— Ну, переживания позади, теперь посмотрим, что это

за монстр, — заговорил Кортес. — Не сокрушайся, Фокс,

ты и сам, должно быть, понимаешь, что не так должен

выглядеть представитель Разума с большой буквы. Сравни

этого паука с самим собой — разве это партнер для раз

говора?

Ксртес рассмеялся, пытаясь, видимо, этим подчеркнуть безобидность своего решения. Фокс чувствовал, как в нем закипает неукротимая ярость. Он медленно подошел к командиру.

— Послушай, Кортес... Я всего лишь жалкий червь по

сравнению с тобой — гениальным астрофизиком и к тому

же шефом этого бизнеса. Знаю также, что не вправе кри

тиковать твои приказы. Но никто, черт возьми, не запретит

мне оспаривать твои «непогрешимые» решения! А они как

раз начинают мне осточертевать! Мы ведем себя как гун

ны! Может, ты скажешь мне, какими критериями руковод

ствуешься, когда отличаешь мыслящее существо от немыс

лящего? И чем, черт побери, должны эти существа отли

чаться внешне?

Последние слова он почти выкрикнул. По мере того, как Фокс говорил, лицо Кортеса наливалось кровью. Сжав кулаки, он двинулся на Фокса. Все ждали, что он ударит его, но Кортес сдержался. На его побагровевшем лице выступили капельки пота. Немного погодя он тихо, почти шепотом, процедил:

— Берегись, Фокс. Здесь командую я... И не для того долгие годы нас тренировали, готовя к этой экспедиции, чтобы сейчас такой сопляк, как ты, вдруг пришел к выводу, что я не гожусь ему в шефы! За решения, какие я принимаю, отвечаю я! Для вас они закон! И извольте безоговорочно выполнять их!

Внезапно он успокоился, вновь надев на себя обычную маску непринужденности. На его лице зацвела ироническая, пренебрежительная усмешка.

119

— Чересчур зафилософствовался, друг мой, чересчур.

Ты хорошо знаешь, что в нашем деле излишняя экзальта

ция никому еще на пользу не шла...

Уже уходя, Кортес снова повернулся к Фоксу и добавил:

— А если когда-нибудь, мой философ, я встречу разум

ное существо, то сразу же дам тебе знать, авось чему-ни

будь научишься. А пока позволь уж мне решать, мыслит ли

каждая жестянка или нет.

Он хотел, чтобы все это обернулось шуткой, пустяковой ссорой. По-видимому, чувствовал посягательство на свой авторитет и стремился укрепить его за счет унижения Фокса.

Фокс повернулся к монитору, краем глаза посмотрел на Франка и Томаса. Они сидели, опустив головы. Франк тщательно рассматривал кассету с лентой. Медленно выговаривая слова, будто обращаясь к самому себе, Фокс произнес:

— Я надеюсь, Кортес, что когда-нибудь ты подробнее

изложишь нам свои соображения при цифронах. И тогда

мы сможем недурно развлечься, наблюдая, как тебя раз

лагают на простые белковые цепочки. Известно ведь, как

цифроны любят учиться, и кто знает, не примут ли они те

бя за глуповатую кучу белка.

Фокс медленно шел по коридору, ощущая под ногами слабое дрожание эластичного пола — это работали генераторы ионов п инъекторах и агрегаты термоядерного питания: «Одиссей» готовился к обратному рейсу. Свернув в сторону кибернетических лабораторий, он столкнулся в дверях с Франком.

Привет! Ты такое видел, Фокс? ВТОРОЙ и ухом не

повел. Может, с ним что не в порядке, а?

Не знаю, я еще не был там.

Фоксу не хотелось вступать в дискуссию. Сейчас, когда все уже знали, что произошло, они выглядели обескураженными. А может, и в самом деле потрясены? Даже Кортес делал вид, что уже забыл о выпаде Фокса.

Снова, как бы издалека, до него донесся голос Франка:

— ...дьявола ты велел ему там сидеть? Этот цифрой уста

вился на ВТОРОГО, как на икону, и ничего не делает...

Ему пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы спокойно ответить:

— Это не я. Наверно, Кортес туда его послал. Должно

быть, велел ждать, пока ВТОРОЙ не проявит признаков

жизни. Впрочем, не знаю. Сам его спроси.

Франк бросил на Фокса удивленный взгляд, сказал:

— На месте Кортеса я приставил бы цифрона к самому

себе для наблюдения. В один прекрасный день я, кажется,

не выдержу и натворю ему бед.

«Эге, видать, и Франку Кортес порядком насолил. Должно быть, во время вылазки на планету. Уж если и они получили по рукам, то, может, кто-нибудь из них отважится наконец поднять голос на шефа. По правде говоря, его давно уже следовало проучить». Фокс с наслаждением думал о бунте против Кортеса.

Он видел, как шевелились губы Франка, с облегчением дающего волю своим обидам, но слов не слышал.

120

«Черт побери, да мне в таком состоянии совсем недолго бунт учинить! Уж лучше отдать себя на попечение автомеда!» — думал он. Последняя мысль несколько отрезвила его. Он сознавал, что их взаимная неприязнь ни к чему хорошему привести не может. Эти нескончаемые годы, в течение которых они видели перед собой одни и те же лица, обменивались одними и теми же жестами, гримасами, привычками, одними и теми же шутками и анекдотами — все это уже давало о себе знать. Каждое минимальное несовершенство характера вырастало до уровня психологической несовместимости.

Франк, видно, заметил, что Фокс его не слушает, буркнул что-то себе под нос, кивнул и вышел, закрывая за собой дверь лаборатории. Фокс опомнился. «Скоро меня тут будут считать помешанным», — подумал он и посмотрел в сторону ВТОРОГО.

Тот лежал на полу у противоположной стены лаборатории. Рядом в бездействии стояли автоматы, а возле них, опершись о стену, цифрой. Краем глаза Фокс заметил, как медленно — очень медленно — замирало движение ленты в прозрачном блоке внешней памяти. Он подошел к циф-рону:

— Кто пользовался компьютером?

Цифрой повернулся к нему, размеренно ответил:

Я. Произошла авария пульта СВ, и мне пришлось

транслировать распоряжения для автоматов с помощью

компьютера.

Но ты же мог... — Фокс замолчал. Вспомнил, что

сам запретил цифронам пользоваться внутренним кодом.

«Мало того, что сам с ума схожу, так еще из цифрона хочу

сделать сумасшедшего». — Ладно, не торчи здесь. Ступай

в центральный отсек. Я сам останусь с автоматами

Только когда цифрой вышел, Фокс повернулся ко ВТОРОМУ. Тот лежал без движения, схваченный магнитными скобами. Выглядел он скорее примитивным роботом, чем разумным представителем чужой планеты.

Когда Фокс зашел во вторую лабораторию, Франк и Кортес уже были там. На столе лежал ПЕРВЫЙ. По сторонам стояли четыре автомата и цифрой. В полированной вогнутой спине ПЕРВОГО отражались огоньки лабораторных светильников. В передней части многогранного туловища виднелись четыре маленьких сферических углубления. Само туловище уже с первого взгляда производило впечатление металлического, что, впрочем, подтвердил и цифрой.