— А я и не собираюсь забирать тебя отсюда в таком качестве. Я приехал сюда, чтобы возвратиться в Штаты с моей женой — миссис Одри Моррисон.

10

— Твоей женой? — Она вытаращила на него глаза.

— Именно. — Сделав знак официанту приготовить счет, он улыбнулся ей так искренне и нежно, что ее сердце подпрыгнуло от радости и счастья, и девушка вмиг улетела на седьмое небо.

— Но если ты делаешь мне предложение, почему я не слышу тех же трех коротеньких слов?

— Я люблю тебя, Одри, — прошептал Джон.

— Но этого не может быть. Ты... нет, в самом деле ты... уверен? — В ее глазах появилась тревога. Если в бочке меда есть ложка дегтя, лучше распознать ее раньше, чем позже. — Ведь ты говорил, что наша любовная связь не предполагает никаких взаимных обязательств, никакого звона свадебных колоколов.

— Нет, я уже с самого начала наших отношений думал об этих колоколах, уверяю тебя. — Он закрыл глаза, приподнял брови и снова открыл глаза, словно удивляясь событиям, которые произошли вопреки его ожиданиям и изменили весь ход дальнейшей жизни. — Однако я боялся ошибиться, — сказал он, когда они, выйдя из ресторана, уже направились к машине. — По своей природе я всегда был осторожным, благоразумным человеком. Ты же знаешь меня таким, не правда ли? Я привык больше полагаться на разум, нежели сердце, особенно после моего брака, когда я с запозданием понял, что всякое импульсивное движение имеет обратную силу, причем эта обратная сила дает о себе знать именно в такие моменты, когда сам человек меньше всего ожидает столкновения с ней.

Джон включил зажигание, но вместо того, чтобы начать выруливание на главную трассу, положил руку на талию Одри и прикоснулся губами к ее теплой шее. Пошел снег, и пушистые парашютики затеяли беспорядочный десант с неба на ветровое стекло старого автомобиля. Начал задувать холодный, пронизывающий ветер, и люди шли по улице, низко опустив головы и поглубже засунув руки в карманы пальто. Но в салоне машины, обогреваемом включенным двигателем, было довольно тепло.

— Я думал, что мне все ни по чем, — произнес он. — Полагал, что не сделаю первого шага к браку до тех пор, пока не приду к стопроцентной уверенности, что это правильный шаг. Такая уверенность не приходила ко мне до того самого момента, пока ты не сбежала в свой Оуэн-Саунд... Кстати, ты не догадываешься, что я приходил в ресторан Гонсало каждое утро только из-за тебя?

— Из-за меня?

— Да, из-за тебя. — Джон слегка ухмыльнулся. — Первый раз я заглянул к вам, когда спешил на деловой завтрак и мне надо было за чашечкой кофе еще раз просмотреть кое-какие документы. И тут эту чашечку принесла ты! Меня сразу поразили твои ярко-рыжие волосы и эта ершистость во всех твоих словах и действиях. Казалось, попроси я у тебя еще чашку кофе — и ты тут же затеешь со мной жуткий скандал. Потом я зашел в ваш ресторан на следующее утро, потом через утро, затем два дня спустя. Я стал самым ранним завсегдатаем популярного испанского ресторана, хотя и не испытывал никакого восторга от отсутствия в нем роскошного убранства и традиционной европейской элегантности. Просыпаясь по утрам у себя дома, я стал ощущать потребность как можно быстрее увидеть тебя и, прежде чем начинать рабочий день в своем офисе, направлялся в ваш ресторан, чтобы зарядиться твоей энергией и жизнелюбием, выслушать твой юмористический комментарий насчет моего выбора утренней газеты или даже статьи, которую я читал, когда ты приносила мне чашку кофе. Иногда, усаживаясь за стол в вашем ресторане, я ловил себя на мысли о том, чем ты занимаешься в последующие часы рабочего дня, куда ходишь, с кем проводишь время после работы...

— Но ты никогда не говорил мне об этих вещах...

— В те дни, мне сдается, я и сам не осознавал, что эти вещи могут иметь для меня какое-то значение. Но я точно знаю, что когда ты опрокинула тарелку с едой на Блэквуда, мне захотелось рассмеяться так, как я не смеялся уже много лет.

