— Как тебе удавалось узнавать о таких вещах? — со смехом спрашивала ее Одри.

— Я догадывалась, — с серьезным и невозмутимым видом отвечала девочка. — Как только папа входил в комнату, она начинала как-то странно хихикать и находила всевозможные причины, чтобы задержаться в доме дольше, чем ей полагалось.

Беседуя с Эллис, Одри узнала также, что Джон редко брал отпуск, а если все-таки брал, то всегда поддерживал рабочий контакт с офисом. Мысль о том, что трудоголик-отец не мог посвятить свой отпуск целиком и полностью маленькой дочке, сильно удручала сердобольную Одри. Тем более что Эллис, оставшись без матери, по-настоящему боготворила отца, обратив на него любовь, которой с лихвой хватило бы на обоих родителей.

Размышляя обо всем этом, Одри прихлебывала из тарелки суп и механически скользила глазами по лицам людей, входивших и выходивших из столовой. Вдруг за ее спиной раздался знакомый голос:

— Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе?

Прежде чем она успела ответить, Джон уселся за стол напротив нее и поставил перед собой тарелку с салатом и стакан воды.

— Что ты здесь делаешь? — пробормотала его секретарша и нервно оглянулась вокруг. Слава Богу, никого из знакомых в столовой не было.

Этот мужчина, который с утра до вечера, как вол, пахал в своем офисе и которого, казалось, ничто, кроме работы, не интересовало, вряд ли даже догадывался, что среди сотрудниц компании у него было немало страстных поклонниц. И как бы она смогла потом доказать им, что он для нее просто босс, а не предмет обожания, если бы сейчас кто-то из них вдруг увидел их вместе за одним столом?

Но уже через минуту она осознала, что для ее опасений никаких оснований нет. Разве не могут коллеги по работе отлучаться на обед примерно в одно и то же время и случайно оказаться за одним и тем же столом? Боссы нередко спускались в столовую в обеденное время, и многие из них садились за любые свободные столики. Если же какой-нибудь руководитель обнаруживал в зале свою секретаршу, и за ее столом было свободное место, он обычно, не раздумывая, подсаживался к ней. Такая общепринятая практика отношений между начальником и подчиненными сразу пресекала любые сплетни и одновременно способствовала поддержанию в компании здорового климата.

— Как что? Хочу перекусить, — ответил Джон своей секретарше, вопрос которой показался ему странным. — И не смотри на меня такими удивленными глазами. Ведь ты сама говорила, что мне следует почаще бывать здесь, чтобы быть в курсе всех слухов и готовящихся заговоров против руководства компании. — Он весело улыбнулся и добавил: — Конечно, это не очень подходящее место для серьезных бесед... Почему ты перестала есть свой суп? Он, наверное, уже совсем остыл. Нельзя так издеваться над своим организмом. При таком питании будут исчезать не только твои калории. Так ты скоро исчезнешь сама. Просто испаришься. Улетишь в тартарары. Так что нажимай на супчик и все остальное... У меня такое впечатление, будто ты чем-то раздражена. Надеюсь, я не стал причиной перемены твоего настроения, когда подсел к тебе?

— Разумеется, нет! — Она рассмеялась и внимательно посмотрела на него. — С чего ты это взял?

Джон пожал широкими плечами и приступил к своей скромной трапезе. Он ел салат молча, и безмолвие, заполнившее теперь пространство между ними, показалось ей тягостным. Она сидела как на иголках. Почему? А ведь до его появления в столовой с ней все было в порядке. Или на ее нервную систему так действовало биополе этого мужчины, когда он находился совсем рядом?.. Да, ей надо сейчас успокоиться, взять себя в руки. Но каким образом? Как снять эту идиотскую нервозность, это тягостное ощущение, которое вызвал в ней бессловесный вакуум, воцарившийся между ними? Господи, да все просто — надо уничтожить этот вакуум, заполнив его словами! В момент разделавшись наконец с супом, Одри забросила в рот пару виноградинок и начала тараторить обо всем подряд.

Когда запас слов у нее иссяк или она просто устала от собственной трескотни, ее молчаливый слушатель отпил из стакана глоток воды и неожиданно спросил:

— А как ты решила с Рождеством?

