«Для меня это не было скоропалительным решением. Это был итог многолетних раздумий. Причины моего решения заложены в общем развитии национал-социализма, в области внутренней и внешней политики, в области международно-правовых норм. Они заключались в недоверии ко мне лично, и они заключались в просчетах Гитлера, имеющих тяжелые последствия.

Я имею при этом в виду диктатуру Гитлера, я имею в виду террор в экономике, я имею в виду преследование за вероисповедование, я имею в виду надругательство над правовыми нормами и я имею в виду доносительство…

Гитлер привел нас к Второй мировой войне. Он насильственным образом решил польский вопрос, вместо того чтобы позволить ему созреть для решения на дипломатической и политической основе. Он не понял, что такого рода решение означало начало войны с Францией и Англией, а затем, как следствие, войну с США. И он начал войну с Францией, вместо того чтобы дождаться, а вдруг Франция сама нападет на нас.

Вторжением в Россию он ввел нас в войну на два фронта…

Гитлер заставил нас, главным образом офицеров старшего поколения, вступить в тяжелую сделку с нашей совестью. Следуя его приказам, мы оказывались в опасности действовать в нарушение международных правовых норм. Если бы мы этим приказам не подчинились, то это было бы равнозначно неповиновению перед лицом противника. А если бы это произошло несколько раз, то это означало бы мятеж. Хотя в случае с приказом о комиссарах (по этому приказу Гитлера все политработники Красной армии и евреи подлежали уничтожению на месте. — Ю. Л.) удалось все же добиться либо его невыполнения, или же, по возможности, осуществления не в полной мере. Но удалось бы этого избежать при повторном отданий такого приказа — на этот счет у меня есть сомнения. Солдат вообще привык идти прямым путем, а не с загибами на поворотах.

У Гитлера отсутствовала какая-либо военная подготовка, и он не понимал, как во время военных действий можно руководить миллионами солдат. Его представления в области оперативного командования ограничивались одним словосочетанием: «Ни шагу назад». Такое представление и такая ограниченность понимания сущности управления миллионной армией в войну были абсолютно недостаточны, особенно на таком сложном театре военных действий, как Россия с ее далеко растянутыми фронтами и огромными по их глубине пространствами. Именно широта пространства в России создавала большие оперативные возможности для действий. Но, когда кто-нибудь приходил к Гитлеру с такими предложениями, то слышал в ответ: «Генералы постоянно хотят маневрировать, а они должны удерживать свои позиции». Из-за этого были упущены многие благоприятные возможности.

Его чрезмерная фантазия рисовала ему волшебные картины, которые не отвечали действительности. Он никогда не имел ясного представления о реальности, о том, что было возможным и чего быть не могло. О том, что было важным и несущественным или второстепенным. А ведь едва ли есть область человеческою мышления и, в первую очередь, человеческих действий, которые в такой степени зависят от реальности, как война. Такие выражения, как «слово «невозможно» для меня не существует», на войне в особой степени зависят от окружающих обстоятельств, имеющих для них судьбоносные последствия. Ведь на войне не все определяет собственная воля к свободе действий. Ей зачастую противостоит не менее свободная и чаще всего очень сильная и несгибаемая воля противника. Противостоять этой свободной воле противника, сломить ее — в этом заключается искусство ведения войны. Такие размышления были недоступны Гитлеру, и это приводило к просчетам, имевшим тяжелые последствия».

На переднем крае близ Ленинграда идет обычная артиллерийская перестрелка.

Ведут огонь по врагу снайперы.

Знакомые устроили меня в одну швейную мастерскую. Это дает первую категорию в смысле пайка. Правда, мастерская почти не работает. Нет света и топлива, но карточки все же выдают. Таким образом, я получаю немного больше хлеба, а теперь каждая крошка на счету.

Пятница, 16 января 1942 г

Личные пометки Лееба в записной книжке: Фюрер освободил меня от должности.

Электроэнергии в Ленинграде так мало, что вот уже второй день ее не получают даже водопроводные станции. Беда не только в том, что прекратилась подача воды. Еще хуже, что замерзают магистрали.

Снаряд, разорвавшийся на углу Большого проспекта и Гаванской улицы, ранил четырех человек и одного убил.

На Ладоге нововведение — 16 января работа автотранспорта переведена на две новые кольцевые трассы. Это позволило устранить встречное движение и отказаться от перевозки колоннами. Отныне в рейс могут уходить одиночные машины, чтобы водители могли делать по несколько рейсов в день.

Сегодня была в амбулатории и пришла в ужас от того, что там увидела. Амбулатория полна рабочими и служащими, которые так обессилели, что продолжать работу не могут, но, боясь звания прогульщиков, приходят за больничными листками — бюллетенями.

Придя в амбулаторию, многие из них умирают в очереди к врачам. Пол в этом учреждении в полном смысле слова устлан мертвыми и умирающими. Их не успевают забирать.

Суббота, 17 января 1942 г

Личные пометки Лееба в записной книжке: В ходе прорыва противник перерезал в районе Тютицы автомобильную дорогу Новгород — Чудово.

Примечание составителя Георга Майера: Журнал боевых действий группы армий «Север»: «В 14.45 поступило уведомление от Главного командования сухопутных войск: «С этой минуты генерал-фельдмаршал Ритгер фон Лееб, командующий группой армий «Север» освобожден по собственному желанию и по состоянию здоровья от командования группой армий «Север». Он переводится в резерв Главного командования сухопутных войск»».

Только теперь наметился некоторый успех наступления Волховского фронта, которое началось 13 января. Получившим подкрепление наступающим войскам удалось прорвать первый оборонительный рубеж врага на левом берегу реки Волхов.

Примечание: На этом заканчивается описание 141-го дня из 900-дневной ленинградской блокадной эпопеи. — Ю. Л.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

После того как в январе 2004 г. директор филиала Музея политической истории Л.Н. Кудинова организовала обсуждение рукописи сборника «По обе стороны блокадного кольца», я получил много полезных замечаний и советов.

Для историков, что естественно, самым привлекательным документом стали «Дневниковые заметки и оценки обстановки в ходе двух мировых войн» фон Лееба. Я глубоко благодарен ведущим петербургским специалистам по блокаде Ленинграда: В. М. Ковальчуку, Н. И. Барышникову, М. И. Фролову, Ю. И. Колосову, Н. А. Ломагину и петербургскому поэту И. О. Фонякову за их интерес к данной книге и намерение использовать в своих новых исследованиях неизвестные ранее материалы командующего немецкой группой армий «Север».

Что касается А. Бурова, то его «Блокада день за днем» может стать откровением для иностранной аудитории на Западе, где превалирует взгляд на блокаду исключительно как на трагедию человечества. Западному историку и читателю трудно понять менталитет советского человека военной поры, ориентированного на подвиг и самопожертвование. Поэтому хотелось бы подготовить сборник «По обе стороны блокадного кольца» и на немецком языке. Мне кажется, что наряду с заметками фон Лееба, В. Буффа и Е. Скрябиной отрывки из «Блокады день за днем» А. Бурова будут восприниматься как убедительный документ, характеризующий массовый порыв ленинградцев отстоять родной город. Хотелось бы также увидеть на прилавках книжных магазинов и в школьных библиотеках Санкт-Петербурга расширенную версию книги Бурова — ту, что не удалось издать в начале 90-х годов.