Вблизи имения Айвор,

                         Средь райских Кардиганских мест

                         Жил старый егерь — с давних пор

                         Прославленный окрест.

                         Но спину крепкую его

                         В дугу согнуло время:

                         Ее восьмидесяти лет

                         Отяготило бремя.

                         Еще опрятен голубой

                         Его мундир былых времен.

                         Но догадаться мог любой

                         О том, что беден он.

                         Беспечным егерем служил

                         Он четверть века с лишним.

                         И ныне щеки у него

                         Подобны спелым вишням.

                         Никто трубить, как Саймон Ли,

                         Во дни минувшие не мог:

                         Четыре замка той земли

                         Будил веселый рог.

                         Давно уж пуст Айвор, увы!

                         И господа в могилах,

                         Собаки, лошади мертвы —

                         Лишь Саймон пережил их.

                         Былые подвиги его,

                         Как убедиться вы могли,

                         Лишили глаза одного.

                         О, бедный Саймон Ли!

                         Свой век влачит он без детей

                         В существованье скудном,

                         С женою старою своей

                         На выгоне безлюдном.

                         Он весь осунулся, зачах,

                         Фигура сгорблена, крива.

                         На тощих, высохших ногах

                         Он держится едва.

                         Он смолоду не знал труда,

                         Он не ходил за плугом —

                         Явилась к Саймону нужда

                         С годами и недугом.

                         Средь этих пастбищ и полей

                         Вслепую мог носиться он,

                         Опережая лошадей,

                         Ведя счастливый гон.

                         Он все еще от лая псов

                         Приходит в упоенье,

                         От их веселых голосов,

                         Звучащих в отдаленье.

                         Покрепче Саймона была

                         Его жена, старуха Рут,

                         И часто на себя брала

                         Хозяйский тяжкий труд.

                         Но хоть с работой разлучить

                         Едва ли что могло их, —

                         Не много проку было в том,

                         Увы, от них обоих.

                         Близ хижины, поросшей мхом,

                         Принадлежал им клок земли.

                         Ее на пустыре глухом

                         Возделал Саймон Ли.

                         Пришли худые времена:

                         Нет прежних урожаев.

                         Давно заброшена земля

                         По слабости хозяев.

                         О том, что доживает дни,

                         Он скажет сам наверняка.

                         В трудах распухшие ступни

                         Болят у старика.

                         Читатель добрый, вижу я,

                         Ты кротко ждешь развязки.

                         Но я боюсь, что ты желал

                         Какой-то чудной сказки.

                         В воображении твоем

                         Историй разных целый клад.

                         Чудесный вымысел во всем

                         Ты обнаружить рад.

                         Читатель, в сказку мой сюжет

                         Сам превратить попробуй,

                         Поскольку здесь ни сказки нет,

                         Ни выдумки особой.

                         Однажды ясным летним днем

                         Я Саймона увидел — он

                         Над полусгнившим старым пнем

                         Склонился, утомлен.

                         Уже, казалось, целый век,

                         Отчаянью покорен,

                         Киркой, дрожавшею в руках,

                         Рубил он крепкий корень.

                         "О, милый Саймон, — молвил я, —

                         Позволь, тебе я помогу!"

                         И, облегченья не тая,

                         Он мне отдал кирку.

                         И узловатый корень враз

                         С размаху сокрушил я,

                         Одним ударом завершив

                         Столь долгие усилья.

                         Тут слез не удержал старик,

                         И благодарность, и восторг

                         С внезапной силой в тот же миг

                         Он из души исторг.

                         Увы, сердечностью такой

                         Мне редко отвечали.

                         От благодарности людской

                         Я чаще был в печали.