— Да, маски — это интересно, — с неопределенной интонацией проговорил архидиакон. — Мне кажется, китайские маски должны быть совсем без бороды, а?

— У моих-то бороды точно нет, — сказал Грегори. — Усы длинные, а бороды никакой.

— Да, — продолжал архидиакон, — фальшивую бороду сразу видно. Недели три назад ко мне все рвался какой-то человек с фальшивой бородой. Просто не представляю, зачем их носить?

— Насколько я мог заметить, — поддержал разговор Грегори, — наши священники обычно не носят бород. Почему бы это?

— Ну как же, — вмешался сэр Джайлс, — они же посвятили свою мужественность Богу. Для Бога они женственны, для мира — мертвы. Этакий, знаете ли, женский труп, прошу прощения, — кивнул он архидиакону.

— Хотел бы я, чтобы в этом было больше правды, — великодушно отвечал священник.

— Ну, не все же они таковы, — сказал Грегори. — Есть разные религии, некоторые поклоняются силе и власти.

— Поклоняясь силе, исповедуешь слабость, — отозвался сэр Джайлс. — Другое дело — иметь силу и власть, но тогда им нечего поклоняться. О могуществе мечтает немощный. Посмотри хоть на иных мистиков…

— Нет уж, уволь, — со смехом отказался Грегори и обратился к архидиакону:

— Посмотрите лучше на мои сокровища.

Дом у него был большой, бестолковый и со всеми современными удобствами. Грегори провел спутников красивой лестницей на галерею. Двери, выходящие сюда, вели в личные комнаты хозяина. В небольшой зале без видимой системы размещались старые доспехи, женская головка греческой работы, два-три ларца из минойских раскопов и горка со старинным фарфором. На стенах висели китайские маски, о которых говорил Грегори, и, осмотрев их, гости во главе с хозяином перешли в следующий зал. Здесь все свободное пространство занимали книги, а в простенках межу шкафами висело несколько старинных гравюр.

— Если бы вам удалось провести архидиакона с Граалем, — озираясь, спросил сэр Джайлс, — вы бы здесь его стали держать?

— Ну, либо здесь, либо поблизости, — ответил Грегори. — Тут когда-то была часовня, а потом все переделали, и теперь на ее месте у меня гостиная, спальня, ванная и прочее.

Я смотрел старый план, так вот, моя ванная как раз над тем местом, где был алтарь. Туда бы я и поставил потир, окажись он у меня. Самое приличное место, по-моему.

— Да, пожалуй, разницы в приличиях особой нет, — сказал архидиакон, — что поставить потир в ванную, что красть его из церкви. Боже сохрани, мистер Персиммонс, я никого не имею в виду, просто привожу пример сравнительной морали.

— Вряд ли это удачное сравнение, — не согласился сэр Джайлс, — ведь в одном случае вы имеете дело со страстью коллекционера, и она, конечно, влияет на поступки. А в другом случае, действие относительно свободное.

— По-моему, оба эти действия одинаково свободны, — сказал архидиакон, двигаясь по комнате вслед за Грегори. — Человек волен знать свою судьбу, но не может избежать ее.

— Но выбрать-то он может, — ответил Грегори, снимая с полки книгу. — В его власти решить, какой звезде или каким богам поклоняться.

— Если вы пишете Бога и Судьбу с большой буквы, то нет, — сказал архидиакон. — Все судьбы, все боги ведут к Единому, но каждый выбирает, как познать Его.

— Он может просто Его отрицать, — отмахнулся Грегори, — может отказаться от Него.

— В принципе можно отказаться от воды или воздуха, — благодушно заметил архидиакон, — только в этом случае придется умереть. Разница лишь в том, что, отказавшись дышать, вы можете довести себя до предсмертной агонии, но все-таки окончательно не погибнете.

Их дискуссию прервал сэр Джайлс.

— Пойду-ка я посмотрю еще раз свою последнюю лекцию, — сказал он. — Я хорошо знаю и веру и ересь. Может быть, в изложении архидиакона прозвучит что-то новенькое, ну а уж вашу-то апологию, Грегори, я выучил наизусть. Один мой знакомый перс излагает ее куда более убедительно. Где-то У меня записано. Когда вы ужинаете в этой вашей дыре? — бросил он через плечо, направляясь к двери.

