Дэйв разделся, лег рядом, спиной к ней. На узкой кровати их тела прикасались. Она что-то сказала во сне. Он чуть отодвинулся, закрыл глаза, пытаясь расслабиться. Какое-то время лежал без сна, а потом провалился в небытие.

Ему снился сон. Он представлял истца, обвинявшего администрацию большого универмага в халатности при исполнении служебных обязанностей. Истец упал на эскалаторе и оценил понесенный ущерб в шестьдесят пять тысяч долларов. Сотрудник универмага только что показал, что клиент Дэйва не упал, но его толкнул другой покупатель, личность которого установить еще не удалось. Дэйв вел перекрестной допрос. Старался изо всех сил, но свидетель находил удачные ответы, да еще самодовольно подмигивал Дэйву. Одними вопросами истину не установишь, раздраженно подумал Дэйв, выхватил револьвер, наставил его на свидетеля. Теперь он выкрикивал вопросы и бил свидетеля рукояткой револьвера по плечам и голове. Кровь текла из ран, свидетель начал сползать со стула. Судья стукнул молотком по столу. Дэйв повернулся и пристрелил его. Пристав заспешил к Дэйву, на ходу доставая оружие. Пришлось пристрелить и его. Затем он открыл огонь по сидящим в зале. Люди исчезали, как только в них попадали пули.

Проснулся он весь в поту. Джилл сидела на краешке кровати рядом с ним, трясла за плечо, спрашивала, все ли в порядке. Она уже оделась, подкрасилась. Горела лампа под потолком. Он тряхнул головой, окончательно прогоняя сон.

— Что с тобой? — спросила она.

— Сон.

— Кошмар?

— Странный какой-то. Сюрреалистичный.

— Дэйв…

— Ерунда, — он вновь тряхнул головой перебросил ноги через край кровати. Она курила. Он взял у нее сигарету, затянулся. Спросил, давно ли она встала.

— Несколько минут.

— Который час?

— Половина пятого.

— Глубокая ночь, — он оделся, пошел в ванную, чтобы умыться. Во рту стояла горечь, на щеках и подбородке выросла щетина, а он не купил ни зубной щетки, ни бритвы. Он прополоскал рот водой. Вернулся в комнату, тщательно завязал галстук

— Я ужасно выгляжу.

— Тебе просто надо побриться. Ничего больше.

За дверью отеля их встретила темная и пустая улица. Аптека на углу закрылась. Дэйв купил безопасную бритву и пачку лезвий в маленьком магазинчике на Сорок второй улице, работавшем круглосуточно. Нашли они и открытый кафетерий. Заказали кофе, рогалики, и он поднялся на второй этаж, в мужской туалет. Побрился, намылившись кусочком мыла. Один раз порезался, но несильно. Бросил бритву и лезвия в мусорное ведро, спустился к Джилл. Кофе остыл, но он все равно выпил всю чашку.

— Знаешь, о чем я думаю?

— О чем?

— О возвращении в Бингемптон. Просто другой мир. Жить в квартире, ездить работу.

— После всего этого?

— Да, — он взял чашки, отнес к прилавку, попросил наполнить вновь. Вернулся к столику. Сел, долго помешивал ложечкой кофе. — Не привыкли мы к такому. Вставать ночью. Носить при себе оружие.

Джилл промолчала.

Дэйв отпил кофе, поставил чашку на блюдце.

— Ты станешь домохозяйкой.

— И буду раз в неделю играть в бридж.

— Скорее всего.

— Это плохо?

— Ты о бридже? Да, в бридж ты пока играть не умеешь.

Она не улыбнулась.

— Я не об этом. Вернемся назад. И какая у нас будет жизнь?

— Обычная. А что?

— По твоему тону непохоже.

— Не обращай внимания. Просто сейчас она больно уж необычная. Какой у нас день?

— Я думаю, четверг.

— Мне же надо забрать в киоске скрентонские газеты. Впрочем, зачем они нам. Ты уверена, что не пятница?

— Нет, еще четверг.

— А кажется, давно уже пятница. Не прошло и недели, как мы поженились, можешь ты в это поверить?

— Действительно, такое ощущение, что мы вместе с незапамятных времен.

— Вчера я убил человека, — произнес он эту фразу очень уж буднично. Совсем как «Хороший выдался день» или «Наверное, пойдет дождь». — Хочешь еще кофе?

— Не думай об этом.

— Наверное, это мне и снилось. Никто не знает, что я убийца. Ты, я да Лублин, а больше никто. Дома такая мысль никому не придет в голову. Если им скажут, они не поверят.

