившись поскандалить, если выбор не устроит.

— Крабовые котлетки. И творожный пудинг на десерт.

Лиззи всегда любила и то, и другое. И Ксавье это помнил. А какая его любимая еда? Из тумана всплыл однозначный ответ: стейк. Он вообще-то не придирчивый едок, но обожал стейки, непрожаренные.

— Я предпочитаю заказывать сама, — все еще сердясь, проворчала Лиззи. — Может, мне хочется стейк. Сегодня я заслужила каждую чертову калорию.

— Да, мэм, — ухмыльнулся Ксавье. — Стало быть, вспомнила мои вкусовые пристрастия?

— Не детально, но в целом… да.

Ксавье сел на пол возле ванны, застав ее врасплох. Он больше не возвышался над ней в доминирующей позе. Теперь они находились на одном уровне, почти лицом к лицу. Правда, она голая, он — нет, но сомневаться не приходится: он мигом устранит это неравенство, судя по тому, как потяжелел его взгляд, мазнув по ее груди и темному треугольнику между ногами.

Ксавье всегда быстро раздевался, и секс между ними всегда был яростным и жестким. Каждый ужин заканчивался одинаково — оба набрасывались друг на друга. К черту игру в застенчивость, только не сейчас, когда он так возбужден, только не сейчас, когда неизвестно, что принесет завтрашний день. Может, звучит банально, как в фильмах пятидесятых, пришедших на ум несколько минут назад, но жизнь слишком драгоценна. Иногда слишком коротка. А она безумно устала от одиночества.

— Расскажи, что произошло, — тихо попросила Лиззи.

— А что ты помнишь? — окунул ладонь в ванну Ксавье.

— Немногое. У меня в голове словно большая темная дыра, возле краев которой и мелькали воспоминания, пока я не увидела тебя сегодня днем. Ты ведь из моих пропавших двух лет, да?

— Когда ты поняла, что не хватает двух лет? — вместо ответа спросил Ксавье.

— В минувшую пятницу, — выдавила Лиззи. — Посмотрела в зеркало, увидела лицо и испугалась, что оно не моё. Всё остальное пришло потом.

— И ты заболела.

— Да, безумно трещала голова, — подтвердила Лиззи и бросила на него острый взгляд. — Значит, я не ошиблась: дом прослушивался.

— Не только. Всё прослушивалось: твой дом, телефон, автомобиль.

Лиззи смежила веки и содрогнулась от отвращения: чужие люди слушали всё, что она говорила и делала.

— Может, следует подождать, пока память вернется сама по себе, — заметил Ксавье, прикоснувшись к ее щеке мокрой рукой.

— А что, если не вернется? — открыв глаза, спросила Лиззи. — И почему у меня амнезия? Мне промыли мозги?

— Типа того. Не в классическом смысле слова.

— По какой причине? Мы состояли в… в одной команде, да? Я помню тренировки, какую-то женщину, но яснее всех тебя…

— Да, у нас было что-то вроде единой команды, — помрачнел Ксавье. — Не насилуй извилины, Лиззи.

— Вернись в реальность, — нетерпеливо отмахнулась та. — Как бы ты поступил на моем месте? Какие-то люди пытаются меня убить, а я понятия не имею, кто они и в чем мотив.

По глазам Ксавье Лиззи вдруг догадалась, что это для него не новость.

— Постой-ка, если ты догнал меня, чтобы защитить от убийц, то теперь и сам стал мишенью?

— Да, но меня им не достать.

Он всегда был чертовски самоуверенным и, что еще хуже, имел на то веские основания. Лиззи это точно знала, хотя и не помнила конкретных подробностей. Ладно, сначала надо выяснить ситуацию, а потом разбираться с личностными характеристиками.

— Каким образом мне так промыли мозги, что я потеряла два года жизни? Ну, и кое-что до этого… например, всплыло, что я работала в солидной чикагской охранной фирме, и все же память о тех временах похожа на швейцарский сыр.

— Это был экспериментальный медикаментозный процесс, — отчужденно сообщил Ксавье. — Ты была третьей, на ком его испробовали.

«Стало быть, меня превратили в морскую свинку». Фу, почти так же отвратительно, как новость, что за ней годами наблюдали как за лабораторным животным… Почти, но не совсем. Всё же жуткое мерзкое осознание, что каждую минуту ее жизни прослушивали и анализировали, возглавляло список гадостей.

— Что случилось с первыми двумя?

— Один умер от сердечного приступа. Второй… процесс не был столь обширным, покрывал всего пару месяцев. Он хорошо его перенес.

— Он еще жив?

— Я этого не сказал, — пожал плечами Ксавье.

— Значит, промывка его убила?

— Ну… такая формулировка тоже не годится.

— Перестань скрытничать, — нахмурилась Лиззи и ущипнула его за руку. — Взгляни на ситуацию по-другому: пока я точно не выясню, что происходит, могу сотворить кучу ошибок, в результате подвергну нас обоих смертельной опасности. Мне надо знать, с чем я — мы — можем столкнуться. Держать меня в неведении — не лучшая тактика.

Лиззи увидела вспышку в его глазах и поняла, что нашла самый весомый аргумент, способный изменить его мнение. Ксавье был прирожденным тактиком, постоянно взвешивал шансы, прикидывал причины и следствия, действия и противодействия. На каждый ход изобретал контрход.

— Боюсь тебе навредить… — наконец протянул он, качая головой, и стало понятно, что аргумент не сработал, увы. — Это неизведанная территория. Пусть лучше память вернется сама по себе, наверное, так безопаснее для твоего мозга.

— Разве нельзя у кого-то точно узнать насчет последствий для мозга?

— Можно, как раз у тех, кто старается нас убить, — фыркнул Ксавье.