— Однако ты не рассмеялся.

— Нет, но зато я предложил тебе работу в моей компании.

Он взъерошил волосы женщины и нежно привлек ее к себе. Когда его губы коснулись губ Одри, она без толики сомнений поняла, что рядом с ней находился именно тот мужчина, который ей был нужен: умный, сильный, властный и в то же время легко уязвимый, когда дело заходило о ее чувствах и претензиях.

— И это было самое лучшее, что я мог предложить тебе в тот момент, — пробормотал Джон и снова стал жадно целовать ее. — Я должен быть благодарен Блэквуду, этому прощелыге, который дал мне возможность сблизиться с тобой. Хотя, если бы в тот момент я знал всю подноготную ваших отношений, я бы, может быть, прибил его на месте.

Он запустил руку под лацканы ее толстого пальто и нащупал упругую грудь. Их дыхание в момент стало порывистым и жарким... И в тот же миг в ее мозгу опять зажужжала мысль о ложке дегтя в бочке меда. Какой будет его реакция, когда он узнает, что она беременна? И как он отнесется к тому, что она все это время скрывала от него свою беременность?

— Одри, — прошептал он. Его рука продолжала ласкать ее грудь, и соски женщины напряглись, как часовые, вставшие на дежурный пост.

— Знаешь, — Одри глубоко вздохнула, — я должна сказать тебе еще кое-что.

— Что именно?

Его рука соскользнула с сосков к низу ее живота и легла на влажный бугорок Венеры. Девушка закрыла глаза и непроизвольно раздвинула бедра, а ее пальцы попытались обхватить его затвердевший стержень, когда она услышала:

— Ты хочешь?

— Да, — неуверенно прошептала она. — Но мы не можем заняться этим здесь, в машине.

— Тогда поедем ко мне в отель.

— Но что скажет мать, когда все обнаружится?

— А ты уверена, что она обнаружит? Я приму все меры к тому, чтобы ты вовремя вернулась домой перед тем, как начнут петь петухи. Но сначала я хочу услышать то, что ты собралась сказать мне.

— Я...

— Что ты?..

— Я... — Одри отчаянно попыталась вспомнить о том важном, о чем хотела сказать ему, но ее пылающие груди, низ живота, увлажнившееся лоно были слишком горячи в эту минуту, чтобы она могла рационально думать, и поэтому ей удалось только расслышать его неожиданный вопрос:

— Ты случайно не беременна?

Она слабо кивнула и ответила:

— А теперь ты покинешь меня, не так ли? Ты рассердился, что я не сказала тебе об этом раньше. Я ни в чем не виню тебя, — выкрикнула она в отчаянии, — но что мне оставалось делать? Передо мной был единственный выход — бежать из твоего дома и как можно быстрее. И не пытайся внушить мне, что бегство не решает никаких проблем.

— Я ничего не собираюсь внушать тебе, Одри. Думаю, ты сама все поняла. Знаешь, я просто ждал, когда ты сама скажешь, что ждешь от меня ребенка.

Девушка бросила на него недоумевающий взгляд и произнесла:

— Ты знал об этом?

— Я подозревал, — ответил он сухо и добавил: — Я не настолько глуп, моя дорогая. Дважды два — это четыре, и когда у тебя не появились месячные в нужное время, я понял, что поезд свернул куда-то в сторону.

— Почему же ты сразу не сказал ничего?

— Потому что не хотел потерять тебя, — просто объяснил он. — Когда ты уехала, первой мыслью у меня было рвануться за тобой. Но я знал, что могло произойти. Ты решила бы, что я делаю тебе предложение только потому, что хочу выполнить по отношению к тебе свой мужской долг. Я не спал три ночи, но мне подумалось: это хорошо. Потому что за эти три ночи ты тоже могла обо всем серьезно подумать. И когда это время прошло, я приехал и признался тебе в своей любви, моя милая девочка, признался в том, что не могу жить без тебя. Ни днем ни ночью. А тот факт, что ты носишь под сердцем нашего ребенка, может только скрепить наш союз.

— Ты действительно так считаешь? Или мне все это снится?

— Если снится тебе, значит, снится и мне. Может быть, мы превратим наши сновидения в явь... в отеле, который расположен всего в миле или двух отсюда?