Штурманом овладело какое-то лихорадочное состояние. Остаточным усилием полупарализованной воли он оторвал взгляд от кристалла и стал думать, куда бы его понадежнее спрятать, чтобы ослабить довлеющую над ним чуждую волю. С трудолд он отвел глаза немного в сторону.
Блуждающий взор штурмана наткнулся на массивный металлический футляр, стоявший на краю стола. Это было то, что нужно! Он сунул кристалл в футляр, захлопнул крышку. Затем вытер с лица обильный пот и без сил рухнул в гамак.
Он не знал, сколько времени провел в забытьи. Очнувшись, судорожно подался к футляру, будто ведомый чужой волей, вытащил кристалл — тот никак не изменился — и вновь впился взглядом в странные и бесконечно чужие картины, сменявшие друг друга там, в глубине. Показалось, что каюта наполнилась еле слышной удивительной музыкой, отдаленно напоминающей шум штормового моря. Аккорды набегали волнами.
Одновременно в голове Валентина стали вспыхивать вопросы, словно задаваемые кем-то со стороны. И он — так же мысленно — принужден был отвечать на них.
— Тебя именуют штурманом. Что означает этот термин? —
звучал в мозгу голос.
Я прокладываю курс корабля...
Так мы и думали! — В голосе, звучавшем в его мозгу, Ва
лентину почудилось удовлетворение.
Голос умолк.
Внутри кристалла забушевала огненная спираль, и штурман внезапно почувствовал себя выброшенным в открытый космос. Он летал вокруг «Каравеллы», подчиняясь чужой воле, не поймешь — доброй или враждебной. Сделал несколько витков, словно пушинка одуванчика, невесомый, а затем снова очутился в своем отсеке.
Самь.м тяжким было ходить среди своих, выполнять обычные обязанности старшего штурмана и не иметь возможности крикнуть во весь голос о том странном и страшном, что с ним происходит.
Чужая воля требовала, чтобы штурман изменил курс корабля. Изменил тайком, никому об этом не сообщая, чтобы остальные не смогли помешать ему в этом.
Прошло еще несколько дней, и штурман вдруг явственно почувствовал, что сходит с ума. А чем иначе объяснить, что он ощутил себя в двух точках одновременно?..
Вот он, штурман Валентин Орленко, стоит в своем рабочем отсеке перед сумматором и ловит непослушными, трясущимися от последних переживаний руками узкую пластиковую ленту с выкладками, которая серой змейкой выползает из дешифратора.
И в тот же самый миг, оставаясь в штурманском, Орленко ощутил себя столь же явственно в энергетическом отсеке.
Старшего энергетика Ольховатского в отсеке еще не было, но он должен был появиться с минуты на минуту. Его дублер
29
рисовал ежедневную диаграмму распределения энергии по отсекам «Каравеллы».
И пока тот, первый штурман, находящийся на своем рабочем месте, всматривался в узкую перфоленту, пытаясь разобраться в калейдоскопе цифр, обычно понятных с первого взгляда, штурман-2, серым комочком вещества медленно проплывал над самым полом энергетического отсека.
В рубку вошел Ольховатский.
— Владимир Николаевич! Я уж заждался! — воскликнул дуб
лер и ушел.
Тем временем невзрачный комок серого вещества, с которым отождествляло себя сознание штурмана, перемещался в чаще энерговодов — разнокалиберных кабелей, которые наподобие щупалец морского чудища тянулись от главной энергетической установки корабля — «Катеноида» — в разные отсеки «Каравеллы».
Этот энерговод куда ведет? — властно спрашивал, отда
ваясь ломящей болью в висках, неслышимый голос. И штур
ман послушно отвечал — тоже, разумеется, мысленно:
В оранжерейный.
Этот?
В астроотсек.
Этот?
В камбуз...
Владимир Николаевич продолжал заниматься пультом, ничего не подозревая.
Этот? — отдалось в мозгу.
В штурманский, — мысленно ответил Орленко.
Комок всколыхнулся и замер у толстого, покрытого мохнатой изоляцией кабеля.
Валентин почувствовал — сейчас произойдет страшное. Парализованный, безучастный, он с ужасом наблюдал, как комок пережег нить, ведущую к аварийной системе. Еще раз беззвучно полыхнуло пламя, почти невидимое з свете источающих дневное освещение панелей, и энерговод, ведущий в штурманский отсек, тоже оказался перерезанным.
Комок, скользя вдоль плинтуса, медленно направился к люку, толкнул его и вылетел в коридорный отсек.
Ольховатский, который все еще занимался приборами, ничего не заметил.
# * #
Задержавшись, Ольховатский опоздал к обеду. Что-то бормоча себе под нос, Либин быстро нажимал клавиши программного устройства. Его пальцы летали по разноцветной клавиатуре, как у опытного пианиста.
Владимир поздоровался. Кок буркнул что-то в ответ, не прерывая своего занятия.
— Покормишь?
Да уж придется. А почему бы не приходить к обеду во
время, как все порядочные люди?
Так сложилось.
«Сложилось, сложилось», — бурчал Либин. — Ты и Ва-
30
лентин — два сапога пара. Ты хоть не вовремя, но все-таки наведываешься, а приятель твой, похоже, великий пост празднует!
А что?
Вторые сутки не объявляется.
Видно, ты не в духе сегодня, Либин, — сказал Ольховат
ский, беря ложку.
А ты ненаблюдателен, старший энергетик. — Грустная
улыбка тронула губы кока.
Только тут Ольховатский заметил, что перед ним пластмассовая тарелка.
Все серебро исчезло, — сообщил кок, понизив голос. —
Все ножи, вилки. И тарелки.
Гм. Странно. Кто мог взять столько серебра без спроса?
Да и зачем? — откликнулся кок.
После обеда Ольховатский зашел к Валентину. Тот явно был чем-то расстроен. На столе громоздилась беспорядочная груда вещей, вываленных, видимо, из стенного шкафа.
Пропала одна вещь, — сказал грустно Валентин.
Сегодня день пропаж! — воскликнул Ольховатский. —
У Либина пропало столовое серебро!
Пропало серебро... Это ужасно!.. Значит, он на свободе
и действует!
Коротко и толково он рассказал товарищу обо всем, что происходило с ним в последние дни.
Что же ты до сих пор молчал? — воскликнул Ольховат
ский. — Почему ничего не сказал капитану?
Не мог, — выдавил Валентин. — Гипноз, что ли, это был,
будь он неладен... А сейчас вроде удалось освободиться.
Боюсь, ненадолго.
Немедленно к капитану, — сказал Владимир и схватил
Валентина за руку.
...Ровно в 17.15 низкий бас чрезвычайной сирены взбудоражил все отсеки «Каравеллы».
...Мы должны во что бы то ни стало найти и обезвредить
этот комок, или пластинку, или кристалл, — заключил капитан
свое короткое сообщение. — Возможно, именно с этим кри
сталлом связаны и неполадки в штурманском отсеке, и исчез
новение серебра. Масштабы опасности неизвестны. Все силы
нужно бросить на то, чтобы обнаружить неведомое вещество.
О порядке действий сейчас сделает сообщение старпом. Есть
вопросы?
Разрешите? — прозвучал голос Ранчеса.
Да, — кивнул капитан, вглядываясь в экраны видеофонной
связи с отсеками, вмонтированные в головной пульт.
Любые ли средства годятся для поимки кристалла? —