— В половине восьмого, — ответил Грегори, продолжая показывать архидиакону свои экспонаты. Редкие издания и библиографические курьезы явно заинтересовали гостя. Они с хозяином склонялись над томами, обсуждали комментарии, и вскоре недавняя враждебность сменилась приятным чувством умственной близости. Наконец Грегори достал из ящика стола сафьяновую папку. В ней оказалась всего одна тоненькая, невзрачная брошюра. Он протянул ее священнику.

— Обратите внимание на инициалы, — посоветовал он.

Архидиакон осторожно принял книжечку. Это был довольно ветхий экземпляр дошекспировского «Лира». На обложке, прямо под названием, чья-то рука плохим почерком накарябала две буквы: «В» и «Ш», чуть ниже, другой рукой уверенно и точно было выведено: «Д» и «М».

— О господи! — воскликнул архидиакон. — Уж не хотите ли вы сказать…

— В том-то и дело, — гордо кивнул Грегори. — Они или не они? С «Д» и «М» все точно, я сверял с автографом в библиотеке Королевского колледжа. С «В» и «Ш», конечно, сложнее. Сразу поверить трудно. Но если бы только один инициал, а тут сразу оба! Хорошо, а почему бы и нет? Может быть, Шекспир не повез все свои книги обратно в Стратфорд, тем более что его-то пьеса получше. А потом, откуда мы знаем, может, он и знал Мильтона, тот, кажется, нотариусом был.

В дверь тихонько постучали.

— Войдите, — резко сказал Грегори.

Дверь открылась и слуга, не переступая порога, почтительно произнес:

— Простите, сэр, вас просят к телефону. Насколько я понял, это мистер Адриан, сэр.

— А, черт! — пробормотал Грегори. — Я ведь сам сказал, чтобы он позвонил мне. Это мальчишка-сосед, — объяснил он. — Ему очень нравятся телефоны, вот он и… Аппарат у меня в зале…

— Конечно, конечно, — сказал архидиакон. — Не стоит его огорчать. Обо мне не беспокойтесь, я здесь с удовольствием осмотрюсь, — взгляд его не отрывался от книг, разложенных на столе.

Впрочем, Грегори смотрел туда же. Гость явно увлекся.

В библиотеке хранилось несколько уникумов, и некоторые — совсем маленькие… Нет, Адриана огорчать нельзя, решил он, еще отпугнешь.

Выходя из гостиной, Грегори шепнул слуге:

— Присмотри-ка за ним, Леддинг. Как бы он чего не сунул в карман. Побудь здесь, пока я не вернусь.

— А он меня не узнает, сэр?

— Ладно. Наблюдай за ним в щелочку, но гляди в оба!

Я ненадолго.

Грегори быстро прошел но галерее, спустился по лестнице, а Леддинг все пристраивался у двери, пытаясь смотреть за архидиаконом в оба.

На первый взгляд священник был поглощен книгами, но на самом деле внимание его сосредоточилось на галерее.

Вот шаги Персиммонса, одного Персиммонса, значит, слуга остался за дверью и, видимо, наблюдает. Архидиакон еще ниже склонился над столом, потом вдруг издал горлом странный, нездоровый звук и, прижав ко рту платок, вылетел из комнаты.

Леддинг, едва успевший отскочить от двери, оторопело уставился на него.

— Мне плохо, — проговорил сдавленным голосом архидиакон, — где здесь у вас… ox! — он схватился за живот.

— Здесь, сэр, — Леддинг метнулся к соседней двери и распахнул ее.

Архидиакон влетел в уборную, с лязгом заперся и неторопливо огляделся. В углу за дверью лежал на боку Грааль.

Он поднял потир и внимательно осмотрел его, потом выглянул в окно. О том, чтобы вынести Грааль самому, нечего было и думать, он опять получит по голове прежде, чем доберется до дома, если вообще доберется. Придется оставить его здесь или выбросить в окно. Чтобы успокоить Леддинга, он изобразил громкий, мерзкий звук и снова выглянул. Внизу — терраса и лужайка, дальше — сад и огород. Допустим, он выбросит потир, но как его потом искать? Персиммонс не дурак, он поймет, что случилось, и найдет его раньше. Архидиакон решил не терять своих преимуществ и оставить Грааль на месте. В конце концов, уверенность теперь на его стороне, а Персиммонс пусть помучается.

— Ф-фу! — произнес он громко, положил потир на место и произнес про себя: «Господи, пресветлый и сладчайший, даруй людям счастье постичь Тебя». С минуту он слушал, приникнув ухом к двери, пока не различил тихих голосов.