— И что?

— Я просто размышляю вслух.

Они вернулись в «Морхед», Револьвер лежал под матрацем. Коробка с патронами осталась в «Ройятоне», и он тревожился, как бы горничная, прибираясь в номере, не нашла ее. Да и управляющего «Ройялтона» могло удивить их долгое отсутствие. Он решил, что днем позвонить в отель.

Они заперли дверь номера и раскрыли карманный атлас, стараясь определить, как быстрее добраться до Лорринг-авеню. Неподалеку проходили дне линии подземки. Он выбрал одну, с конечной станцией на Ливония-авеню, в двенадцати коротких кварталах от Лорринг. Понял он, как добраться и до самой линии.

Ключ от номера они оставили у портье, заплатили пять с половиной долларов за следующие сутки. Они могли и не вернуться в отель, но эти деньги гарантировали, что номер останется за ними. Как знать, вдруг он бы им понадобился.

На нужную линию подземки они попали около семи. К станции на Тридцать четвертой улице поезд пришел наполовину пустой. Много народу вышло на Уолл-стрит, а когда они въехали в Бруклин, в вагоне осталось пять пассажиров. В Бруклине поезд останавливался двадцать раз. Несколько человек вошли в вагон, пока поезд проезжал под Флэтбаш-авеню. Практически все они вышли на Истерн-паркуэй. Револьвер давно лежал в кармане брюк. Дэйв сидел, расстегнув пиджак, и не хотел, чтобы кто-нибудь увидел рукоятку засунутого за пояс револьвера. Револьвер, конечно, выпирал из кармана, и Дэйву все время хотелось погладить его. Внимания на оттопыренный карман никто не обращал.

Ехали они целую вечность. Однажды поезд вырвался на поверхность и четыре перегона несся над землей, прежде чем вновь исчезнуть в тоннеле. Потом опять вынырнул и дальше уже катил по земле. В четверть девятого они прибыли на конечную станцию. Вышли на платформу и зашагали к лестнице в дальнем ее конце. Солнце поднялось высоко, но дул сильный холодный бриз. Они спустились по лестнице _;миновали турникет.

Нашли уличный указатель. Они стояли на углу Ливония-авеню и Нью-Лот-стрит. Дэйв вытащил карманный атлас и попытался сориентироваться, понять, в какую сторону им идти. Тут Джим толкнула его в бок Он поднял голову, увидел направляющегося к ним полицейского. Первым делом подумал про револьвер. Коп знает о нем. Коп идет, чтобы арестовать его. Он едва не бросился бежать, но вовремя одумался. Одернул себя. Коп подошел и спросил, не заблудились ли они, а то он может помочь. Дэйв не смог сдержать нервного смеха. Коп удивленно посмотрел ни него. Дзйв перестал смеяться и признал, что они заблудились и не знают, как пройти на Лорринг-авеню. Коп все им объяснил: два квартала по Эшфорд-стрит до бульвара Линдена, потом с десяток кварталов налево по бульвару. Они поблагодарили копа и двинулись к Эшфорд-стрит.

Двух- и трехэтажные обшарпанные дома стояли вплотную друг к другу. Ни подъездных дорожек, ни лужаек. Чувствовалось, что народ тут живет небогатый. Начали открываться магазины, стайки подростков спешили в школу. Треть из них составляли негры.

На бульваре Линдена картина изменилась к лучшему. Дома больше напоминали те, что уже встречались им в Хиксвллле, где жил Корелли. Только лужайки были поменьше, и траву на них заменяла утоптанная глина. Изредка попадались и деревья.

— Я допустил ошибку, — Дэйв покачал головой. Они ждали, пока красный сигнал светофора сменится зеленым. — Спросил у копа, как пройти на Лорринг-авеню. Он может запомнить.

Джил не ответила. Он закурил, думая о том, что в их отношениях с окружающим миром появились новые штрихи. Полицейских, оказывается, можно бояться, стараться их избегать. Ему следовало спросить, где находится бульвар Линдена, а уж оттуда самому искать дорогу. Многому предстояло учиться, раз они решили ступить на преступную стезю.

У Фонтейн-авеню бульвар Линдена поворачивал на сорок пять градусов влево. А еще через квартал началась Лорринг-авеню, уходящая на восток. Вдоль улицы выстроились кирпичные дома. На первом этаже многих из них размещались магазинчик или закусочная. Автомобили стояли как на подъездных дорожках, так и у тротуаров. «Форды», «плимуты», «рамблеры» и «шеви». «Фольксвагены» попадались редко.