— С Рождеством? Что ты имеешь в виду? — Одри была поражена его вопросом, не имевшим абсолютно никакого отношения к тому, о чем она так долго тараторила.

— Я имею в виду, где ты будешь праздновать его? — пояснил Джон. — Уедешь к своим в Канаду? Или останешься здесь? Я спрашиваю об этом, потому что Эллис хотела бы, чтобы ты встретила Рождество вместе с нами. Если, конечно, ты еще не определилась.

Встретить Рождество с ними! Он, должно быть, действительно очень любит дочку, если так внимательно прислушивается к ее пожеланиям. А ей самой тоже хотелось бы провести этот праздник из праздников с Эллис... с ними. Но она уже запланировала поездку на рождественские дни в Оуэн-Саунд и поэтому может сейчас честно отказаться от его предложения.

— Я бы с удовольствием присоединилась к вам, — сказала Одри, — но меня уже ждут дома. Я сообщила маме, что приеду на Рождество в Оуэн-Саунд. Наша семья никогда еще не отмечала этот праздник порознь. Даже тогда, когда Луис учился в Париже. Мне очень жаль. Если хочешь, я объясню все Эллис.

— Нет-нет, я сделаю это сам. Конечно, она расстроится.

— А у нее есть... бабушка с дедушкой? Может быть, тетушки? Двоюродные сестренки, братья?

— У нас семья в отличие от вашей очень маленькая... Ну, а теперь, полагаю, пора возвращаться наверх. Хотя... — Он вдруг улыбнулся и причмокнул языком. — Я бы сейчас с удовольствием совершил прогул.

— Я даже представить тебя не могу прогульщиком, — удивилась она.

— Какое жалкое воображение! — Джон лукаво усмехнулся. — Я уже заметил, что ты не можешь представить меня в целом ряде ролей. Во-первых, — и он стал загибать пальцы, — я не гожусь на роль злостного прогульщика. Во-вторых, не умею импровизированно дергаться на танцевальной площадке вместе с подростками. В-третьих, мне не к лицу бывать в общей столовой и вместе со всеми питаться... А ты не хотела бы узнать, в каких ролях я не представляю тебя?

— Нет-нет, этого не надо, — скороговоркой ответила она, отчего-то напуганная таким неожиданным поворотом разговора.

Джон рассмеялся, а Одри вся ушла в себя. Ей казалось, что он предвидел именно такую реакцию с ее стороны, когда задавал свой вопрос. Не будучи профессиональным психологом, он обладал сильной интуицией и мог почти безошибочно предугадывать (в чем она неоднократно убеждалась) не только ход всей беседы, но и реакцию собеседника.

— Я просто не могу представить, — прохладным тоном заметила она, — чем бы ты стал заниматься, если бы в самом деле сейчас махнул рукой на работу и вышел из здания. Может, отправился бы в Центральный парк и стал кормить уток? Или нырнул в один из затхлых кинотеатров на 42-й улице и посмотрел какую-нибудь порнуху? А возможно, тебе захотелось бы после нашей вполне приличной столовой заглянуть в первую попавшуюся забегаловку и насладиться полусырым гамбургером?

Вот так. Врезала ему по кумполу, с торжеством, но и с некоторым страхом подумала она. Теперь, может быть, перестанет подкалывать беззащитную девушку.

— Я бы предпочел прогулку по парку, — невозмутимым тоном ответил на ее тираду Джон и поднялся из-за стола. Вслед за ним встала Одри, и они не спеша направились к выходу. Пока ждали лифт, ее босс успел задумчиво повторить: — Да, просто расслабиться и, не ломая ни над чем голову, пройтись по предзимнему парку...

— Но ведь на улице такая холодрыга! Еще закоченеешь, — буркнула Одри и густо покраснела оттого, что с губ сорвалось такое неуместное, грубое слово.

— Справедливое замечание. К сведению принято. — Состояние задумчивости не покидало Джона. — Тогда, может, было бы неплохо расположиться перед огромным пылающим камином в какой-нибудь хижине, затерявшейся на краю света.

Перед ними открылись двери спустившегося лифта, они вошли внутрь кабины, и Одри нажала нужную кнопку. Когда двери закрылись, она сказала: